Кризис доверия - Светлана Кузнецова

— Мне сложно судить других. Не знаю, как у них обстоит бытность, — сказал Ки-И-ас. — Могу говорить лишь о себе. Так вот, я способен писать стихи или рисовать только в состоянии внутреннего покоя: когда все хорошо и ровно на душе.

— Эти порисульки, — Кир кивнул на листы с работами Арлин, — тебе противоречат.

— Я думаю, это не эмоции.

— А что же?

— Изменение картины мира, то есть представлений о нем.

Кир потер переносицу. Не любил он таких бесед. Еще и фанги — не люди, судить их по себе не выходит. Не находись Ки-И-ас под рукой, вообще поплыл бы в версиях. Так хоть некий «маячок» имелся… тоже судящий по себе.

— Тогда должна быть причина, — заметил он. — Если не внутренняя, то внешняя. Просто так меняться не должен никто, тем паче эти ваши неправильные вольные.

— Ки-И-рилл?.. — Ки-И-ас снова заломил бровь, демонстрируя непонимание.

— Они ведь аморфные, без целей и устремлений, — пояснил Кир. — Некто сверху диктует правила, они бездумно им следуют. Кто не следует, ломается в прямом смысле слова, превращаясь в вечно голодное зверье. О какой воле может идти речь?!

— Неправильное слово замещение, — вздохнул Ки-И-ас. — То, что у вас означает «воля», свобода и прочее, у нас ассоциируется со сном. Ведь во сне мы все вольны, да и сложные у нас, фангов, взаимоотношения со снами.

— Вот как? Значит, вольные — это спящие?

— Верно, — Ки-И-ас кивнул. — Потому и одиночки: полагают, будто и этот мир, и все, находящееся в нем, снится. А раз так, то зачем окружать себя химерами и привязываться к ним? Однако это не означает, будто вольным все равно. Им интересно исследовать это странное сновидение, познавать его законы, создавать. Но ни эмоций, ни привязанностей, ни желаний.

— Утопия, блин, бессмертных эгоистов, — проворчал Кир. — Общество, идеальное для управления.

— Когда-нибудь они проснутся.

— Если доживут. Да и надо ли… Вон, жила себе вольная и жила, а потом уехала к черту на куличках, сбрендила и едва не загрызла твоего гранда. И вот готов спорить, не сама она туда рванула.

Ки-И-ас развел руками.

— Поехали?

— Куда?

— Улица Короленко, дом номер четыре, — сообщил Кир. — Все равно же придется. Или ваши там уже все облазили?

Ки-И-ас замотал головой.

— Не понял!

Фанг поджал губы и процедил едва слышно:

— Суеверия… у нас они тоже есть.

— И?

— Лучше держаться подальше от логова зверя.

— Заразу безумия подхватишь, что ли?

Ки-И-ас вздохнул.

— Я сам не верю, но и наших понимаю. Они и так сделали больше, чем следовало ожидать.

— Да уж, расстарались. И я, кстати, не шучу, — Кир пару раз щелкнул мышкой, выключая компьютер и не без злорадства посмотрел на полное блаженство, возникшее на лице фанга. — Передавай благодарности при оказии.

— Тебе, думаю, было бы неплохо самому посетить нас, — осторожно произнес Ки-И-ас.

— Без оружия и в броне…

— Ки-И-рилл… Все равно ведь придется, когда наши две конторы станут единым органом правопорядка Москвы-Вариосы.

— А вот сейчас шучу! — предупредил Кир. — Ладно. Можешь подождать здесь. Я туда-обратно. Очень любопытно посмотреть на место обитания этой фанги, ну и с соседями пообщаться. К ним же ваши не полезли?

Ки-И-ас покачал головой.

— Люди предпочтут говорить с человеком, никак не с фангом, — сказал Кир.

— Но я все равно поеду с тобой.

— Про заразу безумия не забыл?

— Я не суеверен.

— Тебе просто писать надоело.

— Я сделал твою работу на месяц вперед!

— За полгода назад и месяц вперед! — рассмеялся Кир и посерьезнел: — Только о том, чем она стала, говорить нельзя.

— А если спросят?

— Не спросят.

— А если… Я не могу врать прямо, Ки-И-рилл.

— Зададут вопрос: «Где ее носит?» — скажешь: «Умерла». Запричитают: «Как же так, что ж то делается?» — молчи и разводи руками. Спросят: «Как?» — ответишь: «Убита». «Кем?» — «Фангом». Но лучше зови меня к особо любопытствующим, если найдутся, их же и разговорить можно.

— Но…

— А говорить, что дамочка стала чудищем, ни к чему! Она жила промеж людей, не надо их беспокоить! А еще пуще не надо, чтобы какой-нибудь мерзавец вывернул все наизнанку и написал в какой-нибудь газетенке, пусть и интернетной, что фанга помешалась на фоне недоступности для нее добычи.

— Хорошо.

— Миша, — Кир снял трубку с пузатого проводного и очень старого телефона. Такие были в ходу еще в прошлом веке, давно вышли и из моды, и из массового обращения, но как местный дополнительный вид связи по зданию были вполне удобны. — Экспертов нам организуй и группу. Мы их ждать не будем, поедем раньше, но не затягивай.

Глава 26

Старенькая московская улочка. Такой ее, должно быть, создали, такой она миновала смену тысячелетий и вошла в двадцать первый век, пережила конфликт, да и сейчас почти не изменилась. На нее время не действовало, как и на фангов, хотя вряд ли это могло означать бессмертие. Вот Арлин — красивая, молодая, неважно сколько ей было настоящих лет, можно даже решить, будто вечная — умерла одной из самых отвратительных смертей, став тварью без мыслей и чувств, знавшей одну лишь жажду крови и сангри. Ее пришлось уничтожить, причем соплеменнику. Хотела ли Арлин такой судьбы? Кир все больше полагал, что вряд ли.

— Все так, как должно: чем больше дается, тем сильнее спрашивается, — заметил Ки-И-ас. Впрочем, неясно, на мысли Кира или беседуя с самим собой.

— Наверное.

Кир все силился и никак не мог понять: почему. Ведь наказание должно быть осознанным. Обреченный должен все осознавать и делать выводы. Не раскаиваться — это его сугубо личное дело, но понимать почему он скоро прервет свое существование. Или нет? Успевал ли отступивший почувствовать весь ужас происходящего с ним прежде, чем лишался рассудка?

— Если бы ты верил в жизнь за гранью