Дефолт совести - Александр Смоленский

– А как быть с этим? – Блейк прикоснулся к груди.

– И с этим обойдётся. Нашей девочке Кике на самом деле не двадцать лет, а, по их меркам, все сто. Так что вы с ней ровесники.

– Я бы предпочел быть твоим ровесником, – едва вымолвил Блейк, и в глазах его появились слёзы. – Лилия, девочка моя, я всё отлично понимаю и ничего не страшусь, пока ты рядом со мной. Я только боюсь потерять тебя. Ты знаешь, сейчас я даже стал лучше понимать древних египтян, которые рядом с усопшими фараонами укладывали в гробницы и их умерщвлённых жён. Жестоко, но правильно. – Старик с трудом поднял вялую костлявую руку и погладил Лилию по волосам.

– Девочка моя! А где сейчас мой внук? – спросил он неожиданно.

Вопрос застал докторшу врасплох. Она растерялась, не зная, как ответить умирающему старику, что его горячо любимый внук занят исключительно тем, что беспрестанно пьёт и развлекается с проститутками в Монте-Карло.

– К сожалению, Дэйв, я не знаю, где сейчас твой внук, – спокойно произнесла Лилия, поправляя Блейку подушки. – Спроси об этом у Пита.

– Спрошу, дорогая, – сказал он таким тоном, что психиатру не составило труда разобраться в чувствах Корсара. – А сейчас пригласи, пожалуйста, Фролова. Хочу поговорить с ним...

Когда через полчаса Павел явился к Блейку, тот благодаря стараниям Лилии отдыхал от боли, находясь в состоянии полудрёмы. Успев незаметно и нежно сжать руку возлюбленной, Фролов приблизился к постели больного.

– Это вы, молодой человек. – Корсар приоткрыл глаза и затуманенным взором уставился на Павла. – Наклонитесь ко мне.

Павел без колебания выполнил просьбу старика.

– Я пригласил вас, господин Фролов, чтобы пожелать удачи! Именно вам, а не себе, – шёпотом произнёс Корсар. – И знаете почему? Удача вам сейчас нужнее, чем мне. Если даже всё закончится плохо, то это не так уж и страшно. Мне, в конце концов, терять уже нечего, кроме этой адской боли. В такие моменты становится всё равно, доконает ли меня опухоль изнутри или я не выдержу вашей печки. Или чего-то иного, уж не знаю.

– Откуда такой пессимизм, мистер Блейк?! – Фролов поспешил успокоить старика. – Вам большой привет от нашей Кики. Обезьянка практически здорова и за сутки уже съела тонну бананов...

– Я знаю, знаю. Лилия мне всё рассказала. Но ведь с этой тварью вы провели три сеанса, а мне столько не выдержать в моём возрасте и с моим сердцем... – вяло прохрипел Блейк. – Тем не менее поздравляю! Это уже прорыв.

– Спасибо, мистер Блейк. Но настоящий прорыв будет тогда, когда встанете на ноги вы. – Чтобы как-то приободрить старика, Фролов старался говорить уверенно, с улыбкой на лице, хотя у самого на сердце кошки скребли. – С вами мы постараемся проделать всё за один сеанс. Оптимально увеличим температуру и время процедуры. К сожалению, рядом с вами не будет вашего кардиолога. Но этот нюанс мы обговаривали заранее. Никакой кардиолог просто-напросто не разрешил бы то, что мы собираемся сделать.

– Что ж, доверимся вашему оптимизму, молодой человек! Признаюсь, я соврал вам, будто мне безразлично, как всё пройдёт. На самом деле я очень хочу жить, понимаете? – Из глаз несгибаемого магната в три ручья потекли слёзы. Сдерживаться уже не было сил.

После успешного сеанса термотерапии и последующего интенсивного реабилитационного курса прошло всего три недели, а Дэйв Блейк уже забыл и о приступах головной боли, и о том, как тяжело выходил из наркоза, и о капельницах, уколах и сотнях проглоченных таблеток.

Случилось настоящее чудо – опухоль в голове Корсара не только перестала расти, но и уменьшилась почти втрое. По мнению Павла и его друзей, нужен был ещё хотя бы один сеанс на установке, чтобы окончательно добить злокачественные клетки, но, увы, больное сердца старика не позволяло сделать этого.

Тем не менее сам Корсар ощущал себя заново родившимся. Он не только встал на ноги, но был бодр и жизнерадостен как никогда. Магнат жаждал вернуться к активной деятельности, всё чаще поговаривая о возвращении в родные пенаты на остров Ки Уэст.

Блейк всегда дорожил временем, но если раньше он дорожил каждой минутой, то сейчас научился ценить уже каждую секунду, каждое мгновение жизни. Вот почему он фанатически хотел как можно скорее полностью поправиться, чтобы как подобает отметить юбилей фонда и собственное своё воскрешение.

Тем временем учёные, разом оказавшиеся не у дел, окончательно захандрили. Над их недавним пациентом уже колдовали другие люди, и казалось бы, им только радоваться, что можно ежедневно продолжать работать над усовершенствованием «Прометея». Но увы и ещё раз увы. Кудато улетучился азарт, совсем пропал кураж, который на протяжении последних месяцев гнал их вперёд и вперёд.

Больше всего троицу мучила та неопределённость, которая сложилась вокруг перспектив их дальнейшей работы и прежде всего судьбы лаборатории. Ко всему прочему, Слава Бережной и Боря Либерман сильно заскучали по дому, по семьям. Но пока пациент находился на вилле, думать о возвращении в Россию им было бессмысленно. Так заранее решил Гудвин.

Павел также был в расстроенных чувствах. Так бывало с ним всегда, когда, добившись заветной цели, он ощущал полнейшую опустошённость. Что же дальше? Куда двигаться? С превеликим ужасом он сознавал, что именно сейчас, похоже, никуда.

Положение не меняло даже то обстоятельство, что любимая женщина была совсем близко. Фролов даже всерьёз стал подумывать о том, чтобы сделать Лилии предложение. Но опять-таки непреодолимым препятствием вставал Корсар, который не отпускал молодую докторшу от себя ни на шаг. С нескрываемым ужасом Павел думал о том, что в один прекрасный день он улетит в свою в Америку и заберёт Лилию с собой. И как в воду глядел. Когда однажды зябким утром во флигель к новосибирским учёным явился наряженный в ливрею посыльный и принёс приглашение Блейка на торжественный ужин, у Павла ёкнуло сердце. Он понял, что, возможно, уже завтра-послезавтра придётся прощаться с Лилией.

Он вновь и вновь прокручивал в голове последний разговор с ней на эту тему, когда в парке, проводив Корсара до парадных дверей виллы, Лилия по какой-то причине задержалась. Поймав столь подходящий момент, Павел чуть ли не силой потащил докторшу в укромное место.

– Скажи честно: ты уедешь с Корсаром обратно в Америку или останешься со мной? – прямо спросил он. – Так и будешь за ним горшки выносить до скончания дней? А что будет со мной, ты подумала?

– Пойми, Павлуша, пока я просто обязана ехать вместе с Дэйвом. Сейчас я не могу сказать тебе всего, что ты должен знать. Но когда-нибудь потом ты всё узнаешь и поймёшь, – нервничая, ответила Лилия. – Прошу тебя, Павлуша, потерпи ещё немного. Потом у нас с тобой будет всё хорошо!

– Что значит – «когда-нибудь»? Когда-нибудь уж точно ничего не произойдёт. Я это знаю точно! – чуть не кричал мужчина. – А может, ты хочешь выйти замуж за этого недоумка, его внука Данни? Я видел, как он однажды тебя пожирал глазами. А что? Как-никак единственный наследник...

– Дурачок ты мой. Я безумно люблю тебя. Ты излечил не только Корсара, но и меня! Знай это. Только любовь настоящая, сильная и чистая, как твоя, смогла избавить меня от этой нимфоманской напасти.

– Так я тебе и поверил, – угрюмо пробурчал Павел, хотя слушать это ему было приятно. Надежды, что она останется с ним, не было никакой.

Торжественный фуршет, сервированный на швейцарский манер, подходил к завершению. Но только не для русских учёных. Добравшиеся, наконец, до пива и виски Бережной и Либерман, похоже, решили вовсе не покидать зал. Пристроившись в сторонке на диване, они с жадностью опорожняли стакан за стаканом, словно пытались наверстать упущенное за месяцы алкогольного воздержания.

– Хватит, ребята, стыдно же! Назюзюкались как свиньи, – выговаривал коллегам Павел, но всё было тщетно.

– Имеем право, – ответствовал, едва ворочая языком, Слава Бережной.

– Именно так, – вторил Либерман. – Даже в заповедях Моисеевых нет запрета на выпивон.

– Идиоты! А ещё на нобелевскую премию права качаете!

Неожиданно Фролов заметил, что Корсар уверенным жестом приказал ему следовать за ним. Быстро подозвав одного из охранников, он оставил на его попечение уже не вязавших лыка друзей и поспешил за своим недавним пациентом.

Войдя вслед за ним в доселе не известную ему комнату, Павел с удивлением обнаружил, что её интерьер и убранство очень напоминают уже знакомый ему кабинет Корсара на острове Ки Уэст.

Заметив удивление Фролова, Блейк лишь улыбнулся:

– Ничего не поделаешь, молодой человек, люблю постоянство и привычную обстановку.

– Есть какие-нибудь проблемы, мистер Блейк? – сухо спросил магната Фролов.

– Нет, просто хочу попрощаться с вами. Завтра утром я отбываю во Флориду и хотел бы, во-первых, поблагодарить вас, а во-вторых, уточнить, что вы намерены делать в дальнейшем... Но прежде... – С этими словами Блейк взял со стола белый конверт с тиснёным золотистым вензелем «DB» и протянул его Павлу. – Здесь ваш гонорар, молодой человек. Чек на миллион долларов. Вы второй русский, которому я вручаю чек на такую сумму.