Обними (СИ) - Петерсон Хельга

Не дожидаясь ответа, она двинулась в сторону выхода. Наушник остался лежать на столе. Мэтт схватил его и вытянул, чтобы отдать.

— Ты за себя переживаешь или за меня?

Рита затормозила. Нахмурилась.

— У тебя усталый вид, Маттео, — она отобрала наушник и зажала в кулаке. — Выключишь свет, когда будешь уходить.

С этими словами она развернулась и быстро вышла вон.

Мэтт проводил её голые ноги долгим взглядом. На губах растянулась такая глупая улыбка, какой у него давно не бывало.

ГЛАВА 32

— Э-эй, просыпайся… — мягкий голос мамы пробился в сознание.

Рита повернула голову и ткнулась носом в подушку. На голое плечо легло прикосновение, согрело кожу, на секунду выдернуло из пелены сна. Но сон снова сомкнулся над головой, утягивая куда-то на дно.

— Рития, пора вставать, — снова раздался тихий голос.

Так обычно уговаривают детей. Сон послушно отступил еще раз, Рита попыталась открыть глаза, но тяжелые веки не поддались.

— Который час? — пробормотала она в подушку.

— Без двадцати пять, — прикосновение на плече проехало вниз по руке и вернулось на прежнее место. — Пора собираться.

Собираться… Собираться… Куда?

Внезапное понимание врезалось в мозг.

Аэропорт! Вылет в семь! Она должна была встать в четыре!

Рита распахнула глаза и рывком села в кровати. Рядом с ней, на краю матраса сидела мама, уже одетая, умытая, заплетенная. Готовая к выходу. Рита круто развернулась к тумбе и схватила мобильник. Действительно, четыре сорок. Будильник не прозвонил.

Она отбросила одеяло, соскочила на пол и метнулась к изножью кровати, на которое с вечера повесила джемпер и джинсы.

— Почему ты не разбудила меня раньше?

Мама проследила за её движениями.

— Зачем? — прозвучало спокойно и будто с улыбкой.

«Зачем»? Рита рывком стянула через голову сорочку и нырнула в джемпер.

— В смысле «зачем»? — вынырнув из горловины, она удивлённо уставилась на мать.

Та всё так же безмятежно повела плечом.

— Я накрыла на стол, Мэттью почти закончил с твоим отцом, — губы тронула невесомая улыбка. — Тебя незачем было будить, ты бы сновала из угла в угол, не зная, куда приткнуться.

Отличное объяснение. Рита сорвала с кровати джинсы и начала влезать в штанины, чуть не запутавшись на ходу.

— Я думала, что буду нужна для… чего-нибудь, — пробормотала она, застёгивая молнию.

А как же последние часы с семьей и всё такое? Мать это не беспокоит? Продолжая сидеть на кровати, та опустила взгляд и задумчиво прочертила пальцем узор на тунике.

— Мы вчера всё собрали, ты могла поспать подольше, — тихо отозвалась она. — Мы выспимся в самолёте, а у тебя целый день впереди, дел, наверное, много…

— Нет у меня никаких дел. Я приеду и так же лягу спать.

— Ну… — улыбка Дивьи начала угасать. — Ты такая хорошенькая, когда спишь. Как в детстве…

Улыбка потухла окончательно, голос сорвался. Узор на тунике всё никак не заканчивался, его можно вечно обводить по швам туда и назад. Рита и сама хорошо это умеет, когда не знает, как себя вести и что говорить. Мама не знает, что сказать? Рита сделала небольшой шаг к кровати. Потом еще один.

— Эй, ты чего? — негромко проговорила она.

Дивья вскинула голову. Её большие карие глаза потерянно посмотрели на Риту. Подозрительно блестящие.

— Всё хорошо, — мама попыталась растянуть губы в улыбке, но они вдруг задрожали. — Просто я тут задумалась… Время так быстро пробежало: вжух, и уже нужно улетать! Когда еще мы сможем тебя навестить… — голос снова сорвался. Она снова опустила голову, но не успела до того, как по щеке побежала тонкая мокрая дорожка.

Вот же чёрт! Сердце Риты ухнуло вниз.

— Ма-а-ам… — она подступила еще ближе.

Мама тихо шмыгнула носом и продолжила ковырять шов.

О нет-нет-нет… Только не это. Только не слёзы! Что с ними нужно делать? Рита медленно опустилась рядом, зажала ладони между коленей.

— Ну ты что? — она осторожно подтолкнула плечо Дивьи своим. — Майрон дал мне отпуск, я прилечу через несколько недель. Завтра же займусь документами, и, если там ничего не просрочено, скоро приеду.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Мама снова шмыгнула носом, рывком отёрла слезу.

— Правда? — её профиль повернулся, в глазах застыл вопрос.

Странный вопрос. Будто Рита никогда не летала в Индию. Она недоверчиво вскинула брови.

— Я ведь каждый год прилетаю.

— Ты пять лет не появлялась… — фраза осталась незаконченной и перешла в тихое завывание.

Это конец. Апокалипсис. Рита оглушенно уставилась на мать. Она правда это сказала? Пять лет не появлялась, серьёзно? Нашла, что вспомнить!

— Вы не снимали трубку и не отвечали на е-мэйлы, — только и смогла выдавить она.

Дивья отёрла лицо двумя руками и отмахнулась. Слёзы с ладоней разлетелись в стороны.

— Могла собрать вещи и явиться сама! — надломленным голосом заявила она. — У тебя же характер! На что он тебе дан?

Рита не подготовилась к этому разговору. Никто её не предупредил. Нужно пойти умыться, позавтракать и ехать в аэропорт. Всё расписано по минутам. Так какого чёрта сейчас происходит? Этот разговор взялся из воздуха и обрушился на голову, как ветхий потолок.

Она отвернулась, уставилась в стену перед собой. Сколько она выплакала за те годы? Проклинала себя за то, что не вышла замуж за мальчика из касты, которого видела только на фотографиях и мельком в короткие визиты домой на каникулах. Рыдала столько, что потом сутки ходила полуслепая, с размытой картинкой перед глазами. Потом снова рыдала и снова слепла. И теперь она виновата даже в этом?

Мама рядом шмыгнула носом, напомнив о себе. Рита моргнула. Из мокрых глаз синхронно покатились две слезы.

О, ну замечательно.

— У вас тоже характеры, — наконец, пробормотала она.

Боковое зрение уловило, как Дивья повернулась.

— Но твой самый сильный, ты должна была приехать! — заявила она. — Они все там охали и ахали надо мной, все твои тётки! Семья Сунила проклинала нас, требовала притащить тебя домой за волосы, а Виджай закрылся в кабинете и двое суток напивался. Вылез на третьи, почерневший, злой, одежда болтается… — рука в фиолетовом рукаве многозначительно указала на стену и тут же упала на колено. — Ты должна была приехать. Поорала бы, разогнала всех этих воющих куриц, а его вытащила за волосы. А ты не приехала, — голос опять задрожал и перешел в вой. — И всё-ё-ё…

И она по-настоящему разрыдалась. Уронила лицо в ладони, плечи крупно затряслись вместе с косой, лежащей на них. Рита потеряла дар речи. Абсолютно. Отбило напрочь. Она никогда не видела, чтобы мать так рыдала. Та всегда была весёлой, улыбчивой, но в то же время колкой и строгой. Даже когда отец не вышел из больницы на своих ногах, она приняла это стоически. Всю эту неделю в Лондоне сохраняла оптимизм, затыкала ворчание, сглаживала конфликты. А сейчас… сейчас вдруг развалилась на куски.

И с этим нужно что-то делать.

Рита отмерла. Схватила мать за плечи, притянула к себе, и та легко позволила себе упасть. Рита уложила её голову себе на плечо, подбородок уперся в начавшую седеть макушку, а ладонь машинально начала выписывать круги на трясущейся спине. Очередная пара слёз покатилась из глаз. Прекрасное утро… И ведь ничего вчера не предвещало такого поворота. Рита настроилась на спокойное прощание, может быть, даже немного прохладное. Да, за эту неделю в отношениях с родителями наметилось потепление, но ледники не тают так быстро, и до тепла нужно было еще идти и идти. И Рита была готова идти.

И вот сейчас мама рыдает в её объятиях, будто именно она была обиженным ребенком всё это время. Будто это её вычеркнули из семьи, а не она сама так поступила. Как Рита должна была приехать? Просто заявиться на порог, в тот хаос, который посеяла? Ну конечно! И её пинком выставили бы на улицу, как безродного котёнка!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Потому что она сама всё разрушила.