Стратегии гениальных мужчин - Валентин Бадрак

Вряд ли можно найти еще в плеяде знаменитых живописцев такого, кто, подобно Леонардо, держал под уздцы свои страсти. Волевым решением мастер вычеркнул всякие попытки удовлетворения тайных желаний. «Кто не может обуздать сладострастие, тот уподобляется животным» – такой девиз, начертанный мастером да Винчи, свидетельствовал не только о внутренней борьбе сильного характера, но и о самоподавлении смутных влечений. Возможно, сознательным отречением от радостей обычной жизни он частично компенсировал рассредоточение своих усилий на множество направлений…

Подобно большинству творцов, питающихся идеей, Леонардо приучил себя работать всегда и везде. Он постоянно имел при себе карандаш и бумагу – он тотчас фиксировал все новое, что отобразил его непрестанно кипящий мозг. Мысли ученого будто всегда находились в кипящем котле – он не позволял им ни секунды пребывать в аморфном бездеятельном состоянии. Были ли это новые зарисовки увиденного, или сверлящий его вопрос для трактата о правилах бытия, или новое техническое решение, тот факт, что мастер мог заниматься этим независимо от места и времени, говорит о пребывании в состоянии работы ВСЕГДА. Из 13 тысяч рукописных листов сохранилось около половины – была ли судьба благосклонна к маэстро, настойчиво ищущему пути к великой гармонии и совершенству? И если бы даже ни одна его работа, ни одна записанная мысль не докатились до ныне трепещущих перед мифическим образом Леонардо потомков, его усилия не были бы напрасны, поскольку он дал раскрыться по меньшей мере собственному цветку, увидев его божественное, космическое цветение.

Как истинный творец и мыслитель Леонардо да Винчи был наднационален: он оценивал свое творчество выше людских споров и войн, которые считал «самой зверской из глупостей». Его возвысившийся дух не тревожили ни захват его родной Флоренции, ни смены власти, неизменно сопровождающиеся людскими бойнями и кровавыми потоками, – он был самососредоточен, самодостаточен и не желал растрачивать свою энергию на борьбу с призрачными иллюзиями масс, всегда борющимися лишь с сам о в ы рожде н и ем. Пожалуй, как никто другой, настроение великого живописца во время военных действий сумел отразить Дмитрий Мережковский: «Среди толпы обезумевшего народа – в сердце художника был вечный покой созерцания, подобный тихому свету луны над заревом пожаров…Войны, победы, поражения своих и чужих, перемены законов и правительств, угнетение народов, низвержение тиранов – все, что кажется людям единственно важным и вечным, – проносилось мимо него, как пыльный вихрь мимо странника на большой дороге». Хотя, конечно, результаты людских волнений оставили глубокие раны на творчестве Леонардо – даже возвысившись над обществом, он не нашел способа уйти от его пагубного влияния, хотя бы потому, что его труды так или иначе были призваны повлиять на это же общество, особенно в части восприятия мира. Так, к примеру, от рук ослепленной психозом, оголтелой толпы, ворвавшейся в Милан при свержении его покровителя Людовико иль Моро, погибло одно из самых величественных творений да Винчи – пятнадцатиметровая гипсовая фигура всадника, которую мастер готовился отлить из бронзы, на тот момент уже опробовав (и кстати, тщательно описав) несколько новых технологий литья.

Мастер никогда не имел собственного дома и практически всю жизнь провел «на колесах», без сожаления меняя города и государства. Для любого переезда существовало лишь одно важное условие – наличие возможности работать над претворением в жизнь своей идеи. Его отношение к материальному на закате жизни стало настолько бестрепетным, что он, мечтавший когда-то обосноваться на собственной земле, без тени сомнения отдал эти благодатные площади, некогда полученные в дар за работу, – за многие годы он так ни разу и не воспользовался этой землей. Леонардо включил в завещание всех родственников, даже сводных братьев, с которыми когда-то судился. Смутно он понимал, что лучшим доказательством непонимающим будет всепрощение – мастер заставил себя забыть, что его умирающий отец не вспомнил о нем…

Принадлежа по духу к племени великих победителей, Леонардо да Винчи до последнего дня продолжал бороться. Даже после паралича правой руки он не бросил кисть и творил, пытаясь забыть физические мучения. Маэстро заставлял себя работать до последнего часа – он всегда жил самовыражением. Он словно спешил, что не успеет досказать все то, что задумал. Еще с юношеских лет навсегда ушедший в свой собственный мир грез, Леонардо, кроме того, жил переживаниями исключительно своего внутреннего мира. Это также оказало огромное воздействие на все его творчество – всякий творец нуждается в сильном воображении и фантазии. Сложно не согласиться с Эрихом Нойманном в том, что Леонардо до конца своих дней оставался «мечтателем и игривым ребенком», а все, что он создал, было, в конце концов, «символическим выражением [его] внутренней реальности».

Главным в жизни бесконечного творца Леонардо да Винчи была его фанатичная страсть мыслить и раздвигать пределы бытия и сознания, его гордая и пламенная идея, бессмертные отпечатки которой, воздвигнутые его почти нечеловеческой волей, остались в лучших музеях мира в виде назидания потомкам – безмолвного, но заставляющего содрогнуться. Несмотря на многие поражения, он остался в восприятии мира великим универсалом, раздвинувшим представления о возможностях человека. Так или иначе, деятельность Леонардо да Винчи как художника, ваятеля и ученого психологическими корнями уходит в непреодолимое скрытое желание преобразовать несовершенный мир.

Альберт Эйнштейн

«Ничто истинно ценное не возникает из честолюбия или из простого чувства долга; оно произрастает из любви и преданности по отношению к людям и объективным вещам».

«Стремитесь не к тому, чтобы добиться успеха, а к тому, чтобы ваша жизнь имела смысл».

Исследователи жизни этого уникального человека и замечательного ученого утверждают, что переломный момент в его жизни наступил, когда ему исполнилось двадцать шесть. Альберт Эйнштейн стал доктором и только за первую половину текущего года сумел опубликовать четыре научные работы в главном европейском журнале для физиков. Стиль работы Эйнштейна был сродни периодическим длительным погружениям на океаническое дно, в ходе которых до окончания какого-либо назначенного им самим этапа никто не мог вырвать его из непробиваемых толщ тишины. Он умел уходить от мира, решительно оставляя его ради высшей цели. Его творческая производительность, явившаяся результатом таинственной одержимости, поражала даже самых талантливых и непредвзятых современников. Вулканический поток идей и их парадоксальных, но удивительно точных решений извергался из его головы. Он работал как сверхмощное взрывчатое вещество, направленными взрывами пробивая себе дорогу в глубь твердой породы непознанных пластов человеческого бытия, а промежуточным финалом его работы в первое десятилетие научных поисков, кроме сладострастного изнеможения, стала специальная теория относительности, а также ряд новых открытий в области движения света, явившихся предвестником квантовой механики.