Очарованная - Шеннон Дрейк

Она начала расстегивать крошечные пуговицы на лифе своего платья, но вдруг остановилась и нахмурилась. На рукаве она заметила странное пятно.

Красное пятно.

Элли стянула с себя элегантное платье так поспешно, что едва не разорвала, и тщательно его осмотрела. Да, на рукаве есть пятно, и кажется, это кровь. И еще одно пятно осталось на спине — там, куда клали руку ее партнеры во время вальса.

Кровь застыла у нее в жилах.

Кто угодно мог порезаться, когда брился, готовил еду или работал в саду, пыталась успокоить себя Элли.

Или когда убивал, добавила она.

Глава 16

Приехав уже ночью домой, Марк не знал, чего ему ждать. Когда он видел Элли в последний раз, она была в ярости. Но какая новобрачная не злилась бы на ее месте? Глядя на вход в городской дом своего отца, он подумал, что, может быть, слишком много возомнил о себе.

Марк никогда не считал себя очень значительным человеком из-за того, что он сын знатного и высокопоставленного лорда Джозефа Ферроу. Большую часть своей юности он боролся с высокомерным сыном лорда в себе, выполнял свои обязанности перед империей и никогда не уклонялся от ответственности, если надо было занять место в первых рядах бойцов. Причинами той жизни, которую Марк вел теперь, была искренняя симпатия к стареющей королеве Виктории и большая дружба с Артуром Конан Дойлем, которого он высоко ценил. Поклонники просто сходили с ума по его сыщику Шерлоку Холмсу, и это пугало Дойля, который хотел быть известен как создатель более крупных и серьезных сочинений. Дойль был просто убит горем, когда его жена на самом деле день ото дня угасала от болезни, а читатели в это время возмущались выдуманной им смертью Холмса. Но в узком кругу друзей писатель никогда не уставал говорить о важнейшей роли наблюдения, рассказывал о годах своей учебы у доктора Белла и о том, как методы этого врача могут быть полезны для полиции.

Но все-таки то обстоятельство, что Марк — сын и наследник лорда Джозефа Ферроу, помогало ему в расследованиях, позволяя пройти в те двери, которые могли бы не открыться перед кем-нибудь другим.

Может быть, он из-за этого считает себя важней, чем он есть? Может быть, ему стоило остаться на собственной свадьбе и позволить другим разбираться с убийствами? Может быть, он вообразил себе, что он единственный человек, достаточно умный, чтобы раскрыть эти недавние преступления? И позволил своему самолюбию стать преградой между ним и его женой? Он поморщился.

Неправда. Он уверен, что это не так. Просто он очень сильно втянут в это дело. Может быть, до того, как Марк познакомился с Александрой Грейсон, он думал, что она — слабая и ласковая девушка, которую оберегали от всех трудностей и, возможно, — да, он и об этом думал — она будет рада войти в такую прославленную семью.

За свою жизнь он имел несколько любовных связей. Ни одна из них не причиняла боли ни ему, ни его женщине.

Последней его любовницей была известная актриса. Ей нравилось, что в обществе догадывались о ее связи с Марком Ферроу, но она никогда не старалась женить его на себе. Марк заботился о ней, но не любил ее. Соглашаясь выполнить обещание, данное отцом, жениться на Элли, он думал, что будет добропорядочным мужем. Но, если быть вполне честным, он не собирался быть верным мужем. Он согласился жениться по чужому выбору, но не думал, что сможет полюбить свою невесту.

Свою жену.

Марк не ожидал, что в брачную ночь молодая жена будет так на него зла, что захочет убежать от него. Но сейчас, входя в дом, он боялся именно этого. От Джитера Марк узнал, что «леди давно ушла почивать». Но, несмотря на это, когда он поднимался по лестнице, его сердце громко стучало. Такого страха он не испытывал даже в самых тяжелых боях.

И все-таки чудо случилось: когда Марк открыл дверь, Элли была в комнате.

Комнату освещал только огонь, горевший в камине. Но этого Марку было достаточно, чтобы увидеть ее на кровати. Ее формы оказались гораздо соблазнительней, чем он смел надеяться. Одеяла были сдвинуты вниз, и белая шелковая сорочка, в которую она была одета, облегала ее тело, словно вторая кожа. От этого зрелища в его теле словно вспыхнул огонь.

Марк вздохнул с облегчением, тихо вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Сердце бешено колотилось у него в груди.

Стоя перед зеркалом и снимая с себя нарядный свадебный костюм, он на мгновение закрыл глаза, вспоминая, сколько крови увидел за этот день. Вдруг ему показалось, что он весь с головы до ног запачкан этой кровью. Марк решил, что должен вымыться, прежде чем подойти к Элли, и вышел из комнаты.

В своей собственной комнате он торопливо сбросил с себя остатки свадебной одежды, включил воду и лег в ванну. Сначала он наслаждался теплой водой, затем взял кусок мыла и стал тщательно тереть себя мочалкой, словно отчаянно хотел смыть с себя зловонный запах смерти и зла.

Марк так погрузился в эти мысли, что не услышал ни того, как открылась сначала входная дверь его комнаты, а затем через несколько секунд — дверь ванной.

Лишь после этого он оторвал взгляд от ладоней, которые яростно тер мочалкой.

Элли была здесь, в своей легкой одежде из прозрачного белого шелка. Ее роскошные золотистые волосы накрывали плечи и падали ей на спину. Она была прекрасна, как ангел, но в ее улыбке содержался намек на гораздо более земные плотские удовольствия. Марк был так потрясен, что замер, словно загипнотизированный. Скользящими шагами девушка подошла к массивной ванне и села на ее край.

— Значит, ты вернулся, — очень тихо сказала она.

Марк проглотил комок в горле. Ему было ясно, что вода не скрывает реакцию его тела на один лишь звук ее голоса.

— Ты же знала, что я вернусь, как только смогу.

— Конечно, — прошептала она и наклонилась к нему.

Марк был изумлен: разъяренная женщина, с которой он недавно расстался, превратилась в богиню соблазна. Она приблизилась к нему, благоухая мылом, духами и опьянявшим его запахом своего собственного тела. Внутренне дрожа от благодарности, он жадно потянулся к ней, чтобы принять ее поцелуй.

И был ошеломлен, когда кончик ножа уперся ему в яремную вену.

Элли откинулась назад, крепко сжимая пальцами ручку ножа. Ее взгляд был острым, как кинжал Марка. Он скрипнул зубами от яростного гнева на нее — и на себя тоже.

— Что означает это приветствие? — ледяным тоном спросил он.

— Урок, — заявила она.

— В самом деле? Чему же ты хочешь меня научить?

Она подняла брови.

— Сэр! Первый урок: вы так же уязвимы, как любой человек, в том числе женщина. Я не могу жить под постоянной охраной, когда сторожат каждый мой шаг, следят, чтобы я никуда не ушла.