Темные алтари - Димитр Гулев

В невыносимо жаркие летние месяцы Состр особенно остро чувствовал, что навсегда упустил возможность добиться успеха в спорте. Время, когда надо было постоянно тренироваться, безвозвратно ушло. Никогда уже он не сможет превратить свое тело в гибкую мощную пружину, а врожденную подвижность и целенаправленность — в полет… Он был левшой, у него были невероятно длинные цепкие руки, в баскетболе это давало ему громадное преимущество. Только теперь-то, конечно, все его врожденные распрекрасные спортивные качества ничего не стоят. Время упущено, поезд, как говорится, ушел…

Загорелся зеленый светофор. Состр поехал дальше. Он миновал бедный квартал с ветхими деревянными домишками, полуразвалившимися, брошенными (на их месте собирались в ближайшее время строить отели), и вскоре выехал к дугообразному зданию бассейна, который он чистил ежедневно. Заасфальтированный двор напротив здания заполняли четкие прямые ряды металлических гаражей с плоскими крышами.

Состр поставил машину у лестницы, ведущей к застекленным входным дверям гостиничного здания. По внешней стене его полз, точно майский жук, лифт. Гостиница была современной, комфортабельной, с верандами, нависающими над океаном. Номера здесь стоили дорого.

Возле «форда» остановилась серая почтовая машина, почтальон — усатый русоволосый человек с рыжеватыми бакенбардами, в форменной серой рубашке с короткими рукавами, в серых брюках с черными лампасами, в черных остроносых ботинках — стал раскладывать почту по ящикам.

— Здравствуй, Состр! — поздоровался он, лишь на мгновение оторвав взгляд от груды газет, журналов и писем, быстро и точно бросая их в ящики.

— Привет, Олдон, — ответил Состр.

Во дворе стояла машина, которая вывозила мусор. Шофер был белым, а двое рабочих, которые выгребали из шахты мусор и бросали его в недра машины, — чернокожими. Их лица лоснились от пота.

И шофер, и грузчики знали Состра, они поздоровались с ним, он приветливо ответил, и на душе у него вдруг полегчало. Он подумал, что все эти люди и тысячи таких, как они, с которыми он встречается ежедневно (и среди них, конечно, Гордон, Шарли и даже Лоренс), не имеют ничего общего ни с домогательствами банков и предпринимателей, покушающимися на Роуз-бич, ни с прибытием Ральфа Роджерса в их город. И если они и не ходят в заведения, подобные «Келгринс-дилижанс», то вовсе не потому, что не любят черный джаз и чернокожих, — вся их жизнь проходит бок о бок с чернокожим населением. И все же кто-то из этих людей встречал вчера — правда, с открытыми лицами — Великого Дракона штата, а еще больше таких, кто закрывает лицо капюшоном, прячется за белыми мантиями, словно где-то, когда-то, в какой-то иной жизни, не связанной с их трудовыми буднями, некие невидимые силы вовлекли их в опасную игру, которая будто бы велась от имени и во имя всех белых. В эту жестокую игру вопреки своему желанию чаще всего оказывались вовлеченными все белые и все чернокожие.

В темной комнатушке подвала, где обитатели дома хранили пляжные стулья, шезлонги, столики, зонты, Состр открыл выкрашенную белой краской дверь. Взял ключи от шахты бассейна, щетки, ведро и вышел во двор, но на этот раз с другой стороны дома, обращенной к океану. Казалось, он попал в другой мир, полный лучистого голубого сияния над необъятным простором.

Возле прямоугольного бассейна, отделенного тяжелой бетонной оградой от низкого песчаного берега, лежали в шезлонгах несколько пожилых женщин и мужчин — обычные отдыхающие из северных штатов или Канады, приехавшие на всю зиму.

Состр издали поздоровался с ними и спросил, не помешает ли он, если займется уборкой. Он не обращался ни к кому конкретно. Просто спрашивал. И ждал. Только когда одна из женщин энергично кивнула в ответ, даже не повернув в его сторону седой головы, Состр принялся тереть и без того чистые плиты.

Океанская вода в бассейне тоже была чистой, прозрачной, прекрасно были видны стены и дно бассейна, облицованные зеленоватым кафелем. И все же Состр открыл люк шахты, где находилась очистительная установка, и спустился по отвесной железной лестнице в квадратное глубокое помещение. Сначала ему показалось, что под землей теплее, чем снаружи, — ему всегда так казалось из-за густого, плотного шума установки и свиста воды, бегущей под давлением по трубам. На самом деле среди бетонных стен царила прохлада, и он всегда с удовольствием задерживался здесь на минуту-другую.

Он протер тряпкой пол, трубы. Проверил работу агрегатов. Очистил фильтры от скопившейся за ночь грязи. Насыпал в воронку из нейлонового мешка ароматизированные гранулы хлорного препарата.

Он посидел немного, думая о том, что находится, в сущности, ниже уровня океана — ему даже показалось, что он ощущает давление и натиск огромной толщи воды.

И вдруг он снова услышал далекий равномерный рокот полицейского вертолета, резко отличающийся от воя тяжелых пассажирских лайнеров и звонкого жужжания маленьких частных самолетов. И уж тем более не походил он на пронзительный рев военных самолетов, которые иногда словно вылетали из воды, молниеносно рассекали небо над полуостровом и как безумные снова уносились куда-то в бесконечность, за линию горизонта.

Наверняка, подумал Состр, образовалась пробка на шоссе, потому и вызвали полицейский вертолет. А может быть, он наблюдает за порядком на автострадах, как всегда, когда приезжает какая-нибудь важная персона.

Все механизмы бассейна работали нормально.

Состр вылез из шахты, щурясь от ослепительного солнца. Последние испарения рассеялись, сияющий воздух был чист и прозрачен.

Никто из расположившихся возле бассейна женщин и мужчин не заметил его ухода — привыкли или просто не обращали на Состра внимания. Да и ходил он в своих кедах — гибкий, бесшумный, как тень. Он так привык к своему словно незримому присутствию среди белых, что лишь сейчас с недоумением вспомнил о вчерашней тревоге Гордона, спрятавшего его в задней комнате, чтобы его не увидели парни Ральфа Роджерса.

Почтовая машина и мусорный фургон уехали, он всегда уезжал после них. Повсюду царила тишина.

У ворот стоял пожилой мужчина в коричневом костюме, с гладко выбритым худым лицом, жесткими белесыми волосами и большими ушами, в которых торчали клочки волос. Его очень светлые, водянистые глаза казались необычайно большими за стеклами очков.

— Состр!

— Да, сэр?

Человек посмотрел на него искоса, пристальным, как показалось Состру, взглядом. Впрочем, может, это ему только показалось.

— Мой гараж — номер восемьдесят два. Мы будем здесь до конца марта или начала апреля. Мне хотелось бы, чтобы ты поддерживал