Бомбы и бумеранги (сборник) - Александр Золотько

– У нас сегодня… не очень много времени… – шепчет она между поцелуями, увлекая меня на постель. – К ужину… обещали прийти Джон и Эмми… Ты же помнишь… Джона и Эмми, милый… правда?..

Я торопливо киваю, путаясь в рукавах рубашки. Сейчас я готов вспомнить что угодно, даже то, чего никогда не знал. Как, например, этих двоих. Но это не важно, не важно…

Когда я просыпаюсь, за окнами ночь. Сквозь неплотно задернутые шторы в комнату льется лунный свет, серый пушистый ковер на полу кажется покрытым инеем.

«Какая глупая луна на этом глупом небосводе», – отчего-то приходит в голову стихотворная строчка. Разумеется, ее источник для меня загадка.

Следующая мысль: «Кто бы ни были Джон и Эмми, насчет ужина они явно передумали. Должно быть, заботятся о фигуре. А может…»

По коже словно пробегает поток холодного воздуха. Быстро поворачиваю голову. Уф! Нет, не померещилось. Вот она, моя радость, крепко спит рядом. Блестящий водопад волос струится по подушке – ярко-черное на ярко-белом. Очень красиво!

Некоторое время любуюсь, а потом тихонько выбираюсь из постели и начинаю одеваться, стараясь не шуметь. Какой там сон! Бодрость переполняет меня, настроение восхитительное, и даже очередные изменения фасона одежды и обстановки в комнате не могут его испортить. Как хорошо, что в мире есть эта восхитительная женщина! Как хорошо, что она любит меня, невзирая на все мои странности!

Перед тем, как обуться, я подхожу к зеркалу в углу комнаты, чтобы привести в порядок прическу, и гляжу в него даже с некоторым вызовом. Дескать, ну-с, многоуважаемое, чем ты меня еще удивишь?

Не может быть!

Мои волосы! Ведь они были длиной до плеч, а сейчас едва-едва доходят до ушей. И почему так плохо видно? Все словно затянуто легкой дымкой? А еще в отражении комнаты за спиной мне на миг кажется…

– Дорогая? Милая?

Нет. Не кажется.

Ноги – точно две негнущиеся деревянные колоды, но я все-таки делаю эти несколько шагов. Наклоняюсь над постелью, откидываю с любимого лица тяжелые, густые пряди.

Эхо разносит по спящему дому отчаянный крик. И причиной ему – не только то, что моя жена мертва.

Просто не могу позвать ее по имени…

…потому что я не помню ее имени…

…не помню ее лица…

Я ничего не помню!!!

Пячусь, не в силах повернуться к телу спиной, пока не утыкаюсь в дверь. Ладонь слепо шарит по ней, нащупывает ручку. Нажимаю и все так же спиной вперед вываливаюсь в коридор.

При мысли о том, что сейчас придется опять блуждать по совершенно незнакомым комнатам в совершенно незнакомом доме, где лежит совершенно незнакомая мне – мертваямертваямертвая – женщина, меня накрывает душное, колючее одеяло паники. Сгибаюсь в приступе рвоты, но спазмы лишь сдавливают пустой желудок. С трудом выпрямившись, вытираю рот рукавом. Глаза невидяще шарят вокруг. Куда бежать? Где спрятаться?

«Библиотека!» – озаряет голову спасительная мысль. Ну конечно! Мое любимое место в доме. Оно почти никогда не меняется и всегда находится в том же месте, на самом нижнем этаже (сколько бы их ни было), вторая дверь по левую руку. Скорее туда!

Несусь вниз по лестнице, судорожно цепляясь за перила, перепрыгивая через две ступеньки и стараясь не смотреть по сторонам. Кажется, внезапное нарушение четкости зрения может быть и во благо, как и отсутствие ботинок. Разумеется, я хотел бы положить конец своим мытарствам, но только не сломав себе шею на этой проклятой лестнице. Да будет ли ей когда-нибудь конец?! Уф!

Рывком распахиваю дверь в библиотеку и, оказавшись внутри, тут же задвигаю засов. Прекрасный, чудесный, широкий засов в надежных железных пазах. И сама дверь тоже замечательная: тяжелая, из цельного массива дерева, дополнительно укрепленная фигурными коваными накладками. Вот так! Я самый хитрый поросенок, мой дом из надежных кирпичей, и сколько ни дуй, сколько ни плюй, никакому волку сюда не добраться!

Теперь успокоиться, немного восстановить дыхание и осмотреться.

Хорошо. По крайней мере, на первый взгляд все по-прежнему. Ровные ряды книжных корешков в шкафах вдоль стен, в центре – широкий овальный стол и несколько стульев, в дальнем углу возле единственного окна – большущий декоративный глобус…

В этот момент раздается удар в дверь снаружи, а следом за ним – мужской голос, громкий, уверенный:

– Откройте, именем закона! Полиция!

Полиция! А где-то там, наверху, лежит в постели мертвая женщина! Я не знаю ее имени, не знаю, кто она, не знаю, отчего она умерла, но это совершенно неважно.

«Вы осуждены и будете оставаться в тюрьме, где находились до сих пор, и выйдете оттуда к месту казни, где будете повешены за шею, пока не умрете!» – гремит в моих ушах, заглушая грохот кулаков по двери.

Подбежав к окну, я рывком отдергиваю тяжелую штору. Луна издевательски подмигивает мне сквозь частую металлическую решетку. Прутья вделаны глубоко в камень, тряси не тряси – она даже не шевелится.

– В последний раз предлагаю вам сдаться! – звучит из коридора. И, через небольшую паузу, роковой приказ: – Ломайте!

Я затравленно оглядываю комнату-ловушку в поисках спасения. Увы, тут нет ни другого выхода, ни места, где можно спрятаться, ни ору…

Меч.

Медленно перевожу соскользнувший было взгляд обратно.

Странно, но я отчего-то не сомневаюсь: как бы ни играл со мной мой рассудок, этот меч в истертых ножнах висел тут всегда.

Игнорируя непрекращающиеся удары в дверь, я медленно, почти крадучись, подхожу ближе. Не удивлюсь, если меч сейчас исчезнет или превратится во что-нибудь другое. Даже подсознательно жду этого. Но нет, он висит как висел, словно бросая вызов окружающему меня безумию. А значит, только в нем мое спасение.

Подтащив к стене ближайший стул, я взбираюсь на него, от волнения и страха едва не упав. Протягиваю к мечу руки, тянусь изо всех сил.

Слишком высоко.

Из моего горла вырывается полурык-полустон. Глаза вновь лихорадочно обшаривают библиотеку, на этот раз – в поисках дополнительной подставки. Но кругом только шкафы с книгами. Книгами? Ну конечно!

Три пухлых тома ложатся на стул, один поверх другого. Я взгромождаюсь сверху, отчаянно балансируя. Вновь поднимаю руки и наконец-то снимаю тяжеленный клинок с крюков, на которых он покоится. Неловко спрыгиваю, с грохотом врезавшись боком в стол. В глазах на миг темнеет от резкой боли, но драгоценная добыча крепко прижата к груди. Конечно, смешно даже подумать, что я буду отбиваться старинным мечом от полицейских, когда они ворвутся сюда. Так зачем он мне? Покончить с собой?