Тени и призраки - Ричард Матесон

Телефонной трубки он не снял, хотя с трудом сдерживал гнев.

— Ты устроил весь этот театр — капсулы с ядом, притворная смерть — только для того, чтобы расквитаться со мной? — словно не веря себе, спросил он.

— Отчасти, — невозмутимо отвечав Макс.

— И вся эта вонючая болтовня насчет твоей драгоценной Аделаиды?

Вот тут Гарри допустил ошибку. Он в страхе отшатнулся, когда в ту же секунду Макс со страшным лицом приставил пистолет к его лбу.

Гарри выкрикнул что-то неразборчивое, Макс нажал курок, и пистолет оглушительно громко выстрелил.

Одна из ваз на каминной полке с треском раскололась на куски, и обломки керамики разлетелись по всей комнате. Гарри задохнулся от изумления и ужаса и выкинул руки перед собой, как бы защищаясь. Подавленный страхом, он не успел заметить, что за мгновение до выстрела Макс отвел руку влево, чтобы не попасть в него. Я заметил это движение, но оно меня ничуть не успокоило — я был до глубины души (могу ли сказать «максимиально»?) подавлен поведением моего сына.

Гарри в немом изумлении уставился на него. Макс отвечал ему взглядом, полным ненависти.

— Все, что я сказал об Аделаиде, не подлежит обсуждению, — произнес он тихо, но в этих словах отчетливо звучала жажда мщения. — За исключением моей матери и моего отца, она — единственный искренний человек на земле из всех, что я видел.

Когда Макс положил разряженный пистолет на письменный стол и взял в руки второй, Гарри пожал плечами. Теперь Макс улыбался.

Эта улыбка не могла успокоить ни меня, ни Гарри.

— Я не совсем прав. Пуля в том пистолете оказалась настоящей. Ты не на шутку унизил меня, Гарри, предположив, что я способен только на идиотские шуточки.

— Что ты, собственно, хочешь? — Голос Гарри был едва слышен.

Точно такой же вопрос хотел бы задать Максу и я.

— Предполагал вызвать тебя на дуэль, — прозвучал ответ. — О причине можешь догадаться сам: оскорбленная честь, месть, все, что угодно.

Сожаление на его лице было насмешливым.

— Теперь она стала невозможна, — продолжал он, — поскольку мне пришлось бы зарядить твой пистолет, чтобы ты не сомневался, что оба они заряжены.

Его лицо снова окаменело, и он указал Гарри на стул:

— Сядь.

Но Гарри не собирался продолжать эту страшную забаву. Он покачал головой и сказал:

— Нет.

— Что ж, отлично. — Макс направил на него пистолет и процедил: — На этот раз я не стану целиться в вазу. Прощай, старина.

— Ладно, — бросил Гарри, направился к стулу и сел.

— А сейчас, будь добр, отложи в сторону твой дорогой, ручной работы, с золотой монограммой портфель.

Гарри сухо сглотнул, но без возражений положил портфель и шляпу на стол, рядом с собой.

— Замечательно, — проронил Макс.

Гарри прерывисто вздохнул.

— Какого дьявола ты тут устраиваешь, Макс?

— Пытаюсь добраться до истины, приятель.

Не сводя глаз с Гарри, Макс перегнулся через стол и выдвинул средний ящик. Достав из него два сложенных вместе листа бумаги, он развернул один из них.

— Это я обнаружил однажды в кармане плаща Кассандры, — небрежно объяснил он.

Гарри снова сглотнул. Я отчетливо слышал тот сухой звук, которым сопровождалось это рефлекторное движение. Он мрачно следил за тем, как Макс вернулся к креслу и, усевшись, стал читать письмо.

«Иногда задаюсь вопросом, почему я еще занимаюсь его делом. Признаюсь, что теперь он существует для меня лишь как источник доходов. И должен признаться, источник уже иссякший. Он уже ни на что не способен, но слишком упрям, чтобы признать это. Если он по-прежнему будет корчить из себя дурака на сцене, я выгоню его из агентства, и пусть им занимается какой-нибудь сопляк».

— Мне продолжить?

Гарри пристально смотрел на него, его глаза казались двумя осколками камня. Я мельком подумал, что этот взгляд, должно быть, погубил несчетное количество деловых контрактов.

— Мы живем в жестоком мире, Макс, должен тебе заметить, — с глубоким спокойствием заговорил он. — И не стоит искать человека, который станет осыпать тебя одолжениями.

— Псы, пожирающие друг друга?

— Примерно так.

Теперь он решил не показывать Максу ни следа слабости. Сделал презрительный жест в сторону письма, которое Макс держал в руках.

— Из-за этой безделицы ты устроил всю эту ерунду? — поинтересовался он. — Всего лишь потому, что я написал нелестную для тебя записку?

«Нелестную? — подумал я. — Оскорбительную, негодяй!»

— Нет, не поэтому, — бросил Макс.

Несмотря на свою решимость, Гарри не смог удержаться от дрожи, охватившей его, когда Макс развернул второй лист бумаги. (Возможно, я вздрогнул тоже. Кто знает?)

— «Нотариально заверенные свидетельские показания, — стал читать Макс, — ночного портье отеля „Эссекс-хаус“». Ему была предъявлена твоя фотография, дорогой Гарри, вместе с этой женщиной. «Да, я утверждаю, что видел этого человека, когда он входил в номер пятьсот двадцать пятый в ночь на двадцать восьмое апреля».

— Не из-за чего было так хлопотать. Да, я трахался с твоей женой! — прервал чтение Гарри с отчаянной бравадой. — И что из этого? Не я затевал этот роман. Она ко мне сама приставала. Ну, пришлось доставить ей удовольствие. Большое ли дело! А чего ты ожидал? Ты, который уже ни на что не годен в постели!

Если бы на месте моего сына был я и в моих руках оказался пистолет, мозги Гарри уже были бы выбиты из черепа. Бешенство, которое вызывал во мне этот человек, проистекало не от одной какой-либо причины. Резоны?

Первый. Предположение, что он близок с Кассандрой.

Второй. Его наплевательское отношение к происшедшему.

Третий. Попытка уйти от ответственности, переложив вину на Кассандру. Это, видите ли, было ее желанием, ее требованием, а значит, и ее виной. А он только ублажил эту суку.

Четвертый. Оскорбление, нанесенное моему сыну обвинением в импотенции.

«Убей его!» — билась в моей голове горячая мысль.

Но реакция Макса была совершенно неожиданной. Он не поднял пистолет и не выстрелил ему в голову, а только с глубочайшим презрением (презрением!) смотрел на Гарри.

— Ирония происшедшего, — наконец процедил он, — ирония из иронии заключается в том, что я доверял тебе. Считал тебя своим другом.

— В чем сильно ошибся. — Гарри не успел договорить, как тут же понял опрометчивость своего цинизма. Ответ прозвучал самоубийственно, но он уже не мог остановиться. — Если ты ожидаешь извинений, забудь об этом.

«Он просто сошел с ума», — мелькнула у меня отчетливая мысль. И я вздрогнул, увидев смотрящее в лицо Гарри дуло пистолета. Его остановившиеся глаза казались неживыми.