Дети Антарктиды. Лед и волны - Даниил Корнаков

четыре часа в сутки, при этом не мучаясь от голода. Его отец был ребёнком Земли, впитавшим в себя все её дары и воспринимающим их как должное, но сам Матвей, да и большинство собравшихся на этом корабле были детьми Антарктиды. Их жизнь неразрывно связана с арктическим холодом, где всякий день — как сражение, в котором они вынуждены бороться за каждую крошку пищи и тепла. Вместо воспоминаний о мире, полном изобилия и гармонии, а именно таким он виделся им до Вторжения, они знают только постоянное выживание, голод и холод. Этот опыт сделал их стойкими и решительными, готовыми преодолевать любые препятствия при любых условия. Потому что это теперь их реальность, их мир, и ничто иное для них уже не существует.

Краем глаза Матвей заметил, как лежавший напротив Вадим Георгиевич дёрнулся во сне. На минуту показалось, что сейчас он очнётся, но этого так и не произошло.

Собиратель отложил записную книжку в сторону и решил выйти на палубу, подышать воздухом.

Внезапно возникшие в голове мысли об отце ещё долго не покидали его.

В полдень вся команда спустилась в кубрик и расселась за обеденным столом. Меню не отличалось разнообразием и ограничивалось пеммиканом из тюленьего и пингвиньего мяса, сушёной рыбой и кипятком.

— Знавал я одного парня-англичанина, — начал беседу Ясир, — который настолько обесценил вкус еды, что был способен питаться одной только рыбой, и она ему совершенно не надоедала.

— Это как так? — с неподдельным любопытством спросил Йован.

— А вот так, — продолжил араб, чавкая и пережёвывая пищу. — Он говорил, что во время еды внушает своим вкусовым рецепторам, будто ест не рыбу а, скажем, китовое мясо, или курицу, или говядину. Всё, что захочешь!

— Боже, убила бы сейчас за кусок говядины, — со вздохом заметила Арина, брезгливо бросив сушёное мясо на тарелку.

— А ты её хоть пробовала? — задал вопрос здоровяк.

— Нет. Но уверена, что она вкусная. У меня на «Востоке» есть старая кулинарная книжка на испанском языке с картинками. Открываешь её, и желудок с ума сходит от вида блюд. Я дальше десяти страниц не смогла осилить.

Внезапно Йован закрыл глаза и, бросив кусок пеммикана в рот, стал тщательно его жевать.

— У тебя всё хорошо? — поинтересовалась Арина.

— Тихо! — шикнул он, пережёвывая. — Не мешай. Я внушаю своим вкусовым рецепторам, что жую всё, что угодно, кроме долбаного пеммикана, — через секунду, сморщившись, здоровяк проглотил кусок и заявил: — Нет, до сих пор долбаный пеммикан.

— Матвей, — обратилась Арина к собирателю. — Ты столько раз бывал на захваченных землях… Скажи, ты-то хоть пробовал говядину?

Тот намеренно подождал, пока все присутствующие за столом обернутся к нему с любопытными взглядами, и, не поднимая глаз от тарелки с обедом, с притворным равнодушием ответил:

— Да, и не только говядину.

Все загремели стульями, вилки и ложки были отложены на стол.

— Оленину, баранину, курицу пробовал, — продолжал собиратель, и каждое последующее упоминание дичи вызывало в глазах его слушателей яркий блеск. — Много чего.

— И каково всё это на вкус? — выждав немного, спросил Йован.

— Всё по-разному.

— Ну, хоть говядина, — не выдержала Арина. — Какая она?

Матвей подвинул тарелку, сложил руки и, глядя ей прямо в глаза, с улыбкой произнёс:

— Ничего лучше в жизни не пробовал. Особенно, если как следует поджарить на огне.

Девушка вымученно улыбнулась, и вернулась к тарелке.

— Да я и сырой кусок сожрать готова, лишь бы этим снова не давиться, — пожаловалась Надя.

— Так, всё, хватит ныть, — резко ответил Миша, доевший свой обед, даже не поморщившись. — Нашли мне тут ресторан.

— Да, ладно вам, сержант, — заступилась за всех Надя, — помечтали немного, только и всего.

В разговор вновь вступил Ясир.

— Секунду, — он обратился к Матвею, — ты говоришь, что пробовал на захваченных землях говядину и не только. Но ведь…

— Откуда там взяться животным, когда всё кишит мерзляками? — продолжил за него собиратель.

Араб кивком подтвердил его догадку.

Остальные тоже заинтересовались и обратили всё своё внимание на Матвея.

— Да вот так, — сообщил он спокойным голосом. — Молча сосуществуют себе с мерзляками. Пришельцы их не трогают, ни одну крохотную букашку.

Ясир хмыкнул:

— Странно…

— Помню, — начал Матвей, оторвавшись от трапезы, — как мне довелось увидеть лет семь тому назад небольшое стадо диких мустангов в прериях Аляски. До чего же красивые создания, наблюдать за ними — одно удовольствие, — собиратель попытался вспомнить этот хоть и небольшой, но крайне приятный отрезок из своей жизни. — Молодые жеребята вместе со взрослыми лошадьми скачут по полю и громко ржут. Чудные звери. И вот пришли они на водопой, целое стадо стало пить воду из небольшой реки, а в полукилометре от них ползал дохляк — это один из видов мерзляков, такая жуткая тварь, похожая на паука, чуть более стойкая к холоду, нежели остальные. Так вот, ни дохляк, ни лошади даже не встрепенулись, не дёрнулись, словно вообще не замечали друг друга.

Все за столом с минуту молчали, будто пытаясь представить себе это зрелище.

— Животных в захваченных землях много, и не все они безобидные. Хищников расплодилось за эти годы тьма, — продолжил Матвей. — И холода большинство из них не боятся. Поэтому даже если и будет минус двадцать по Цельсию — это не повод расслабляться. Учтите это, когда мы сойдём на берег.

— Интересно, почему так? — задумчиво спросила Арина, глядя в сторону. — Почему мерзляки животных не трогают?

Собиратель пожал плечами:

— Хотел бы и я это знать.

Скрежет вилок возобновился. Доев оставшееся, все принялись пить кипячёную воду.

— Кто-то должен сходить и накормить пацана, — сержант положил на стол ключ от складских помещений.

— Я схожу, — предложила свою кандидатуру Арина и уже стала перекладывать в тарелку пеммикан.

— Я помогу тебе, — отозвался Матвей, выходя из-за стола.

— Да я справлюсь, — недовольно выдохнув, ответила она.

— Я знаю, просто хочу ещё раз потрясти его, может, одумался за эти дни.

— Будь моя воля, я бы ему и крошки не дала, — Надя лениво скоблила вилкой по мясу в тарелке, посматривая в сторону лежащего без сознания начальника.

— Ты, кстати, будешь доедать? — поинтересовался Йован, взглядом указывая на остатки