Зови меня Лео. Том I - Ростислав Левгеров

вплавь! Не вздумайте плыть! Ни в коем случае… кхех… ни в коем случае не касайтесь воды!

– Понятно, спасибо за предупреждение. Хорошо, я подумаю, как тебя вытащить.

– Крови, прошу! Хотя бы крови… кха-кхагррр… И воды бы, но я прошу только крови, хоть глоток! Умираю… я чувствую, что не протяну до вечера… Силы мои стремительно тают…

– Так, если у тебя еще остались силы, подползи поближе к краю, я постараюсь увидеть, где ты.

– Хорошо, хорошо… как вы вовремя, кем бы вы не были… спасибо!

Гашу факел, усаживаюсь в темноте в позе лотоса и начинаю медитировать. Постепенно очертания огромной пещеры становятся видимыми, проступают детали. Гляжу, долго гляжу, пока в одном из верхних проходов – от воды до нее метров пять, если не больше – не замечаю шевеление. Темная смердящая масса.

Фу! Шибает, так шибает, ёк-макарек! Аж слезы выступают. Вот от способности «осязание» я бы совсем не прочь отказаться. От чувака несет могилой и этим всё сказано.

– Кажется, я тебя вижу, – говорю, понемногу приходя в себя после газовой атаки. – Ты в одном из верхних проходов. Ну-ка пошевели рукой! Ага, вижу, вижу.

– У вас поразительно острое зрение… кхег… простите за нескромный, может, вопрос, но вы… кхарг…

– Я человек, – отвечаю, не дожидаясь, когда говорящий трупачок закончит, – только необычный. Жди меня, я скоро.

Подстрелить зайца не составило никакого труда. Здесь вообще на удивление много живности. Немного подумав, срезаю ветку попрямее, заостряю конец, нанизываю тушку и иду обратно. Пришлось опять сидеть, моргать, ждать «просветления».

– Ну что, приятель! – подаю я голос. – Ты там жив ещё? А то что-то затих совсем.

В ответ я слышу только его специфическое дыхание.

– Я кину типа копьецо со свежей тушкой зайца, – продолжаю я. – Надеюсь, попаду! Если не попаду, не отчаивайся – попробую ещё разок.

Молчит. Может, уже копыта отбросил, кто его знает. Тем не менее я прицеливаюсь и как заправская легкоатлетка кидаю импровизированный шампур. Бац!

Вроде попала. Стою, прищуриваюсь, стараюсь выкрутить своё суперство на максимум. Так, кажется зашевелился, родимый. Вот и влажные чавкающие звуки пошли. Не помер.

– Ну, отзовись, дружочек! – кричу я. – Зря я что ли старалась!

Спустя долгие десять или пятнадцать минут, заполненные разнообразными, прямо скажем, малоприятными звуками трапезничающего монстра, он, наконец, с хорошо заметным удовлетворением вдыхает. Полной грудью, или что там у него.

– Ну как, вкусно?

– О! Не то слово, – уже чуть более крепким голосом отзывается он. – Я уже впал в беспамятство и если бы не запах крови… может более не очнулся бы. Большое спасибо вам, кто бы вы ни были! Я очень благодарен… правда.

– Меня Лео зовут.

– Мое имя Кошич.

– Как-как?

– Кошич.

– Кошич? Что ж, Кошич, давай так – ты лежи там, а я вернусь в лагерь и мы вместе с друзьями подумаем, как тебя вызволить.

– Не стоит…

– Ничего не хочу слушать! Я такая – упрямая. Сказала – вытащу, значит так и сделаю. И пару вопросов Урте не помешает задать. Жди!

– Лео! Лео! Постойте!

– Слушаю.

– Раз такое дело… то скажите, пожалуйста, Урте, что я не обижаюсь на него. Не обижаюсь, я всё понимаю.

– Не вопрос, скажу. Бывай!

– Еще раз спасибо!..

«Однако, – думаю я. – Какой вежливый вурдалак!»

На этом я отчаливаю из сей юдоли скорби, сиречь обрушившейся шахты, и направляю стопы в лагерь.

В лагере полным ходом идёт возведение избы. Это я их заставила. Запозорила просто в хлам. Сколько можно обитать в бомжацких шалашиках? Столько лбов, а заняты в лучшем случае охотой, истреблением припасов да ковырянием в носу. Особенно последний вид досуга обожает Дастур. Дастур Сопелька.

Какой-никакой прок имеется от Куля, ставшего нашим поваром, Пегого, доставляющего медок и рыбу, да Сандры, обстирывающей всю честную компанию. Опять-таки, по моему настоянию, а то так и ходили бы благоухая, не хуже Кошича. Не беру в расчет Урту, он как бы на особом положении. Эдакий гуру, старичок на своей волне. Хотя, и от него то молочко перепадет, то сырок, то травяной настойчик всем заварит.

А мой ненаглядный Дантеро всё свободное время убивает на свою распроклятую книженцию. Хорош возлюбленный! Ненавижу эту груду престарелой бумаги! Так и спалила бы! Дождётся у меня красавчик, ох и дождётся!

Итак, подхожу к ним. Урта тут как тут, командует, пальцем показывает, что и куда и как. Стучат топоры, звенит пила, ходит взад-вперед Лис, пощипывая лютню и посвистывая. Все здесь, даже Куль. Ха! Обиделись? И не здороваются, рожи воротят. Кроме Чоша. Здоровяк не злопамятный, думаю, это и так понятно.

Урта не обращает на меня внимания, хотя я прожигаю его самым красноречивым взглядом, на какой только способна. Вон и остальные побросали инструменты, глядят на меня с опаской и интересом. Типа, что там еще эта дурная баба придумала?

Шаман не подаёт виду. Игнорит, пытается пройти мимо, но я, скрестив руки на груди, преграждаю ему путь.

– Мой пройти! – сердито говорит он, держа в руках охапку стружек. – Пройти?

– Нет, – ледяным тоном отвечаю я. – Не пройти.

– Почему?

– Я нашла шахту. А в шахте еще кое-кого.

Стружки сыплются наземь. Краем глаза замечаю, как бледнеет Дантеро. Так-так, тоже, значит, рыльце в пушку. Не много ли грешков водится за ним?

Дальше события приобретают неожиданный характер.

– Ты же сказал, Кошич утонул? – спрашивает Дантеро.

– Я? Урта? Урта сказал? – возмущается Урта. – Урта так не говорить! Урта говорить – шахта потоп. Всё! Про Кошич – не знать ничего! Живой ли, мертвый ли – не знать ничего! Что делать? Ты спрашивать – тело не найти? Тело не найти, отвечать Урта. Наверное, утонуть. Урта не знать, что делать, как искать, как спасать, если живой. Тогда ты предлагать – завалить проход. Ничего не поделать. Умер Кошич! Вода – опасный! Шахта – очень опасный! Завалить проход. Чтобы никто лишний не войти. До лучший времён, ты сказать. Потому что, ребис есть! Много ребис есть! Скоро много-много ребис! Пусть будет так! Урта думать, думать и согласиться. Кошич жаль. А оказывается, Кошич выбираться! Он смочь доползти до завал! И так умер! Его смерть – моя совесть! Из-за тебя, пеллев, из-за тебя! Урта навлечь гнев духов!

А дед не на шутку распалился.