Киноспекуляции - Квентин Тарантино

привилегии для заключенных, а также вводит в действие персонажа, почти исчезнувшего из тюремных драм (кроме жанра «женщина в тюрьме»), – жестокого, садистского начальника. Во второй половине появляется элемент, не использовавшийся жанром целое десятилетие, – продуманный до мелочей план побега.

Большинство киношных побегов из тюрьмы построены вокруг какой-нибудь восхитительной, фантастической аферы, и каждую секунду в них происходит что-нибудь такое, чтобы зрители кусали ногти от напряжения. Идеальный пример – побег Оливера Рида и Иэна Макшейна в начале криминального фильма «Неподвижная цель», снятого британским мастером боевиков Дугласом Хикоксом.

Но старания Морриса, по крошкам колупающего Стену кусачками для ногтей, сначала кажутся напрасными, потом впечатляющими – и, наконец, героическими. Почти каждая деталь побега поражает своей оригинальностью.

Когда Моррис впервые понимает, что, возможно, нашел путь наружу, это показано совсем не так, как мы привыкли видеть. Мы не видим, как Моррис бесцельно слоняется по коридору и вдруг замечает погрешность в каменной крепости, распознать которую может только он один. Моррис вообще не испытывает больших озарений.

Один маленький шаг ведет к следующему маленькому шагу.

Каждый из фрагментов пазла оставляет у зрителя вопросы, но, когда они складываются в общую картину, ею нельзя не восхититься.

Туннель, вырытый кусачками для ногтей; одежда, собранная для ночного заплыва (самая опасная стадия плана, на которой, скорее всего, все они и погибли в реальной жизни); кропотливо слепленные и раскрашенные фальшивые головы (этим образом Сигел завершил фильм на финальных титрах); кустарная газовая горелка, сделанная ими, чтобы разломать прутья.

В этот план вложено столько таланта и ума, что поневоле думаешь: если бы они выжили, их следовало бы помиловать за такое достижение.

Все качества, которые приходится применить участникам побега – дисциплина, мастерство, ум, талант, отвага – применимы и к тому, как Сигел показывает этот побег.

Так же, как Моррис колупает Скалу, Сигел колупает сценарий Таггла.

Сигел и Иствуд сходятся во взгляде на творчество, а с Моррисом Сигела роднит подход к работе.

Моррис использует весь свой жизненный опыт, всю врожденную изобретательность и все приобретенные навыки, чтобы пробить дыру в скале.

Сигел весь свой жизненный опыт, всю врожденную изобретательность и все приобретенные навыки применяет к монтажу. Сигел почти так же молчалив, как Моррис: он предпочитает один раз смонтировать и показать, чем сто раз объяснять в диалогах.

Сигел начинал свою карьеру в кино с того, что создавал монтажные нарезки для чужих фильмов (в том числе для «Касабланки» и «Ревущих двадцатых»), но первая заметная монтажная нарезка в его собственной фильмографии появляется только в этой поздней картине.

Удалось ли сбежать Моррису и его товарищам? Лично я уверен, что они склеили ласты через 19 минут после погружения в воду.

Но настоящая история побега здесь в другом: Сигел не подвел своего товарища Иствуда. На их примере мы видим такой уровень художественного сотрудничества между большим актером и большим режиссером, какому трудно подобрать аналог в истории. В немалой степени это сотрудничество строилось на том, что каждый из них был слишком многим обязан другому.

Благодаря Сигелу Иствуд не стал сбитым летчиком в голливудской студийной системе (а мог бы, как Ли Ван Клиф, остаться в Италии и штамповать там пресные спагетти-вестерны).

Благодаря Иствуду Сигел в зрелом возрасте вышел из тени и стал большим режиссером первого ряда.

Дружба этих двух компадре была основана на взаимном уважении, восхищении, мужестве и любви. И, совершив невозможное – сбежав из Алькатраса, – они захлопнули за собою железную дверь.

Хардкор

(Hardcore, 1979, реж. Пол Шредер)

После «Кто стучится в мою дверь?», «Берты по прозвищу Товарный вагон», «Злых улиц» и «Таксиста» Скорсезе наконец закрыл для себя тему Джона Форда и «Искателей».

Но Пол Шредер – нет.

Прежде чем закончились 1970-е, он успел создать еще один тематический ремейк «Искателей».

Это был второй его режиссерский опус, «Хардкор», вышедший в 1979 году.

В этом фильме фигурой, заменяющей Итана Эдвардса (Джона Уэйна), ветерана Гражданской войны и заклятого врага индейцев, стал Джейкоб Ван Дорн (Джордж К. Скотт), стойкий кальвинист и моралист из штата Мичиган (Шредер писал эту роль со своего отца). Итан Эдвардс годами ищет свою племянницу Дебби (Натали Вуд) среди команчей – точно так же и Джейкоб Ван Дорн отправляется в Лос-Анджелес на поиски своей несовершеннолетней дочери, затерявшейся в мире порнографической индустрии.

Как правило, фильмы, в которых затрагивалась эта тема, относились либо к жанру эксплотейшна («Выслеживание», «Ангел», «Ангелочек-мстительница», «Полиция нравов», «Киндзитэ»), либо к формату телефильма («Маленькие ночные леди», «Доун: Портрет малолетней беглянки», «За фасадом Миннесоты», «Смертельная поездка в Осаку»). «Хардкор» рассказывает ту же историю, но по-своему и с другим эффектом. В перечисленных выше фильмах юные беглянки до смешного легко становятся жертвами уличных аферистов. В «Выслеживании», «Маленьких ночных леди» и «Киндзитэ» сутенеры следят за автобусными остановками, и испуганная белая девушка попадает в их лапы через 20 минут после того, как выходит из автобуса. Во всех этих фильмах девушек обманывают, накачивают наркотой и обманом затягивают в проституцию. Но история дочери Джейкоба, Кристен Ван Дорн (Айла Дэйвис), – рассказанная в сценарии Шредера в основном за кадром – не идет по проторенной дороге.

Когда мы впервые видим шестнадцати- или семнадцатилетнюю Кристен на благопристойной рождественской вечеринке в Гранд-Рапидсе, она уже похожа на беглянку в собственном доме. Одного взгляда достаточно, чтобы понять: эта девушка, дочь уважаемого члена церковной коммуны, сторчится, пойдет на панель или покончит с собой. И вот она, вместе с другими детьми прихожан, едет на экскурсию в Лос-Анджелес – и не возвращается. Ван Дорн нанимает частного детектива (его играет Питер Бойл). Тот приводит встревоженного отца в закрытый кинотеатр и показывает ему низкопробную киношку на восьмимиллиметровой пленке, в которой его дочь трахается с двумя развратными парнями. Киношка называется «Рабыня любви».

«Выключи!» – кричит Скотт, на глазах которого родная дочь предается греху на зернистой пленке. Всю рекламную кампанию фильма Columbia Pictures построила на этой сцене, под слоганом: «БОЖЕ, ЭТО МОЯ ДОЧЬ!»

Columbia Pictures нарезала улетный трейлер для фильма, куда вошли все ништяки: и яркие огни квартала красных фонарей, и обалденная мрачно-электронная музыкальная тема Джека Ницше, и искаженное яростью лицо Джорджа К. Скотта, и Сизон Хабли, спутница главного героя, в серебристых штанах и с надутыми напомаженными губками.

Трейлер был не просто хорош, а слишком хорош. Из тех, которые смотришь – и понимаешь: хрена лысого тебя так пропрет от самого фильма.

Но у картины Шредера есть несколько неоспоримых достоинств.