Фантастика, 1985 год - Сборник

– Однако единой системы нет. Наверное, все-таки невозможно провести четкую линию между разумом и неразумом. И судить, что отнести по эту сторону, а что по ту…

– Вот видишь: судить невозможно, а мы судим. Каждый день судим, каждую минуту, на каждом шагу уничтожая какую-то органическую жизнь - бактерии, насекомых, скот, баобаба. А вдруг и он в самом деле разумен? Или есть гарантия, что нет?

– Абсолютно, стопроцентной гарантии дать невозможно, Боб, - покачал головой Кирсанов. - Существует определенная вероятность, что этот баобаб окажется как-то по-своему разумен. Но с позиции всего человеческого опыта вероятность подобная ничтожна.

– И потому сбрасывается со счетов?

– Сбрасывается. Органическая жизнь зиждется на движении из одной формы в другую. Иначе не было бы эволюции.

– Так уж бы и не было? - усомнился в категоричности последнего утверждения Чскарс.

– Скорее всего не было бы, - поправился Стае. - Я все лее считаю, что разумная жизнь должна уметь влиять на окружающую среду для достижения отдаленных, несиюминутных целей. А значит, при необходимости и видоизменять гетерогенную органику.

– Убедил, убедил. Границ нет, но человек единственное явно разумное существо и потому имеет право другие существа “при необходимости видоизменять”. Так что же нам мешает “видоизменить” горстку кораллов? Или раз тебе показалось, что они тоже умеют воздействовать на среду, их можно уже считать на нашей половине?

– Ты же сам спросил меня про теорию, Боб, теоретически колония коралловых полипов могла эволюционировать до образования интеллекта,- как любое другое живое существо. Тем более на незнакомой нам планете.

– Не вижу последовательности, Стае. Кораллы воздействуют на тебя, на угрожающую тебе барракуду - и ты предполагаешь в них разум и готов поступиться ради них жизнью. Но вот на тебя пытается воздействовать барракуда - и ты объявляешь ее хищником и палишь из станнера, чтобы убить ее. Где логика?

– Я человек, Роберт, и сужу человеческими мерками. Когда на тебя мчатся с разинутой пастью, трудно в этом усмотреть попытку к Контакту. Скорее всего это обычные действия крупной хищной рыбы, типичные для любой открытой экосистемы, где идет борьба за выживание. А вот кораллы проявили себя нетипично.

– Перечисли эти нетипичные проявления, если тебе нетрудно.

– Фактов немного, - сказал Стае. - Первое. Ночью, в белом свете, кораллы дают необыкновенный спектр, в котором может заключаться информация. Второй факт. Вчера, когда я хотел отломить коралловую ветвь - не нечаянно, как во время ходьбы по дну, а специально, - то мне на мгновение сковало руку, словно кто-то невидимый пытался попросить не делать ему больно. И в-третьих, эпизод с барракудой. Она была блокирована при таких обстоятельствах, что я усматриваю в этом лишь одну цель: дать нам с Наташей уйти…

– Все? Фактов больше нет?

– Все.

– Хорошо. Теперь давай я их объясню по-своему. Начнем со свечения. Не мне тебе рассказывать, сколько в природе люминесцирующих животных. Какими только цветами они не светятся: кто белым, кто желтым, кто багрово-красным. А на твоем Анторге - разве не переливается всеми цветами радуги анторгская утка?

– Только в инфракрасной подсветке, - заметил Стае.

– Ну и что? А прожектор - разве не подсветка? Причем не забудь, что мы в океане, где особенно много всяких “хамелеонов”: осьминоги, камбалы, креветки… Пойдем дальше, насчет “скованной” руки. Ты сам говорил, что руку тебе могло свести просто от усталости. Могло ведь?

– Могло.

– Вот видишь. И последнее. Вовсе не обязательно, что барракуду кто-то держал, не пускал к вам. Почему бы не предположить, что на нее так странно подействовал станнер?

– Я расшифровал кое-что из записей на лабораторном компьютере, Боб, - возразил эколог. - Эта барракуда действительно невосприимчива. У нее целых четыре моторно-двигательных центра, дублирующих друг друга: невероятный запас жизнестойкости. Дать импульс, способный перекрыть диапазон всех четырех центров, наша стан-игла не может. В лучшем случае парализуются два, но барракуда этого даже не почувствует.

– Вот как? Ладно, предположим. Но даже если допустить, что некое силовое поле возникает и генерируют его кораллы - что еще надо доказать! - оба случая могли все-таки быть проявлением элементарного защитного инстинкта. Морской угорь генерирует же для защиты электрический заряд. Или актинии - силовое поле может оказаться чем-то наподобие их стрекательных нитей. Нагнулся ты за веткой - щелк, включился блок защиты, агрессор остановлен. Разогналась барракуда в атаке, приблизилась к коралловому кусту - вы-то стояли тихо, не шевелясь, - щелк, снова блок. Все. Нету больше твоих фактов. Есть только подозрения, причем практически ничем не обоснованные.

К его удивлению, Стае не стал спорить.

– Да, ты прав, Боб, - сказал он, - основания шаткие. И собственными силами нам не разобраться. Но все же… Кораллы существуют колониями, а разговоры по поводу “коллективных интеллектов” ведутся на Земле уже сотни лет. И мне, как человеку с Земли, легче допустить, что мириады разрозненных полипов связались в сложную единую структуру. И предположить, что у этой структуры вероятность разумности выше, чем у любого баобаба.

– Правильно, выше, - буркнул пилот. - Я тут тоже кое-что просчитал на компьютере. На центральном. На базе собранных на момент данных вероятность разумности у кайобланкских кораллов оценивается в три пятьдесят шесть с шестерками на конце процентов. Тебе это что-нибудь говорит?

– Не самый высокий индекс. На Аль-Сафире было шесть и семь. На Трастворди - восемь и одна. Вдвое больше. И оба раза разумность не подтвердилась…

– Именно. И тут скорее всего не подтвердится.

– Боб, я сам прекрасно осознаю, что шансы ничтожны. Но они все-таки есть. И если, прилетев домой, мы выясним, что кораллы были разумными… Слышишь, я говорю “были”!

– Ну ладно, - хлопнул ладонью по подлокотнику кресла Чекарс. - Что ты предлагаешь?

– Нельзя уничтожать колонию кораллов.

– То есть нельзя взлетать?

– А какие будут последствия взлета?

– Сейчас узнаем, - Роберт сдвинул панельку на пульте, привычно настучал задание корабельному компьютеру. Сразу, как только он окончил передачу, из печатного устройства поползла тонкая черная лента, испещренная кружками. - Как я и думал, - сказал Чекарс, бегло просмотрев ленту. - При взлете на самой малой ионной тяге средняя температура воды в радиусе шестьдесят метров вокруг дисколета поднимется до восьмидесяти.двух Цельсия.

– Плохо, - нахмурился Стае. - Рыбы погибнут все. А кораллы - их в лучшем случае уцелеет процентов десятьпятнадцать. Не более. Скорее даже меньше.