Та, которую я... (СИ) - Аверков Дмитрий

Принялся, затаив дыхание, пристально разглядывать особу, оценивая ее природные данные.

Не то чтобы молоденькая, но и не особо зрелая женщина, не утратившую красоту и влекущее обаяние. Она бултыхала ногами, приподняв высоко подол платья, и медленно прохаживалась вдоль берега.

«Ну, давай уже! Хоть подол повыше задери!» — прошептал я достаточно громко, раздираемый нетерпением и жаждой зрелища.

Женщина повела головой в мою сторону, словно услышала шепот. Я сжался и застыл, срастаясь с кустом.

Она улыбнулась и принялась стаскивать с себя одежду, да так заманчиво это проделывала, будто бы поняла, что за ней подсматривают.

Смущаться я не собирался ни при каких обстоятельствах: буду ли я пойман с поличным или останусь незамеченным.

У меня закалка. Уже нагляделся на голых девиц. Не то чтобы изрядно — до равнодушного привыкания, но и не мельком, а тщательно и досконально.

Всё же чувствовал, что попеременно бледнею и краснею, как девица. Правда, это нисколько не мешало мне с выпученными глазами, стараясь не моргать, следить за ее манипуляциями и упиваться процессом медленного обнажения.

Вот выскользнула ее восхитительная грудь — запрыгала и заколыхалась, изменяя форму, будто бы радуясь освобождению от тесных оков.

Осталось совсем немного…

Хвала Вселенной!

Незнакомка теперь была абсолютно голой.

Мое возбуждение достигло предела, и я бессознательно судорожно сжал ветку, которую придерживал рукой, — она предательски громко хрустнула. Я окаменел, открыв рот, боясь, что зубы от нервной дрожи моей разгоряченной плоти могут приняться клацать так, что их стук разлетится по всей округе.

Дамочка не проявила и тени беспокойства. Она громко рассмеялась, наконец-то прекратив петь и, безошибочно вычислив мое местонахождение, призывно помахала ладошкой и крикнула:

— Выходи давай! Можешь больше не прятаться.

Я уже и сам намеревался внезапно выскочить из своего укрытия — сколько же можно терпеть? Но я полагался на фактор неожиданности.

Обожаю такие моменты, когда у девицы, застигнутой врасплох, есть всего лишь доли секунды, чтобы лихорадочно сообразить, как ей предстать: скромницей или распутницей?

Потому что да! Я убежден, что любая девица не всегда в подобных случаях реагирует спонтанно, зачастую в ее мозгу включается холодный расчет. Она пытается с наскока проанализировать ситуацию, мгновенно оценивая кавалера, и решает, что будет выгоднее именно для нее. Стоит ли ей сделать акцент на мораль и девичью стыдливость, дабы направить пробудившиеся мужские позывы в душевно-эмоциональное русло, или же лучше сразу дать понять о ее доступности и согласии на «оказание платных услуг»?

То есть девица экстренно выбирает — либо романтика, либо нескрываемый меркантильный интерес к подвернувшемуся кавалеру.

В подобных хитросплетениях женских уловок я немного поднаторел после знакомства с Марфушей.

А вот поведение Аделаиды мне было совсем непонятно. Что она тогда испытывала, когда я применял хитрое заклинание раздевания? Проявлений застенчивости в повседневной жизни я у нее не замечал. Стало быть, она считала, что негоже ей светить княжеской наготой перед такими, как я…

Насколько я правильно сейчас распознал женские сигналы — черноволосая повела себя по варианту монетизации нашей возможной связи. Без обиняков и всяческой завуалированности.

Правда, и разглядеть меня, она еще не успела.

Монет у меня не было, и я, питая надежду, что ей просто приспичило потешить свое женское начало, выбрался из кустов. Во всяком случае смогу вблизи полюбоваться ее прелестями, которые она не спешила скрывать от моих глаз.

— Я нестеснительная, — задорно заявила она, буравя меня лукавым взглядом, как только я приблизился, и поинтересовалась со смешком: — Зачем же такую красоту скрывать? Приглянулась я тебе?

— Ничего себе так… — отозвался я, жадно разглядывая ее тело. — Фактурная девица. Женщина то бишь…

— До жути хороша я! Правда, ведь? — похохатывала она, наблюдая за смятением, нахлынувшим на меня.

— Не могу не согласиться, мадам, — буркнул я, не отрывая глаз от ее «достопримечательностей».

— Я мадемуазель! — игривым тоном произнесла она.

— Ну, это легко исправить, — неожиданно для себя, я стал превращаться в прожженного ловеласа. — Могу помочь! Я не против прямо здесь и сейчас устроить вам бурную «брачную ночь», а потом выдам расписку, что нас обвенчала Вселенная.

Тут черноволосая внезапно переменилась в лице. Что-то неуловимое, но явно присущее лишь аристократам, проявилось в ее поведении, в позе, во взгляде, манерности. Я на подобное уже насмотрелся, как-никак бок о бок с семейством Даарр провел столько времени, да и с другими представителями местной знати знаком не понаслышке.

Аристократа — даже если он с голой жопой — всё одно несложно признать. Даром, что ли, его изощренно воспитывали и дрессировали с младых ногтей?

— Да как ты смеешь?! — надменно бросила женщина. — Я тебе не какая-то обычная дурочка с челкой. Я… — и тут же мигом с нее слетела холодная спесь, она осеклась и вновь стала озорной бабенкой, смешливо потупив глаза, непредсказуемо завершила свою тираду: — Я писаная красавица! Да я само совершенство! Со мной надо быть тактичнее и учтивее!

«Показалось, — подумал я. — Просто оскорбилась, чисто по-женски… Вряд ли в ней течет „благородная“ кровь».

— Ну конечно! — продолжила посмеиваться незнакомка. — Тебе приятнее пялиться на юных да глупых, чем на мудрых женщин не первой молодости. Что ж, природа над всеми нами потешается. Некоторым вещам свойственно меняться, но у моего тела период цветения и благоухания долгоиграющий.

— Так ты вроде ничего себе так… — поддакнул я. — Охотно пялюсь…

— Поглазеешь и пойдешь дальше? — вдруг закапризничала она, кривя губы. — Ни цветочка, ни лишнего комплимента?

— Я не такой, — меня накрыла легкая растерянность. — Я порядочный. Комплимент могу сказать. Мне не жалко.

— А ты влюбись в меня лучше, не прогадаешь, — вдруг предложила она, и мне было совсем неясно: сказала это она шутливо или всерьез.

Я деланно хмыкнул и мысленно готовился пространно обрисовать незнакомке свою позицию по этому вопросу. Мол, поскольку она не расположена к скоротечному контакту, а нацелилась на перспективу, то в этом я ей не помощник — у меня есть ТА, КОТОРУЮ Я…

Но черноволосая не дождалась, когда я соберусь с духом и задвину свою речь. Заметив мою неловкую озадаченность, незнакомка смешливо фыркнула и, пританцовывая, покрутила бедрами, повернувшись ко мне спиной:

— Как тебе моя задница?

— Великолепная! — с облегчением выдохнул я, со сладострастием разглядывая ее довольно объемную нижнюю часть тела.

— Еще бы! — сказала она, преисполненная так и сквозящей из нее гордостью. — Самая лучшая задница в Селеноградии! Разве ты ее не признал? В лицо меня, конечно, видели немногие. Но с моей прекрасной попкой знакома, пожалуй, большая часть империи.

Я мысленно съязвил что-то по этому поводу и присмотрелся еще внимательнее к ее волнующим формам…

О, чёрт!

Меня прошиб холодный пот… Знакомые очертания… Да это же… Я уже видел… несколько раз… на тех зловещих прапорах…

Охренеть! Я влип! Спасай меня, Селена!

В замешательстве бросился со всех ног наутек под веселый хохот черноволосой. Но сбежать мне не позволили. Мне не хватило всего нескольких метров, чтобы юркнуть в густой кустарник.

Я ощутил, как что-то жесткое и игольчатое обхватило меня со всех сторон, крепко стискивая. Через секунду я уже не мог пошевелиться, свалился на землю как подкошенный и забился в судорогах.

«Ежовые рукавицы», — пронеслась догадка в моем сознании, перед тем как оно потухло…

Глава 37

Очухался я в каком-то доме, а конкретнее в спальне, судя по тому, что лежал на большой кровати, а рядом пылилась тумбочка прикроватная, чуть дальше — бельевой шкаф вроде бы.