Битва стрелка Шарпа - Бернард Корнуэлл

раненых в своих рядах, но, по крайней мере, они шли непобежденными, под развевающимися знаменами.

Возница натянул вожжи, и лошади остановились среди деревьев, где был устроен временный лагерь. Два хирурга раскладывали на расстеленной под дубами парусине ножи и пилы; в нескольких ярдах от них играл полковой оркестр. Шарп велел стрелкам оставаться у фургона, а сам отправился за дальнейшими распоряжениями.

Легкая дивизия выстроилась несколькими каре на равнине между лесом и дымящимися деревнями. Французские кавалеристы гарцевали неподалеку, пытаясь спровоцировать противника на открытие огня. Остававшаяся в резерве британская кавалерия выжидала – а вдруг французская кавалерия подойдет слишком близко? Шесть орудий конной артиллерии били по французским пушкам, несколько групп стрелков занимали островки голой скальной породы. Генерал Кроуфорд, вспыльчивый командир Легкой дивизии, пришел спасать 7-ю дивизию с тремя с половиной тысячами солдат, и теперь этим трем с половиной тысячам противостояли четыре тысячи кавалеристов и двенадцать тысяч пехотинцев. Пехота, построившаяся в готовые к атаке колонны, уже выдвинулась из Поко-Вельи.

– Шарп? Что, черт возьми, вы здесь забыли? Я думал, вы уже покинули нас и присоединились к этим бездельникам из дивизии Пиктона. – Бригадный генерал Роберт Кроуфорд, чье суровое лицо вечно выражало недовольство, заметил стрелка.

Шарп объяснил, что доставил фургон с боеприпасами, который теперь ожидает в подлеске.

– Впустую потратили время, – отрезал Кроуфорд. – Боеприпасов у нас и так хватает. И какого черта вы занимаетесь извозом? Понижены в должности? Слышал, вы угодили в опалу.

– Исполняю административные обязанности, сэр, – сказал Шарп.

Он знал Кроуфорда еще с Индии. Как и у любого другого застрельщика в британской армии, у Шарпа было двоякое отношение к Черному Бобу. Порой его раздражало, что тот требует самой жесткой дисциплины, но вместе с тем он признавал, что в лице Кроуфорда армия имеет командира почти столь же талантливого, как и сам Веллингтон.

– Вас собираются принести в жертву, – беззаботно заметил Кроуфорд. На Шарпа он не смотрел – наблюдал за большим отрядом французской кавалерии, готовившимся к скоординированной атаке на его только что подошедшие батальоны. – Застрелили пару лягушатников, так ведь?

– Да, сэр.

– Неудивительно, что вы в опале. – Кроуфорд громко расхохотался.

Его адъютанты, все – верхом, держались плотной группой позади генерала.

– Прибыли один, Шарп, или как?

– Со мной мои зеленые кители, сэр.

– И эти бездельники еще не разучились воевать?

– Думаю, не разучились, сэр.

– Тогда устройте для меня небольшую заварушку. Таковы теперь ваши новые административные обязанности, мистер Шарп. Я вынужден держать дивизию на безопасном расстоянии от пехоты лягушатников, а значит, на нас обрушится вся их артиллерия и кавалерия, но, надеюсь, мои стрелки справятся и с теми, и с другими, а вы можете им помочь. – Кроуфорд обернулся в седле. – Баррат! Распределите боеприпасы, погрузите в фургон раненых и отправьте его назад. Действуйте, Шарп! И смотрите в оба. Нам не нужно, чтобы вы остались здесь без всякой поддержки.

Шарп колебался. Задавать вопросы Черному Бобу, человеку, который ждал немедленного повиновения, было делом опасным, но слова генерала заинтриговали его.

– То есть мы здесь не остаемся, сэр? – спросил он. – Возвращаемся к плато?

– Конечно возвращаемся, будь я проклят! На кой черт, по-вашему, мы сюда пришли? Ради самоубийства? Неужели вы думаете, что я вернулся из отпуска исключительно для того, чтобы предоставить проклятым лягушатникам возможность потренироваться в стрельбе? Черта с два, Шарп! Задайте им жару!

– Есть, сэр.

Шарп побежал собирать своих людей – и внезапно ощутил прилив страха, но вместе с тем и надежды.

Веллингтон не оставил путей отхода в Португалию. О каком-либо безопасном, организованном отступлении через броды Коа теперь не могло идти и речи, поскольку Носач отдал эти дороги врагу. Британцы и португальцы будут сражаться, и в случае поражения они неизбежно погибнут, а с ними умрут и все надежды на победу в Испании. Поражение теперь означает не только то, что Алмейда будет освобождена, но и то, что британская и португальская армии будут уничтожены. Битва при Фуэнтес-де-Оньоро – это битва насмерть.

Глава десятая

В воскресенье первыми Фуэнтес-де-Оньоро атаковали те самые французские солдаты, которые участвовали в наступлении двумя днями ранее и с тех пор оставались в захваченных ими садах и домах на восточном берегу реки. Они собрались тихо, ничем не выдавая своих намерений, за каменными оградами садов и огородов. А затем без единого залпа, даже не отправив вперед шеренгу застрельщиков, облаченная в синие мундиры пехота перебралась через полуразваленные ограды и устремилась вниз, к речке. Оборонявшие Фуэнтес-де-Оньоро шотландцы успели дать один залп, после чего французы наводнили деревушку, преодолевая баррикады и стены, разбитые гаубичными снарядами, которые с самого рассвета два часа кряду падали среди домов. Французы оттеснили шотландцев вглубь деревни, причем две роты оказались загнаны в тупик. На горцев обрушился безжалостный град пуль; укрыться от него в тесном переулке было невозможно. Часть шотландцев попыталась спастись, повалив стену дома; с другой стороны их поджидали пехотинцы в синем. Выжившие горцы засели в домах вдоль реки, но французы засыпали свинцом окна, амбразуры и двери, после чего подтянули легкие пушки, которые могли простреливать весь переулок, и в конечном счете, потеряв всех офицеров убитыми и ранеными, хайлендцы отступили.

Расправа над горцами отвлекла французов от главного наступления, застопорившегося на центральной улице деревни. Уорвикцы, снова находившиеся в резерве, спустились с плато, чтобы помочь оставшимся шотландцам, и уже вместе они остановили французов, а затем отогнали обратно к речке. Стороны сошлись лицом к лицу. Мушкеты били с расстояния в несколько футов, а отстрелявшись, солдаты использовали их как дубины или отбивались штыками. Оборонявшиеся охрипли от крика, а также от дыма и пыли, клубившихся на узких, извилистых улочках, где по сточным канавам текла кровь и у каждого порога или крыльца лежали трупы. Шотландцы и уорвикцы с боем дошли до нижнего края деревни, но всякий раз, когда они пытались выбить французов из последних домов, пушки из садов сыпали по ним смертоносной картечью. Кровь стекала в речку. Защитники деревни, хотя и изрядно оглохшие от треска мушкетов и громыхания орудий, все же не могли не услышать зловещую дробь приближающихся барабанов: по равнине шли новые французские колонны. Британские пушки с кромки плато рубили надвигающихся врагов пушечными ядрами и осыпали сверху шрапнелью, но казалось, колоннам нет конца, а орудий у оборонявшихся было наперечет. Свежие части достигли восточных садов, а затем дикая орда в косматых черных киверах с воинственными воплями перекатилась через речку и двинулась вверх.

Главную ударную силу этого нового наступления составляли гренадеры, самые крепкие и храбрые бойцы, каких только