Само совершенство. Том 2 - Джудит Макнот

Которая не побоялась перед всем миром признаться ему в любви.

Несмотря на то, что он сделал ее своей заложницей.

Несмотря на то, что на прощание сказал ей, что она не способна отличить любовь от секса.

Зак настолько углубился в свои мысли, что не сразу сообразил, что именно происходит на экране. Но вот он увидел самого себя, повернутого лицом к стене, и мексиканских федерален, надевающих на него наручники. Чувствуя, как непроизвольно напряглось все тело, как бы вновь переживая испытанные тогда ощущения, Зак тем не менее заставил себя смотреть на экран. В аэропорту царила полная неразбериха — все кричали, бестолково тычась в разные стороны, но у человека, который снимал эту кассету, кто бы он ни был, была совершенно определенная цель. Камера плыла по зданию аэропорта, постепенно поворачиваясь на истерический крик какой-то женщины. Когда же оператор-любитель достиг своей цели, Зак невольно наклонился вперед, не веря собственным глазам, — теперь в кадре была Джулия, которая отчаянно пыталась пробиться сквозь полицейский кордон и при этом непрерывно выкрикивала: «Не смейте его бить!»

Зак видел, как Ричардсон схватил ее за руку и попытался оттащить назад. Видел, как она плакала навзрыд, будучи не в силах отвести взгляд от того, что происходило с ним и вокруг него.

Камера снова переместилась, и теперь в кадре опять был он сам и Хэдли. Первые несколько секунд Зак просто не мог понять, что происходит, но потом до него дошло, что Хэдли завладел обручальным кольцом, которое федералы достали из его кармана при обыске. Теперь камера неотступно следовала за Хэдли — он прямиком направился к Джулии. Зак, естественно, не слышал слов, но зато прекрасно видел, как ее рыдания перешли в самую настоящую истерику, и Джулия забилась в руках Ричардсона, судорожно прижимая кольцо к груди.

Зак невольно привстал, увидев ее искаженное болью и отчаянием лицо, затем заставил себя сесть и спокойно наблюдать за тем, что произойдет дальше… И оно действительно произошло, причем именно так, как он это помнил… Федералы повели его к выходу, но когда они поравнялись с Джулией, Хэдли жестом остановил их. Кем бы ни был оператор-любитель, который снимал этот фильм, но трусом он не был точно, потому что ухитрился подобраться со своей камерой настолько близко, что можно было даже различить отдельные слова. Правда, Заку и не нужно было ничего слышать — он и без того запомнил их на всю жизнь. «Мисс Мэтисон, — с гнусной ухмылкой произнес Хэдли, — простите мне мою грубость. Я ведь даже не поблагодарил вас за сотрудничество., Если бы не ваша неоценимая помощь, мы бы могли так никогда и не поймать Бенедикта».

Зак помнил тот ужас и шок, которые охватили его после этих слов, но теперь он мог понаблюдать за своей реакцией со стороны. Мог увидеть, как боль сменилась дикой яростью, как он вырвался из рук федерален, охваченный единственным желанием — как можно скорее оказаться подальше от этого места…

А потом начался тот кошмар, который он вряд ли забудет до конца своих дней. Внезапно он оказался на коленях, и на него со всех сторон обрушились удары дубинок… Но теперь он мог видеть и кое-что другое. Кое-что, происходившее в это время на заднем плане справа. Зак подошел поближе к экрану, чтобы рассмотреть происходящее получше. И рассмотрел. Как только его начали избивать, Джулия, судя по всему, окончательно утратила контроль над собой. Как разъяренная тигрица, она набросилась на Хэдли и вцепилась ногтями ему в лицо. Прежде чем Ричардсон успел вмешаться в происходящее и оттащить Джулию в сторону, она еще ухитрилась нанести два сильных удара в пах. Потом федералы потащили Зака к выходу, а Джулия потеряла сознание и обмякла на руках Ричардсона.

Зак заставил себя перемотать кассету и еще раз ее просмотреть. Но на этот раз он вообще не отрывал взгляда от лица Джулии. То, что он увидел, заставило его сердце сжаться от боли. Когда Зак доставал из конверта письмо, его руки предательски дрожали.

«Дорогие мои мама, папа. Карл и Тед.

К тому времени, как вы получите это письмо, вы уже будете знать, что я уехала к Заку. Я понимаю, что вы не сможете простить мне этого поступка, а потому и не прошу вас ни о снисхождении, ни о прощении. Я просто хочу попытаться объяснить вам, почему я так поступила, и надеюсь, что когда-нибудь вы сможете если не простить, то хотя бы понять меня.

Я люблю его.

Я бы хотела привести вам более веские причины своего побега, но так и не смогла ничего придумать. Может быть, потому, что для меня эта причина — самая важная, а все остальное просто не имеет значения…

После моего отъезда вы наверняка услышите о Заке очень много плохого. Но в основном это будут беспочвенные слухи и злобные измышления людей, которые даже не были с ним знакомы. Мне бы очень хотелось, чтобы вы узнали его поближе, тогда вам, наверное, было бы легче понять меня. Поэтому я оставляю вам кое-что, что поможет вам составить пусть очень неполное, но собственное представление о том, какой он на самом деле. Это копия письма, очень личного письма, которое он написал мне. Мне пришлось убрать только несколько предложений, но не потому, что в них содержится нечто такое, что может изменить ваше мнение о нем, а потому, что в них идет речь о совершенно постороннем человеке, который оказал и мне, и Заку очень важную услугу. Когда вы прочтете это письмо, вы поймете, что человек, который его написал, будет любить, опекать и защищать меня. Мы поженимся сразу после того, как окажемся вместе…»

Откинувшись на спинку кресла, Зак закрыл глаза. То, что он увидел, услышал и прочитал, потрясло его. Перед глазами стояло искаженное страданием лицо Джулии, а в ушах звучал мягкий, музыкальный голос: «Прибереги свои мольбы на потом, любимый… Тебе они еще пригодятся после того, как я приеду к тебе… Ты еще будешь умолять меня, чтобы я дала тебе хоть немного поспать, чтобы я перестала рожать тебе детей… Я так люблю тебя… Я буду любить тебя всегда, что бы ни случилось…»

Зак еще несколько недель назад понял, что она солгала ему насчет беременности, но тогда он подумал, что это лишь одна из уловок, чтобы заманить в капкан. А ведь это была единственная ложь.

Все остальное было правдой…

Джулия в Колорадо, играющая с ним на снегу… лежащая ночами в его объятиях и отдающаяся ему с такой беззаветностью и любовью, что это сводило его с ума… Джулия с сияющими глазами, музыкальным смехом, острым язычком и задорной улыбкой.

Он помнил их последнюю ночь, когда она сказала, что любит его, так же отчетливо, как будто это произошло только вчера… он помнил искреннее сочувствие в ее глазах, когда он рассказал ей старую дурацкую историю о том, как учительница отказалась танцевать с ним… «Я бы никогда не отказала тебе, Зак…» Он вспомнил, как светились ее глаза, когда она рассказывала ему о тех женщинах, которых учит читать… «Зак, это как чудо, которое держишь в руке!»