Материалы биографии - Эдик Штейнберг

Из Парижа пришла грустная весть – едва перешагнув 75-летний рубеж, из жизни ушел выдающийся российский художник Эдуард Штейнберг.

Неумолимая онкология, не щадящая ни правых, ни виноватых. Эдик мужественно сражался с недугом – до последнего дня мечтал еще поработать за мольбертом.

Невысокого роста, худощавый, Штейнберг не подходил под стандартное определение титана искусства и культуры. Его сила была в убежденности в правоте избранного пути и в решимости не сворачивать в сторону, не вихлять, а последовательно продвигать выстраданную концепцию творца.

В искусстве Штейнберг шел по дороге, проложенной Казимиром Малевичем. Он следовал великому мастеру и в абстрактных построениях, и в фигуративных, почти сюжетных композициях своего «Деревенского цикла».

Эдик любил повторять, что по сравнению с Малевичем он не открыл нового – лишь немного «повернул» его метод применительно к собственному пониманию мира. Но в этом «немного», судя по всему, – весь секрет. Абстракции Штейнберга представляют собою образы метафизической сущности мира и человека, над разгадкой которых с готовностью трудится зритель. Этой работе зрителя помогает безупречная пластическая точность и красота художественного решения. Абстрактные полотна Штейнберга неотделимы от фигуративных композиций, посвященных рассказу о трудных судьбах простых людей – его знакомых и друзей из русской глубинки.

Творчеству Штейнберга чужда плакатная резкость. Оно согрето глубоко личным чувством сопереживания своим героям. Эдик недаром относил себя к «почвенникам», усматривая в этом понятии живую, далекую от всякой искусственности связь с корнями народной жизни.

Исключительно важную роль в понимании творчества Штейнберга играет религиозное чувство художника. Его православие не было демонстративным, на публику – он был не частым богомольцем в храме. Его искренняя, порою потаенная религиозность находила воплощение в обостренном стремлении к справедливости, которое было, на мой взгляд, важнейшей составляющей его сердца. Эдик болел душой за родную Тарусу, за родственников великого писателя, у которых провалилась обгоревшая крыша, за простых окских рыбаков и даже за доброго бездомного пса по кличке Уголек, которого супруги Штейнберг щедро подкармливали.

На Штейнберга выпала трудноисполнимая миссия – восстановить духовную и творческую связь между русским авангардом первой половины прошлого века, оттесненным на задворки под напором социалистического реализма, и современным русским искусством. Опираясь на наследие Казимира Малевича, со своей задачей Эдуард Штейнберг справился. По сути, это признала Российская академия художеств, избрав его своим почетным членом.

Авангардизм Штейнберга не имеет ничего общего с отрицанием достижений прошлых эпох, с изобретением нового ради самой новизны. Искусство Эдика противостоит бездумному эпатажу, в этом смысле оно вполне традиционно. Штейнберг отрицал концептуализм за его навязчивую идеологизированность. Он безоговорочно тяготел к картине как наиболее доходчивой форме донесения до зрителя художественного замысла живописца. Картина как жанр живописного творчества в лице Штейнберга потеряла своего верного друга.

Штейнберг входит в ожерелье виднейших художников-шестидесятников. Из их числа в последние годы он был особенно близок с Немухиным. На большой ретроспективе работ Штейнберга, устроенной Третьяковской галереей на Крымском Валу, я спросил у Немухина, что он думает обо всей этой великолепной экспозиции. Вместо ответа Владимир Николаевич энергичным жестом поднял вверх большой палец своей большой сильной руки.

Теперь мы будем ходить в Третьяковку и смотреть на полотна Кандинского, Шагала, Малевича, наших великих бубнововалетцев и на произведения Штейнберга. Он – в их ряду.

[http://booknik.ru/context/all/steinberg/]

ПОТЕРЯ

Какая линия могла бы передатьХрусталь высоких нот в эфире укрепленном,И с христианских гор в пространстве изумленном,Как Палестины песнь, нисходит благодать.

Високосный год скосил Эдика Штейнберга, признанного мэтра так называемого «геометрического абстракционизма». Символично, что жизненное пространство этого последователя творца «Черного квадрата» тоже имело форму геометрической фигуры – равностороннего треугольника с вершинами Таруса–Москва–Париж. В Париже и скончался Штейнберг в среду, 28 марта. Между вершинами треугольника он курсировал с 1988 года.

Ретроспективный показ его медитативных композиций год назад с триумфом прошел в залах аукционного дома «Сотбис Франс». На вернисаже показали фильм французского режиссера-документалиста Жиля Бастианелли «Эдик Штейнберг: письмо Казимиру Малевичу» и было предъявлено письмо к корифею, скончавшемуся до рождения художника.

Эдуард Аркадьевич Штейнберг родился 3 марта 1937 года в Москве. Он фактически самоучка, не получивший академического художественного образования. Искусству, вернее, его постижению он учился у отца – Аркадия Акимовича Штейнберга, поэта, переводчика и художника, выпускника легендарного ВХУТЕМАСа. Аркадий Акимович прошел всю войну, а в первые послевоенные недели был временно объявлен в Румынии королем (впрочем, это другая история, требующая отдельного рассказа). Затем последовал ГУЛАГ. А в эпоху разоблачения культа личности Аркадий Штейнберг был реабилитирован и поселился в Тарусе с женой и двумя сыновьями – Борухом и Эдуардом, художниками-нонконформистами.

Имена «тарусских дачников» давно заприходованы в российских культурных анналах – от Поленова и Борисова-Мусатова до Цветаевой, Паустовского, А. Гинзбурга и самого Аркадия Акимовича Штейнберга. Во многом благодаря притягательности личности последнего, этот городок на излучине Оки в «оттепельные» 60-е и «заморозковые» 70-е становится Меккой интеллигенции, приезжавшей туда приобщаться к инакомыслию – вернее, вольномыслию.

Благодаря «домашнему» воспитанию в традициях русского авангарда, для будущего нонконформиста он, авангард, был не столько насильственно стертой страницей в истории искусства, сколько семейным преданием, передаваемым, как катакомбное учение, из уст в уста. Подобная апокрифическая природа знания о русском авангарде в дальнейшем легла в основу художественного кредо Эдуарда Штейнберга, выраженного в его построениях – гибриде супрематических (то бишь геометрических) форм и мистических идей русского символизма 1910-х годов.

Геометрическая композиция, 1980 год. Своему духовному ментору Казимиру Малевичу Эдуард Штейнберг в свое время написал post mortem письмо; это была своего рода попытка мистического диспута с «великим супрематистом». Если Малевич упразднял в своих композициях фигуративность, заставляя опознавать в изображении надмирную и бесплотную геометрию, то его последователь Эдуард Штейнберг, напротив, наделял свои «абстрактные» композиции – из полукружий, прямоугольников, линий – схематичной сюжетностью. В своем живописном глоссарии художник использует одни и те же знаковые элементы: окружности, квадраты, кресты, овалы, треугольники, прямоугольники с полуабстрактными вкраплениями, создавая собственный геометрический лексикон. И подобная персонализированная версия геометрической абстракции кажется языком скандинавских рун. При этом символика Штейнберга порой грешит неким «упрощенчеством»: полукружие над скошенной прямой, например, – луна. Круг – солнце. А контраст белого с черным – борьба Добра со Злом.

Павел Флоренский утверждал, что сила красоты, существующая нисколько не менее объективно, нежели сила тяжести, доходит до нас, преломляясь в различных пространствах образов и вещей. Глубина и вариативность живописного пространства Штейнберга создаются с помощью лаконичного гризайля, в легком синевато-сером колорите с минимумом геометрических элементов. Нередко Штейнберг писал свои геометрические фигуры по трафаретам, оставляя между фоном и вписанными треугольниками, отрезками, окружностями едва заметные белесые промежутки. Тем самым достигался эффект «солнечного затмения» – срезы фигур превращены в некие щели, сквозь которые проникает надмирный свет иного. И этот эффект отчасти подобен тому, который производит «Черный квадрат на белом фоне» – как изначально и было названо эмблематичное полотно Малевича.

Композиция, 1987 год. В перестроечную пору советский андерграунд отпраздновал громовую победу. В 1988 году Штейнберг становится, по его словам, парижанином на одну треть: заключает постоянный контракт с солидной галереей Клода Бернара, профессионального пианиста, друга Рихтера, который стал выставлять Штейнберга практически ежегодно.