Охотники на мутантов - Лев Жаков

Она слушала его – и плакала, вытирала слезы, а они текли опять, падали на саркофаг. Они глядели друг на друга сквозь стекло. Она покинула Могильник много лет назад, и все же до сих пор Борг оставался для Насти самым близким существом на свете – он был ближе к ней, чем воздух в ее груди, ближе, чем кровь в ее сердце. Но они не могли коснуться друг друга. Борг что-то еще шептал, просил ее остаться, она не слушала и тоже шептала:

– Я не могу, не могу. Там солнце, я люблю его, ветер, дождь… Там животные, звери, люди. Ты знаешь, я на ветеринара хочу учиться, буду лечить зверей. И собак, и кошек, а может, и мутантов, они тоже живые. Я люблю живое, Борг, а здесь все такое мертвое…

Вдруг новая мысль пришла ей в голову, и Настя перестала плакать. Впившись взглядом в бледное лицо за стеклом, она горячо зашептала, позабыв про боль в ноге:

– Пойдем со мной, Борг! Зачем тебе здесь? Пойдем наверх! К людям, понимаешь? Я не хочу здесь, не могу… А там тебя вылечат!

Борг смотрел на нее, и Настя затаила дыхание, ожидая ответа.

Присев, Ожог схватил протянувшиеся от прожектора провода, на которых стоял Лесник, и рванул. Сталкер повалился на бок, выпустив ружье. Железный настил загремел под ним.

– Пес! – выдохнул долговец, отскакивая и подбирая Двустволку. – Вы, сталкеры, – псы Зоны. Бешеные твари, чума, язва! Падалыцики, вы жрете все подряд, жрете Зону!

Лесник приподнялся, презрительно глядя на него.

– Что ты знаешь о Зоне? – спросил он. – Все вы, из группировок… Живете в лагерях, высовываетесь оттуда, только чтобы кого-то убить или обделать свои делишки. И не в одиночку, всегда отрядом, потому что боитесь. Боитесь Зону – потому и ненавидите. А я ее не боюсь. Она – мой дом. Долговец, ты и не нюхал настоящей Зоны!

Лесник встал. Ожог отбросил ружье далеко в сторону и пошел на него.

– Тебя я голыми руками задушу, – сказал он. – Вот в чем мой долг.

Оглянувшись, Лесник сделал шаг в сторону, чтобы обойти кабинку, где недавно стоял Цыган. Ожог тут же прыгнул на него, они упали, и капитан оказался сверху. Усевшись сталкеру на грудь, схватил за горло. Хватка у него была железная. Лесник захрипел, коленом ударил противника по копчику, опрокинув на себя. Вытянув в сторону руку, схватил вьющиеся по полу провода, крутанув, свернул петлей и накинул на шею капитана.

Тот рывком выпрямился. Тонкие, но твердые, как железо, пальцы сомкнулись на запястье Лесника, продавили кожу – и рука невольно разжалась. Провод выскользнул, Ожог перехватил его и набросил на горло сталкера, сдавил так, что у Лесника потемнело в глазах. Собрав последние силы, тот обнял Ожога за поясницу, приподнял и опрокинул на бок. Ожог скрипнул зубами, когда локоть врезался в рифленое железо. Хватая ртом воздух, Лесник пополз за будку и там кое-как поднялся, упираясь в стенку. Кабинка ненадолго скрыла его от Ожога. Сталкер оглядел ее – похоже, из пластика. И внизу нет креплений, короб просто стоит на полу…

Ожог пружинисто вскочил на ноги. Зрачок правого глаза исчез в багровой пелене, лицо потемнело. Зашипев, он бросился вперед, и тогда Лесник, навалившись плечом, опрокинул на него кабинку.

Основание у нее было металлическим, к крыше крепились приборы – кабинка была не такой уж и легкой, сталкеру пришлось напрячься, чтобы столкнуть ее. Прозрачный параллелепипед рухнул на пол вместе с Ожогом, но тот догадался упасть сам, погасив падение руками, проем пришелся как раз на него, и будка лишь слабо толкнула, целиком накрыв капитана. Оказавшись внутри, Ожог приподнялся, пытаясь спихнуть ее с себя.

Лесник побежал к ружью.

– Посмотри на меня. Я не могу уйти отсюда. Я больше не человек, я машина. И у меня нет половины внутренностей, сердце, легкие – все искусственное. Эти коридоры, комнаты, весь комплекс – это и есть я. Провода, кабели – моя нервная система, вентиляторы – легкие, вода из скважины – кровь. Ты понимаешь, Настя, понимаешь? Через строительных роботов я могу расширять себя, я бурю новые тоннели, прокладываю там кабели, иногда натыкаюсь на старые катакомбы или естественные пещеры, увеличиваю свое тело за счет них. Если меня вытащить отсюда, я сразу умру. Оставайся. Оставайся! – повторил Борг с тоской. – Семь лет я ждал тебя. Семь лет в темноте. Кроме тебя у меня никого нет. Ты смысл моей жизни. И ты хочешь уйти.

– Но я не смогу жить здесь! – выкрикнула она. – Борг, я не смогу! Я… я здесь умру, в этих подземельях, мне здесь плохо, совсем плохо… прошу тебя – давай попробуем подняться. Мы отсоединим тебя от кабелей, я потащу тебя, мы что-нибудь придумаем!

– Ничего не выйдет.

– Ведь наверху есть ученые, врачи. Они помогут…

– Я никому не нужен. Кто станет мне помогать, для чего? Да я и не доживу…

– Ты нужен мне!

– Меня не отсоединить. А ты не сможешь тут жить. Не сможешь?

Глядя в лицо киборга за стеклом саркофага, Настька медленно покачала головой. Борг смотрел на нее. У нее уже не было сил плакать, все слезы вытекли, и вместе с ними вытекла ее душа, по капле покинула тело – там не осталось влаги, оно превратилось в безводную пустыню, сухую, полную мертвенного жара. Она стала взрослой. Взрослой – ничего от ребенка не осталось в ней. Настя поняла: они не могут быть вместе. Он был существом подземелий, она – человеком с поверхности.

Борг тоже понял это.

– Тогда я включу конвертер, – сказал он.

Кабан сдавил горло Цыгана одной рукой, а другой выкручивал кисть, в которой тот держал ремень. Пряжка прорезала кожу, ладонь стала скользкой от крови. Наконец пальцы разжались, и ремень упал. Рамир спиной чувствовал глубину скважины за собой, слышал клокотание воды. Оно стало громче:

Он сцепил зубы. Пройти треть Зоны, Могильник и этот чертов подземный комплекс, освободиться от проклятия контролера – чтобы сдохнуть тут?! Волна угрюмой глухой злобы поднялась в нем. Рамир взревел и коленом врезал Кабану между ног. Раз, другой, третий. Он не мог вдохнуть, и в глазах потемнело от усилия. Кабан, проревев что-то, схватил Цыгана за горло обеими руками. Для этого ему пришлось отпустить правое запястье, и сталкер тут же вцепился в поручень. Долговец уже почти перевернул его через ограждение.

В этот момент поток падающей из трубы воды стал больше. Он не просто усилился – клокоча, вода стала затапливать пещеру.

– Но ты ведь можешь прожить еще долго, – сказала она. Стекло запотело от ее дыхания, Настя потерла его рукавом. – Я буду спускаться. Буду навещать тебя.

– Не будешь. Это сейчас ты так говоришь, но потом… Это – центр Могильника, сюда трудно попасть. Ведь не поселишься же ты в Бобловке. Я включу конвертер. По крайней мере, все контролеры погибнут. Ведь ты хочешь этого?

– Да, – прошептала она.

Он кивнул. Качнулся свернутый спиралью провод, протянувшийся от устройства, которое скрывало левый глаз Борга.

– Тогда в Зоне станет лучше? – неуверенно спросила она.

– Не знаю.

– Но ты умрешь, если включишь эту штуку. Нет, не надо! Живи, пожалуйста, живи!

– Я существую – не живу. Я не должен был привязываться к тебе. Ты стала моим последним человеческим чувством. Когда ты уйдешь, я превращусь в машину. Окончательно. Механическое давно побеждало, оно лишало меня эмоций. Я становился все более расчетливым, как вычислитель, никаких чувств, только математика. Ты, воспоминания о тебе, надежда, что ты снова появишься, удерживали во мне человеческое. Но теперь… Что мне делать? Целую вечность лежать здесь, одному, обслуживая мертвый комплекс, убивая заходящих сюда сталкеров, подчиняясь прошитым в меня программам? Я не хочу этого. Никакой боли, я уйду спокойно, если буду знать, что ты счастлива. Ведь ты будешь счастлива?

– Я постараюсь… – едва слышно прошептала она. – Но Рамир может вытащить тебя, поднять наверх. Борг, послушай! Он сможет…

– Тогда скажи им. Если отключить вспомогательный сброс и задвинуть заслонки, вода затопит все…

– Не надо, перестань! Не включай конвертер, я не хочу этого. Лесник говорит, что контролеры должны жить, что нельзя нарушать систему…

– Значит, ты передумала?

– Я не знаю! Наверное, не надо уничтожать их? Они ужасные, но… нельзя убивать их всех.

– Хорошо, я просто затоплю комплекс. Эту систему придумали на случай, если понадобится уничтожить его. Скажи им – сейчас я затоплю Крепость.

Подхватив валявшуюся возле прожектора двустволку, Лесник вынул из мешочка на поясе два патрона и стал заряжать. Ожог заскрипел зубами, спиной приподнимая будку. Сталкер вскинул ружье, прижал приклад к плечу. Из-за железного основания и приборов поднять кабинку было трудно. Ожог выставил одну ногу, уперся в пол, просунул пальцы под края и тогда наконец смог распрямиться.

Лесник выстрелил из обоих стволов. Ожог упал.

Пластиковая стенка разлетелась вдребезги, осколки по сыпались вокруг. Поджарое тело выкатилось из дыры, дол-говец змеей метнулся к Леснику. Тот врезал прикладом по раненому плечу, Ожог с хриплым стоном упал на колени. Провода от прожектора тянулись по настилу, образуя кольца и петли, Лесник стоял в одной такой петле. Схватив пучок тонких черных кабелей, Ожог дернул, затянул петлю вокруг ног Лесника и рванул изо всех сил. Сталкер повалился на него, капитан пригнулся, обматывая провод вокруг лодыжек. Прожектор над ними тихо гудел, в широком луче света по полу протянулись длинные тени.