Стратегии гениальных мужчин - Валентин Бадрак

Глава 2 Реализация идеи. Прыжок в бесконечность

«Пусть твоя жизнь будет длинным рядом попыток: пусть твои удачи и неудачи будут доказательством!»

«Ни один победитель не верит в случайность».

Принятие решения на борьбу является ключевым моментом жизни будущего гения, ибо предполагает разработку стратегии и тактики продвижения к цели. И безусловно, испытание собственной воли. «Всякий сам назначает себе цену, и мы велики или малы, смотря по собственной силе воли», – справедливо заметил Смайльс. Действительно, момент принятия решения является фактической взвешенной оценкой себя и своих амбиций. Те, кто сомневались в себе, обычно проигрывали. Возможно, что проигрывали и те, кто назначал себе слишком высокую цену, – о них история молчит. Но совершенно очевидно, что сокрушительных жизненных побед достигли лишь те, кто отваживался очертя голову броситься в водоворот яростной борьбы. Это те, кто никогда не сомневался в себе и в собственной силе воли.

Фактор психологической установки прямо связан со способностью любого человека активно и целенаправленно действовать. Он чаще других оказывался решающим в жизни любого не только гениального, но и просто добившегося успеха человека. «Наша беда не в неграмотности, а в бездействии», – заметил по этому поводу Дейл Карнеги.

Действительно, наибольшим отличием гения от обыкновенного человека является его необъяснимое и, казалось бы, сверхъестественное и даже какое-то фатальное стремление к достижению цели. Настоящие титаны всегда поражали неиссякаемой энергией, работоспособностью, граничащей с патологической душевной болезнью. Но для них, как ни для кого другого, было очевидно: главной переменной в формуле успеха является то, что удается сотворить за предельно короткий период человеческой жизни.

Потому недоступные для понимания остального мира в своем остервенелом и упоительном движении к цели, они часто были отвергнуты современным светом. Но став изгоями, многие из них осознавали, что это и есть плата за бессмертие. Еще при жизни титаны взмывали в небеса и жили в воображаемом, ими созданном и несуществующем мире, презирая плотские усилия тех, кто сопровождал их эпоху. Все они стремились к одному – обогнать время. И тем, кого впоследствии назвали гениями, это удалось.

Леонардо да Винчи

«Великая любовь есть дочь великого познания».

«В природе нет ничего, кроме силы и движения; сила же есть воля счастья – вечное стремление мира к последнему равновесию, к Первому Двигателю».

Уже работая в мастерской своего учителя Андреа Верроккьо, Леонардо, как утверждает биограф итальянских художников эпохи Возрождения Джорджо Вазари, умел выступить в роли искусного помощника и порой придать раскрываемому образу даже больше колорита, выразительности и чувственности, нежели сам мастер Верроккьо. Так, к примеру, произошло с работой «Крещение Христа», где еще молодой Леонардо выполнял небольшой фрагмент в виде ангела. Практически после этой работы и учитель, и ученик осознали, что их дороги очень скоро должны разойтись, так как рождение нового мастера произошло и никто из двоих не желал и не мог сдерживать его неизбежного полета.

В этот период своего становления художник, которому едва исполнилось двадцать, работал с неослабевающим усердием, чрезвычайными тщательностью и последовательностью. Сознание Леонардо не упустило, что огромная плеяда художников-ремесленников буквально грибным семейством вырастала на фоне новых исторических условий, и детский, уже несколько приглушенный, но еще сверлящий комплекс ущербности привел его к ясному пониманию необходимости выделяться из массы по большей части поверхностных искателей счастья, избравших для продвижения своего ремесла кисть и краски. Душевное смятение, внутренняя дисгармония и страстное желание изменить отношение к себе остального мира толкали Леонардо на поиски чего-то такого, что могло бы стать решающим штрихом, отделяющим его от остальных. Задавая себе гораздо больше вопросов, чем окружающие его живописцы-ремесленники, молодой художник начал искать собственный неповторимый стиль. Нужна была изюминка, глубина, отражающая нечто новое и еще не познанное, основанное на всеобъемлющих знаниях Человека и Природы. Уже начиная осознавать грань, за которой ремесло приобретает формы искусства, Леонардо твердо решил преодолеть эту высоту. Становясь истинным исследователем, он с пылкостью влюбленного ударился в поиск собственного искусства, основой которого должны были стать глубокие знания. Однако отсутствие базового образования привело начинающего живописца к сознательному и очень четкому решению – самостоятельно приобрести недостающее, опираясь больше на результаты анализа собственных наблюдений, чем на опыт предшественников, который можно отыскать в книгах. Леонардо да Винчи всегда отдавал предпочтение своим собственным изысканиям, хотя часто не брезговал интеллектуальными приобретениями человечества. Он все поддавал сомнению и искал собственных доказательств относительно любого, даже устоявшегося и принятого миром утверждения. Сомнения и поиски собственного пути в решении любой задачи – качества, неизменно сопутствующие удаче.

Отвержение авторитетов у Леонардо-исследователя уходило корнями во внутренние проблемы, порожденные несчастливыми детством и юностью: желая стать самостоятельным кристаллом и будучи невозмутимым гордецом, что, без сомнения, являлось сверхкомпенсацией внутреннего чувства ущербности, он частью не знал, к каким источникам обратиться, частью не мог их осилить из-за незнания языков, а частью не желал слышать о каких-либо авторитетах, страшась оказаться в положении невежды. Кроме того, по меткому замечанию Фрейда, обхождение без авторитетов для Леонардо связанно еще с одним штрихом его детства: он был способен на это благодаря тому, что научился обходиться без отца, отказавшегося принимать участие в его судьбе. Едва достигнув возраста Христа, Леонардо да Винчи пришел к выводу о верховенстве восприятия или эксперимента как основы опыта. Его знания не были просто накопительством – он добывал их тяжелым скорбным трудом, как будто трудился в каменоломне, и использовал все без остатка для продвижения творчества на новый, более искренний и обескураживающий уровень. Лишь жуткая страсть постичь и передать постигнутое, перенеся духовное понимание мира на материальную основу, давала страстному искателю новые грандиозные импульсы, служащие пищей для его необыкновенной формы фанатизма.