Гарри Поттер (сборник 7 книг) (ЛП) - Джоан Кэтлин Роулинг

Дамблдор немного помолчал, собираясь с мыслями, затем сказал:

- Четыре года назад я получил верное, как мне представлялось, доказательство того, что Волан-де-Морт свою душу расколол.

- Где же? - спросил Гарри. - Как?

- Меня снабдил им ты, Гарри, - ответил Дамблдор. - Я говорю о дневнике Реддла, дававшем наставления о том, как открыть Тайную комнату.

- Не понимаю, сэр, - сказал Гарри.

- Видишь ли, хоть я и не присутствовал при возникновении Реддла из дневника, то, что ты описал мне, было явлением, наблюдать которое мне никогда еще не приходилось. Простое воспоминание начинает думать и действовать самостоятельно? Воспоминание высасывает жизнь из девочки, в руки которой оно попало? Нет, в той книжице обитало нечто куда более зловещее - часть души, я почти сразу уверовал в это. Дневник и был крестражем. Но отсюда следовало больше вопросов, чем ответов. И сильнее всего меня заинтриговало и встревожило то, что дневник был в такой же мере оружием, в какой и средством защиты.

- Я все равно не понимаю, - сказал Гарри.

- Он исполнял то, что крестражу и положено исполнять. Спрятанная в нем часть души сохранялась в безопасности и, несомненно, играла некую роль, уберегая ее обладателя от смерти. Но нельзя было сомневаться и в другом - Реддл действительно желал, чтобы его дневник прочитали и часть его души вселилась в другого человека и овладела им. Это позволило бы снова выпустить на свободу чудище Слизерина.

- Он просто не хотел, чтобы его труды пропали даром, - сказал Гарри. - Хотел внушить всем, что он - наследник Слизерина, а по-другому он этого в то время доказать не мог.

- Совершенно справедливо, - кивнул Дамблдор. - Но неужели ты не понимаешь, Гарри, - если он хотел, чтобы дневник попал к будущему воспитаннику Хогвартса или вселился в этого воспитанника, значит, Волан-де-Морт был до странного равнодушен к участи драгоценного осколка своей души, скрытого в этом дневнике. Как объяснил профессор Слизнорт, весь смысл крестража в том, чтобы прятать и сохранять часть человеческого «я», а вовсе не в том, чтобы бросать ее кому-то под ноги, рискуя тем, что ее уничтожат. А так оно и случилось: тот фрагмент души погиб, ты сам позаботился об этом.

Беспечность, с которой Волан-де-Морт относился к своему крестражу, представлялась мне крайне зловещей. Она наводила на мысль, что он должен был или намеревался изготовить гораздо больше крестражей, чтобы утрата первого из них не стала пагубной. Верить в это мне не хотелось, но других осмысленных объяснений я не видел.

Затем, два года спустя, ты рассказал мне, что в ночь, когда Волан-де-Морт возродился, он обратился к Пожирателям смерти со словами, которые не только внушали ужас, но и многое объясняли: «Я, который дальше всех других прошел по стезе бессмертия». Именно так он и сказал. «Дальше всех других…» И я подумал, что знаю, в чем смысл этих слов, хоть Пожиратели смерти их и не поняли. Он говорил о своих крестражах, о многих крестражах, Гарри, которыми никакой другой волшебник никогда не обладал. И ведь все сходилось: с годами лорд Волан-де-Морт все больше утрачивал человеческий облик, и происходившие с ним превращения имели, как мне представлялось, только одно объяснение: увечность его души вышла далеко за пределы того, на что способно обычное зло.

- Выходит, убивая людей, он достиг того, что самого его убить невозможно? - спросил Гарри. - Но если ему так необходимо было бессмертие, почему он не изготовил философский камень или попросту его не украл?

- Мы ведь знаем, что пять лет назад именно это он и попытался сделать, - ответил Дамблдор. - Однако существует, я думаю, несколько причин, по которым философский камень привлекает лорда Волан-де-Морта меньше, чем крестражи.

Животворящий эликсир действительно продлевает жизнь, но если тот, кто его принимает, стремится к бессмертию, он должен принимать эликсир постоянно, на протяжении вечности. А это означает, что Волан-де-Морт попал бы в полную зависимость от эликсира, и, если бы тот иссяк, или испортился, или если бы кто-то похитил камень, Волан-де-Морт просто умер бы, как любой другой человек И при этом, вспомни, он предпочитает действовать в одиночку. Думаю, даже мысль о какой бы то ни было зависимости, пусть и от эликсира, представлялась ему нестерпимой. Конечно, если бы это позволило избавиться от жуткой полужизни, на которую он был обречен после нападения на тебя, Волан-де-Морт готов был пить эликсир, но лишь для того, чтобы вновь обрести тело. В дальнейшем же он, я в этом не сомневаюсь, по-прежнему полагался бы на свои крестражи. Ничего другого ему, вернувшему себе человеческий облик, и не потребовалось бы. Пойми, он и без того уж бессмертен… или близок к бессмертию настолько, насколько это возможно для человека.

Но теперь, Гарри, когда ты раздобыл важнейшее воспоминание, мы подошли к тайне, которая позволит уничтожить лорда Волан-де-Морта, так близко, как никто к ней еще не подходил. Ведь ты слышал его, Гарри: «Не лучше ли, чтобы обрести побольше силы, разделить душу на несколько частей? Разве семь - это не самое могучее магическое число?..» Разве семь это не самое могучее магическое число. Думаю, идея разделить душу на семь частей обладает для лорда Волан-де-Морта огромной притягательной силой.

- Так он создал семь крестражей? - в ужасе спросил Гарри, и несколько портретов на стенах также издали восклицания, полные гнева и страха. - Но он же мог разбросать их по всему свету - спрятать, зарыть, сделать невидимыми.

- Я рад, что ты понимаешь размеры стоящей перед нами задачи, - спокойно сказал Дамблдор. - Но только не семь, а шесть. Седьмая часть его души, какой бы изуродованной она ни была, обитает в воссозданном теле Волан-де-Морта. Та часть, что вела призрачное существование долгие годы его изгнания - без нее Волан-де-Морта и вовсе бы не было. Тому, кто пожелает его убить, этим седьмым обломком души придется заняться в последнюю очередь - обломком, который живет в его теле.

- Ладно, пусть шесть, - сказал Гарри с несколько меньшим, но все же отчаянием. - Как же мы сможем их найти?

- Ты забываешь - один из них ты уже уничтожил. А я уничтожил другой.

- Уничтожили? - воскликнул Гарри.

- Да, уничтожил, - ответил Дамблдор, поднимая почерневшую, словно обугленную руку. - Кольцо, Гарри. Кольцо Марволо. Оно было ограждено ужасным заклятием. Если бы не мое, прости за нескромность, профессиональное мастерство и не своевременные меры, принятые профессором Снеггом, когда я возвратился сюда, жутко израненный, я, может быть, и не рассказывал бы тебе сейчас все это. Но обугленная рука не кажется мне слишком высокой ценой за одну седьмую души Волан-де-Морта. Кольцо больше не крестраж.