Порочное создание (СИ) - Дарк Дарси

— Ник…

— Я не придерживаюсь модной идеологии «Свобода от детей», я не против детей, но не сейчас. Сейчас не готова!

— Ник! — настойчиво повторил моё имя, и ощутила, как пальцы прижались к скулам, останавливая поток прорывающихся слов. — Я тебя понял!

Разве? Боги! Чувствовала себя дьяволом воплоти и никак не могла избавиться от этого мерзкого ощущения. Томас со своим внутренним мудаком был воплощением снизошедшего Ангела! И как только могла забыть его счастливый блеск в глазах при виде малышки Глассов?

Хватило пяти минут выдержки, прежде чем выпалила:

— Неужели ты хочешь ребёнка?

Майер в раздражении перекатился на свободный край кровати и прикрыл глаза ладонью:

— Прошу, Ник, ни слова о детях. Вернёмся к разговору, если завтра врач подтвердит твою беременность.

Согласно кивнула и удобнее устроилась на кровати, прижавшись к боку мужчины. Несмотря на глубокую ночь за окном, свинцовые веки и продолжительные зевки, — никто из нас не заснул в ближайший час. Этой ночью расшатанные нервы не позволили сомкнуть глаз.

Неприятное чувство поселилось в душе, когда мать скинула адрес больницы. Помнилось, у отца всегда был личный лекарь, личный фармацевт, личный подтиратель соплей и личный подносчик таблеток. Стоило ему чихнуть, как вокруг тут же начинали юлить профессионалы в области «чихание без причины». Настало время, когда отец из уютных апартаментов переместился в самую простую больницу, в которой наблюдался обычный люд и в которой наша нашумевшая фамилия вызовет лишь саркастическую улыбку.

Я искренне надеялась, что мать не согнулась в припадке на одном из диванов, не славившегося своей кожей и упругой набивкой, и не нагрубила персоналу, отказавшему приносить чашечку изысканного кофе.

Ускорила шаг и в неудовольствии поглядела на Томаса, отставшего на несколько пролётов вверх по лестнице. Он вовсе не спешил и даже умудрился пропустить вперёд уборщиков, чем заставил остановиться и выпалить:

— Не хочешь вернуться в машину? Ей Богу, Томас, отца хватит второй приступ, если увидит тебя!

— Я не собираюсь заходить в палату, — успокоил мужчина и, быстро преодолев расстояние между нами, вручил пакет с фруктами. — Ты вообще уверена, что стоит навещать его? Он как-то не рвался разрешать твои проблемы.

Нет, я не уверена и до последнего сомневалась, но отступать было поздно. Нутром чувствовала в нескольких метрах суетившуюся мать и, не желая находить отговорки сбежать из больницы без оглядки, переступила порог стационарного этажа.

Не ошиблась: мать мерила шагами узкий проход от одной двери палаты к другой и усердно вытирала ладони влажной салфеткой. Она нисколько не изменилась, только загорела и, что лукавить, похорошела. Женщины всего мира могли возненавидеть её за возраст сорок пять и внешний вид тридцатипятилетней жгучей брюнетки с фигурой молодой Синди Кроуфорд.

— Никки! — воскликнула мать и взмахнула руками, дожидаясь, пока я на ватных ногах дойду до неё. Ни шагу навстречу.

— Привет, мам, — неосознанно прошептала и ощутила, как грудную клетку болезненно сдавило, когда потянулась за объятьями и не получила желаемой материнской ласки.

— Никки, ты себя видела? — заохала мать и ухватила за плечи, в нескрываемой гримасе рассматривая мой внешний вид. — Когда ты последний раз посещала косметолога? Твои запущенные поры со спутников увидеть можно! А волосы? У тебя были такие красивые волосы!

Воодушевление, нахлынувшее при виде матери, разбилось о скалы жёсткой реальности, где не было места материнским чувства и, чёрт возьми, любви. Отступила, чувствуя пустоту в области сердца и с мольбой обернулась, поджидая появление Томаса. Только он способен восполнить образовавшийся вакуум внутри меня.

— Как твои дела? — холодно поинтересовалась, стараясь сделать вид, что замечания внешности остались без должного внимания. Свободной рукой обхватила свою талию, надеясь, что комментарии по поводу одежды и фигуры не будут высказаны.

— Твой отец — любитель драмы! Я так испугалась, что он узнал о моём любовнике и не выдержал предательства… Не представляю, как бы я жила, виня себя в его смерти.

Усмехнулась, находя притворные переживания матери до коликов в животе забавными. Вопросы по типу, чьих генов понабрала больше, отпадали сами собой. Внешность — гибрид родителей, а вот эгоизм и притворство — заслуга матери. Спасибо отцу за породу циника, именно благодаря ей удалось одарить родительницу снисходительным взглядом и бросить на диван пакет с гостинцами.

Зелёные яблоки и апельсины выкатились из убежища вслед за бутылкой клубничного йогурта, которым мать могла питаться целыми днями. Она тут же схватила бутылку и покрутила в пальцах, проверяя срок годности и достоверность перечисленного состава. Наконец, я была удостоена улыбки:

— Спасибо, дорогая!

Не сдержала истерического смешка, тут же заглушая его ладонью и резко развернулась, чтобы увидеть подошедшего Майера.

— Где ты был? — прошипела и мысленно ударила себя по лбу: никто не виноват в том, что я нелюбимая дочь.

Ему, конечно же, было что ответь на агрессивный выпад, но взвинченное состояние было лучшим оправдание подобного поведения. Томас ладонью коснулся моей шеи и совершенно некстати перевёл взгляд поверх меня. Непонимающе нахмурилась, когда любимые карие глаза заметно округлились, а брови в немом вопросе изогнулись.

Обернулась к матери и ощутила небывалый приток ярости, заполнивший каждую клетку моего тела. Вовсе не кровь циркулировала по жилам, а магма в своём огненно-жидком составе. Она не имела права ТАК на него смотреть. Чёрт возьми, она не имела права оценивать МОЕГО мужчину, как дешёвая шлюха, вышедшая на очередную охоту.

— Дорогая, почему не знакомишь с таким приятным мужчиной?

Подчёркнутое «приятный» вывело мою злость на новый уровень, заставляя тут же осечь любвеобильную натуру: «Прекрати!»

У меня задёргался глаз, и если бы Томас не положил ладони на плечи, клянусь, заработала бы нервный тик.

— Пойдём отсюда, — услышала настойчивые слова и покачала головой, отрывая взгляд от непонимающей матери:

— Хочу попрощаться. Навсегда.

Он не хотел уходить без меня. Карие глаза упорно заглядывали в мои глаза, пытаясь загипнотизировать и увести за собой.

— Ладно, — всё-таки сдался, видя мою непоколебимость. — Я подожду у ресепшена.

Наблюдала за спиной удаляющегося мужчины, вновь ощущая подступающее чувство опустошённости, и готова поклясться — мать с тем же похотливым взглядом, каким встретила, провожала МОЕГО Томаса.

Угрожающе посмотрела на мать и, не успев вымолвить ни слова, была одарена гневным шипением:

— Что ты меня позоришь! — вцепилась пальцами в мой локоть. — Как с матерью разговариваешь?

— Ты чуть взглядом не съела моего мужчину! — не осталась в долгу и вырвалась из хватки. — Кто кого позорит!

Внезапно мать рассмеялась и махнула рукой, мол: «Глупая, что с неё взять?» Опустилась на диван и открутила крышку бутылки, не забыв протереть бутылку влажной салфеткой. Нет, блядь, это не пережитки высшего общества! Это маразм!

— Я могу зайти к отцу?

— Иди! А я больше не в силах видеть его недовольную рожу!

Думала, сделать шаг в палату отца — это самое сложное, непреодолимое испытание, однако мать одним своим видом заставила влететь в помещение и плотно закрыть дверь. Не хотела более видеть ни её, ни отца, чей взгляд ощущала затылком.

Развернулась к родителю и в удивлении оглядела палату, рассчитанную на три персоны. Повезло, что свидетелей воссоединения семейства Стаффорд не было, и одновременно чувствовала невезение момента — оставаться с отцом наедине не лучшая перспектива.

— Я ждал тебя.

Голос вызвал мелкую дрожь по телу, заставляя вспомнить, почему я так сильно оттягивала телефонные разговоры с отцом. Всего лишь голос, принадлежащий полулежащему мужчине, явно прибывающего не в лучшем состоянии, а я уже ощущала болезненные импульсы подрагивающих коленок.