Во имя справедливости - Джон Катценбах

Через минуту он остановил машину между почти новым вишневым «кадиллаком» с бархатным салоном и остовом другого автомобиля, с которого уже давно сняли все представляющее собой хоть какую-то ценность. На тротуаре рядом с «кадиллаком» сидел маленький мальчик.

— Приехали. — Водитель распахнул дверцу. — Какой у вас план действий, детектив Шеффер?

— Сначала я поговорю с консьержем, если он тут вообще имеется. А может, мне попадется сосед человека, который меня интересует, поговорю и с ним тоже. Потом я просто постучусь в нужную дверь.

— Хорошо, — сказал чернокожий полицейский. — Мы будем поблизости, пока вы не окажетесь в его квартире. Там вам придется действовать самостоятельно.

Фергюсон жил в обшарпанном шестиэтажном доме из красного кирпича. Шеффер направилась было к входной двери, но внезапно остановилась и повернулась к сидевшему на тротуаре мальчику. Его спортивные штаны были грязными и рваными, но на ногах красовались новехонькие дорогие кроссовки.

— Привет! — поздоровалась Андреа с мальчиком.

— Привет, — угрюмо пробормотал тот.

— Что ты тут делаешь?

— Смотрю на машины. А вы из полиции?

— Да.

— Но вы не из этого города, правда?

— А ты знаешь человека по имени Роберт Эрл Фергюсон?

— Это который из Флориды? А он вам нужен?

— Да, он дома?

— Не знаю, он ни с кем не разговаривает.

— Почему?

— Он хитрый, — ответил мальчик и отвернулся.

Кивнув, Андреа в сопровождении обоих полицейских поднялась по ступенькам к входной двери в дом. На одном из почтовых ящиков она заметила нацарапанное имя Роберта Эрла Фергюсона. Шеффер записала фамилии нескольких соседей, нашла табличку «Консьерж», позвонила в звонок под ней и поднесла ухо к динамику. Ей никто не ответил.

— Домофон не работает, — пояснил пожилой полицейский.

— В этом районе вся такая техника давно сломана, — добавил его молодой коллега.

Женщина взялась за ручку двери. Та поддалась настолько легко, что Андреа даже опешила.

Внутри здание напоминало подземелье. Стены коридоров были испещрены надписями, пахло мочой и отбросами. Женщина поморщилась, и полицейский помоложе заметил:

— Это еще ничего, бывает гораздо хуже, особенно если где-то живут алкоголики.

Шеффер обнаружила квартиру консьержа под лестницей и громко постучала в дверь. Через несколько мгновений изнутри послышался голос:

— Чего надо?

— Откройте! Полиция! — Андреа приложила к дверному глазку свой жетон.

Защелкали многочисленные замки, дверь отворилась, и появился худой пожилой негр в рабочей одежде.

— Это вы консьерж мистер Вашингтон?

— Чего надо? — кивнув, повторил старик.

— Впустите нас немедленно! — отрезала Шеффер.

Консьерж открыл дверь, и Андреа в сопровождении полицейских вошла внутрь. Окинув взглядом обшарпанную мебель и потертые ковры, она спросила:

— Роберт Эрл Фергюсон у себя?

— Откуда я знаю? — пожал плечами консьерж. — Я не обязан следить за тем, кто входит и выходит.

— А кто же за этим следит?

— Моя жена. — Старик кивнул куда-то себе за спину.

Присмотревшись, Шеффер разглядела в коридоре опиравшуюся на алюминиевый костыль толстую низкорослую негритянку.

— Вы миссис Вашингтон?

— Да.

— Роберт Эрл Фергюсон у себя?

— Наверное. Он сегодня не выходил.

— Откуда вы знаете?

— Я двигаюсь с трудом, — объяснила жена консьержа, сделала шаг вперед, опираясь на костыль, и сразу тяжело задышала. — Целый день я сижу у окна, вяжу и гляжу. Я вижу всех, кто входит и выходит.

— А Фергюсон всегда уходит и приходит в одно и то же время?

Миссис Вашингтон кивнула.

— А куда он ходит? — Андреа достала блокнот и стала делать записи.

— Точно не знаю, но при нем всегда сумка, в которой он, кажется, носит учебники. Он уходит днем, а приходит поздно вечером. Иногда он уходит с маленьким чемоданчиком. Тогда его не бывает несколько дней. Наверное, куда-нибудь ездит.

— Вы сидите у окна и поздно вечером?

— У меня бессонница. Я не только с трудом хожу и дышу, но и плохо сплю. Наверное, я скоро умру.

— А как у вас с памятью? — оживилась Шеффер, не обращая внимания на жалобы консьержки.

— С памятью у меня все в порядке. Что вы хотите знать?

— Фергюсон уезжал из города неделю или дней десять назад? Вы видели его с чемоданчиком? Отсутствовал ли он тогда день или два? Вел ли он себя как-то странно?

Толстая негритянка прищурилась и задумалась, вспоминая, кто, когда и как выходил из дома и входил в него. Внезапно миссис Вашингтон выпучила свои маленькие глазки, словно перед ее мысленным взором промелькнул какой-то определенный образ. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но внезапно передумала, покачала головой и прищурилась, не сводя глаз с блокнота в руке у женщины-полицейского:

— По-моему, он никуда не уезжал. Но мне надо подумать. С ходу мне трудно вспомнить…

Глядя, как мнется негритянка, Андреа подумала, что та наверняка что-то вспомнила, но не желает об этом говорить.

— Значит, сейчас вы не помните?

— Сейчас не помню, — сказала негритянка, — но могу вспомнить, если как следует подумаю… Значит, вы говорите, неделю или дней десять назад?

— Да.

— Я подумаю.

— Хорошо, подумайте. А кто-нибудь другой это может знать?

— Нет, никто. Роберт Эрл Фергюсон ни с кем не разговаривает. Он просто уходит после обеда и возвращается вечером. Иногда поздно, иногда не очень. Он никогда не шумит и не включает музыку на всю громкость. Он очень тихий. По-моему, у него даже нет девушки. А зачем вы спрашиваете? С какой стати полиция заинтересовалась Робертом Эрлом Фергюсоном?

— Вы знаете, чем он занимался в последние несколько лет во Флориде?

— Мы знаем, что он сидел там в тюрьме, — вмешался консьерж.

— Почти все наши жильцы сидели в тюрьме, — перебила мужа миссис Вашингтон. — А те, кто еще не сидел, скоро сядут. Такая у нас жизнь.

— Как он платит за квартиру? — спросила женщина-полицейский.

— Наличными. Первого числа каждого месяца. Долгов у него нет.

Андреа зафиксировала этот факт в блокноте.

— Но здесь квартплата невысокая — дом в плохом состоянии.

— Вы когда-нибудь видели у него нож? Охотничий нож?

— Нет.

— А пистолет?

— Нет. Но я думаю, что у нас почти все прячут оружие.

— Может, вспомните что-нибудь необычное о Роберте Эрле Фергюсоне?

— Он, кажется, где-то учится. И все время сидит за книгами. В нашем районе это очень необычно.

Кивнув, Шеффер протянула супругам Вашингтон свою визитную карточку.

— Если что-нибудь вспомните, позвоните мне. Звонок бесплатный. А вот по этому телефону до меня можно дозвониться в ближайшие два дня, — сказала женщина-полицейский и написала на карточке номер телефона мотеля рядом с аэропортом.

Консьерж и его жена уставились в визитную карточку, а Андреа вышла в коридор.

— Что-нибудь узнали? — спросил пожилой полицейский. — Я слышал ваш разговор. По-моему, эта женщина соврала, когда сказала, что не помнит о том, что было неделю назад.

— По-моему, тоже, — добавил его напарник.

— Значит, вам это тоже показалось?

— Это было трудно не заметить, но я не знаю, что из этого следует. Может, вообще ничего… Что теперь будем делать?

— Пойдем к Фергюсону, — ответила Андреа. — Пора с ним познакомиться.

Глава 18

Козел отпущения

Шеффер вздохнула, чтобы успокоиться, и постучала в дверь. В коридоре было темно. Окно в его дальнем конце было настолько грязным, что почти не пропускало дневной свет. Андреа гадала, что за человек предстанет сейчас перед ее глазами. Убийца? Или нет? Кто же он на самом деле такой? Какова его роль в треугольнике Салливан-Кауэрт-Фергюсон? Что это за студент, который периодически срывается с места и отбывает в неизвестном направлении на несколько дней? Шеффер постучала во второй раз, и наконец послышался голос:

— Кто там?

— Полиция! — Это слово прогремело в узеньком коридоре как выстрел.

Из-за двери снова спросили:

— Что вам надо?

— У меня к вам несколько вопросов. Откройте дверь.

— Каких еще вопросов?

— Откройте дверь, — повторила Андреа, чувствуя, что ее и Роберта Эрла Фергюсона сейчас разделяет только тонкая коричневая дверь.

Переминавшиеся с ноги на ногу полицейские попятились и посторонились, чтобы не оказаться прямо перед открывшейся дверью. Шеффер снова постучала:

— Откройте! Полиция!

Она не представляла себе, что ей делать, если Фергюсон откажется открывать.

— Сейчас.

Шеффер не успела почувствовать облегчение. Ей показалось, что она уловила в голосе Фергюсона неуверенность и сомнение, как у ребенка, которого уличили в какой-то проказе. Андреа надеялась на то, что, прежде чем заговорить с ней, Фергюсон на мгновение отвернется и у нее появится возможность быстро оглядеть его квартиру, хотя она и сама не знала, что рассчитывала там увидеть. Улики? Улики чего?