Дети Антарктиды. Лед и волны - Даниил Корнаков

уж тем более принимать решения. Иначе она не выживет, понимаешь?

Всё прежнее наваждение вдруг улетучилось, сменившись раздражением:

— Арина тебя подначила сказать мне это?

— Нет, — резко ответила Надя. — Просто я наблюдаю за вами с самой первой встречи. Ты постоянно её опекаешь, не даёшь и шагу ступить самостоятельно. Всё за неё делаешь. Дай ей возможность действовать самой. Она умная девочка.

Матвей сделал к ней шаг, чувствуя, как к сердцу подступает злость:

— Теперь ясно, о чём вы с ней постоянно воркуете.

— Что? Нет, я не…

— Её чуть не изнасиловали и не убили там, в «Мак-Мердо», — сквозь зубы прошипел собиратель. — И если бы не я…

— Да, верно, без твоей помощи, возможно, её теперь не было бы в живых, — согласилась Надя. — Но возьми ты её сразу с нами, как она хотела изначально, этого бы удалось избежать. Чёрт возьми, да научи ты её хотя бы как следует дать по яйцам тому ублюдку, что пытался залезть на неё, было бы больше пользы.

Несмотря на весь грозный вид Матвея, девушка уверенно приблизилась к нему вплотную, и он почувствовал приятный жар, исходящий от её тела.

— Ты не всегда будешь рядом с ней, вот что я хочу сказать. Пускай учится на своих ошибках, пускай получает синяки, ведь так у неё значительно повысятся шансы на выживание, — её голос стал тише: — Поверь мне, я знаю, о чём говорю.

— Ты закончила? — с нетерпением спросил собиратель.

— Я просто пытаюсь помочь.

— Тогда не лезь туда, где ни черта не смыслишь.

— Чего?

Он заметил, как между её нахмуренными бровями появилась морщинка. Но Матвея не испугала её злость, напротив, она придала ему решительности для жёстокого ответа:

— Захваченные земли — не место, где учатся на ошибках и получают синяки, ясно тебе? Мерзляки ошибок не прощают и синяков не оставляют тоже. Запомни это, когда мы высадимся на сушу.

Не желая разжигать назревающую ссору с прогрессисткой, собиратель молча развернулся и направился к вездеходу, чувствуя спиной её сверлящий взгляд.

Когда он поднялся по ступенькам и шагнул внутрь «Титана», то чуть не столкнулся с Ясиром. Тот снимал повязку с головы Арины, сидящей на кровати у самого входа.

На соседней койке из разложенных кресел лежал Вадим Георгиевич. Его перенесли из кубрика в вездеход ещё вчера по настоянию врача, поскольку раненый нуждался в оптимальной для его состояния температуре. В «Титане» были установлены небольшие кондиционеры, которые, хоть и потребляли драгоценные ватты, зато помогали сохранять жизнь старику, толком не приходившему в себя уже почти неделю.

Прохладный воздух приятно ласкал вспотевшее лицо Матвея, и на мгновение он даже забыл, зачем сюда пришёл:

— Арина…

— Минутку, — остановил его араб, призывая дождаться окончания процедур.

Под снятой повязкой на лбу Арины обнаружился небольшой аккуратный шрам. Тонкая, немного выпуклая полоска, чуть темнее кожи, начиналась выше правой брови, делала изящный изгиб, и уходила к темени.

Матвей заметил, что в том месте, где рубец встречался с волосами, не было привычных каштановых прядей. В этот момент девушка взглянула в висевшее напротив зеркало, и увиденное там её заметно обескуражило:

— А волосы… они?

— Боюсь, что нет, — холодно сообщил Ясир. — Рана была слишком глубокая, волосяные фолликулы повредились.

Он взял со столика небольшую баночку, слегка зачерпнул из неё пальцем какую-то белую мазь и стал осторожно наносить её на шрам.

— Вот, это немного успокоит зуд. Мажь, если будет совсем тяжело. Хорошо?

Расстроенная Арина тихо кивнула и опустила взгляд.

— Эй, — ласково окликнул её Матвей.

Она растерянно обернулась.

— Ты всё равно прелесть.

Девушка натянуто улыбнулась и спросила:

— Ты чего хотел-то?

— Кажется, ты последней ходила на склад кормить нашего пленника?

— Да, — она вновь взглянула в зеркало.

— Ключ от двери по-прежнему у тебя? Дай его мне.

Арина вынула из кармана ключ и протянула Матвею:

— А тебе зачем? Я же покормила его.

— Хочу вывести бедолагу на палубу хоть ненадолго, иначе он там сварится заживо.

— Надо бы прежде спросить разрешения у сержанта, — предложил Ясир и ладонью коснулся лба Вадима Георгиевича.

— Угу, — нехотя бросил Матвей и, сжав ключ в кулаке, направился к надстройке.

Собиратель спустился вниз, прошёлся по коридору и добрался до склада. От жары ладони вспотели, и ключ едва не выскользнул из пальцев, когда он вставлял его в замочную скважину. Щёлкнул замок, Матвей почувствовал, как его окутало горячим воздухом и едким запахом пота.

Пытаясь спастись от нестерпимой духоты, пленник разделся догола и распластался на полу в форме звезды. У его ног стояла тарелка с недоеденными полосками пеммикана и пустая кружка.

Заметив вошедшего, мальчишка даже не попытался прикрыть причинное место. Он вскочил на ноги и, тяжело дыша, произнёс:

— Выведи меня отсюда.

Собиратель внимательно посмотрел на пацана, пытаясь понять, не затевает ли он чего:

— Хочешь на палубу?

Тихон рукою отёр со лба пот:

— Нет, можешь отвести меня куда-нибудь, где ещё жарче. Конечно, я хочу на палубу!

— Опять дерзишь. Ну, значит, посидишь здесь ещё…

Матвей развернулся, делая вид, что собирается уйти.

— Стой!

Что ж, это было вполне предсказуемо. Он медленно повернулся обратно.

Губы Тихона дрожали. Парень отвёл взгляд, тяжело выдохнул носом и с ужимкой сказал:

— Пожалуйста, уведи меня отсюда.

От пленника ужасно разило потом и мочой, но собиратель подошёл к нему ближе, почти вплотную:

— Никаких фокусов?

— Никаких фокусов.

— Слово даёшь?

Ответа не последовало.

Матвей вновь стал разворачиваться на выход и сразу же услышал за спиной торопливое:

— Даю, даю.

— Ну, смотри…

Он достал из-за пояса нож и перерезал веревку. Тихон поспешил избавиться от остатков пут, словно те были змеями, при этом на его лице быстро промелькнула нехорошая улыбка.

— Я скажу только один раз, — собиратель коснулся рукоятки револьвера так, чтобы мальчишка это заметил. — Будешь вести себя как нормальный человек, а не бешеный зверь, сюда больше не вернёшься. В противном же случае снова запру тебя здесь, надолго и без возможности выйти наружу. Понял меня?

— Угу, — промямлил пленник.

— Пацан…

— Да понял я, понял.

— Хорошо. Дальше, — Матвей указал на дверь, ведущую к заветному выходу наружу. — Если в твоей наивной и бестолковой голове зреют планы мести, или ты затеваешь какую-нибудь гадость,