Силы Хаоса: Омнибус - Кристиан Данн

«Огонь!» — проревел Шерврон, мучимый спешностью, так как он увидел как воины Гвардии Смерти наводят на него свои орудия.

Красная предупреждающая руна вспыхнула на боевой консоли танка, вслед за ней послышался вялый, но привлекающий внимание звук, сообщающий о неисправности автоматического огневого механизма, застопоренного тысячами раздавленными тел насекомых.

«Переключиться на спонсонные орудия,» — в отчаянии приказал Шерврон.

Как только тяжелые болтеры, закрепленные на бортах, танка были готовы к стрельбе, прицел озарился ярким, обжигающим глаза светом.

Нескончаемый поток выстрелов забарабанил по машине, зажигая топливные баки, разрывая корпус и отрывая траки.

Шерврон, его команда и сам "Яростный Молот" были поглощены последующим пожаром, оставившим от них лишь пепелище.

О’ Хеллар и его отряд вели ответный огонь, повсюду, словно миниатюрные звезды, мигали лазерные выстрелы, которые отражались от оскверненных болезнями Чумных Десантников. Внезапно, сержант отклонился назад, увидев, как Химера была уничтожена совместным огнем из плазменного оружия и мельт. Машина была подкинута в воздух, перевернулась, взорвалась в воздухе и упала, погребая под собой остатки 10-го взвода.

Всё вокруг, все погибали. Густой зеленый дым обволакивал воздух и приносил с собой всепроникающее разложение, оставляющее на своем пути только зараженные и гниющие тела.

«Серж!» — провопил неподалеку солдат.

Это был Голмар; Он бросил свой лазган и стоял, обхватив ладонями лицо с которого стекала кровь. Вязкая как патока, она вытекала из его ушей, глаз, носа и рта. Другой гвардеец, О’Хеллар не мог точно сказать какой, был весь испещрен волдырями из которых вытекал грязный гной. Воздух был горячим и душным, пропитанный гнилым зловонием разлагающихся тел.

Рядовой Хескон выскочил из укрытия и побежал прямо под прицел наводящих оружие Чумных десантников.

«Рядовой, нет!» — О’Хеллар попытался дотянуться до него выступая из-за кучи обломков за которыми они прятались.

Вдруг все чувства О’Хеллара были заполнены потоком света и запахом сожжённой плоти.

Хескона больше не было. Превращен в пар выстрелом из мельты.

Неожиданно О’Хеллар осознал, что находится на земле. Он попытался встать, но обнаружил, что у него осталась всего одна рука, другая была выжжена и представляла собой культю, оканчивавшуюся на локте.

Он хотел прокричать, но смутная тень, упавшая на него, приковала к себе внимание.

О’Хеллар поднял голову и теперь видел лик своей смерти, разлагающийся и безжалостный лик.

«Храни меня Император», прошептал, задыхаясь сержант, прежде чем безмолвный призрак поглотил его.

Гай Хейли

Дар Нургла

Над деревней висел тяжелый запах склепа, тянувшийся с кладбища. Он исходил из каждой грубой деревянной двери, из каждого окна, из каждого хлева. Его источали мертвецы, лежавшие непогребенными на улицах, и живые.

Над деревней возвышалась нарядная деревянная церковь. Изнутри доносились скрипучие гимны, исполняемые ободранными глотками и похожие на крики птиц-падальщиков. Однако в деревне не было ни единого падальщика. Они не собирались пировать здешними покойниками.

Снаружи стояли двое встревоженных местных руководителей. Оба носили на себе следы чумы. Одним из них был майор Сарна Торел — высокий мужчина, красивое лицо которого уродовали скопления лиловых нарывов. Рядом с ним находилась Галвиг, наставница деревни. Она была старой и согбенной еще до начала болезни, и теперь ее лицо постоянно глядело в грязь, а державшие посох руки дрожали. Она часто и сильно кашляла.

— Болезнь усиливается, — произнесла она.

— Мы должны молиться Императору, — сказал Сарна Торел. — Лишь так мы спасемся.

Наставница рассмеялась. Почти сразу смех перешел в ужасный сухой кашель. Она сплюнула кровью.

— А Он пришел, когда налетчики сжигали наши дома? Пришел, когда ударила засуха? Пришел ли Он, когда наши дети умирали от кровавого поноса? Нет, — сказала она. — Император отвернулся от нас, вот какова истина.

Это не шокировало Сарну Торела. В юности Галвиг была благочестива, но пережитое убило в ней веру, стерев ту, словно эмаль с зуба, и оставив лишь оголенный нерв обиды.

Она глядела на него из-под копны загрубевших седых волос, ожидая порицания.

— Я не стану бранить тебя за кощунство, Галвиг. Не сейчас. Я отупел от всего этого. Но я буду молиться, поскольку больше ничего не сделать.

— Так ты согласен со мной? — спросила она.

Сарна Торел не ответил.

Приободрившись, Галвиг продолжила.

— Есть и другие, к кому мы можем воззвать. Тот, кто в силах излечить нашу болезнь, — наставница посмотрела на горы, окружавшие деревню. К отвесным склонам лепились серые деревья, а вершины вечно скрывались за пеленой. — В лесу есть порченая прогалина. Пещера, откуда исходит гнилостный смрад, и кривое дерево с висящим на нем тройным гонгом. Если мы вознесем там мольбу Древнему — не нашему безразличному Императору, а Тому, кто истинно могуч — тогда, быть может, мы выживем.

Сарна Торел ужаснулся.

— Опомнись, наставница! Ты обрекаешь себя на проклятие! Что, если бы тебя услышал Император? Тебя бы изгнали прочь от Его света.

Галвиг уставилась на церковь и какое-то время прислушивалась к неприятному пению.

— Сарна, он давно перестал слушать. Нет никакого света, — она поковыляла прочь. Торел наблюдал, как она уходит в поднимающийся вечерний туман, запятнанный дымом погребальных костров.

Торел не последовал совету Галвиг. Вскоре он умер. Но кто-то отправился к кривому дереву сквозь ядовитую мглу долин. Там они нашли тройной гонг. Сколько бы раз его ни срывали с подвеса и не уничтожали, он всегда возвращался на место. Деревенские священники, епископ из города, однажды даже исповедник-иномирец — все они думали, что преуспели в экзорцизме, но к приходу следующего визитера гонг снова был там же.

Одним дождливым днем гонг громко прозвучал над деревней. В совершенно немузыкальном лязге слышался ржавый металл и удары по запертым дверям склепа. Он омрачил думы тех, кто его слышал, но вместе с тем и принес им успокоение, столь сильны были их страдания.

Они так и не узнали, кто же звонил. Люди постоянно умирали.

Спустя неделю с гор наполз нешуточный туман, и пришли они. Шесть древних воинов появились из мглы без предупреждения, как будто просто перешли из одной комнаты в другую. Возможно, для этих гигантов дело обстояло именно так, ибо мир для них не таков, как для нас. Великий Отец наделил их могуществом.

Первым их увидел мальчик Марвен, который слабо рубил твердую глину. В поле мало кто работал, ведь множество заболело. У Марвена было шесть братьев и сестер, и все они были больны. Родители умерли от чумы. Он же, младший из всех, был до сих пор здоров. Но он голодал. Некому было снабжать деревню провизией, а его руки слабели с каждым днем. Он был слишком мал, чтобы даже на пределе собственных сил успешно обрабатывать поле, и его старания были безнадежны. Он копал и плакал, зная, что никогда не сможет накормить братьев с сестрами.

Скрежещущее хлюпанье мотыги о глину убивало время, словно песня. Марвен остановился, решив, что сходит с ума. Тишина, он ничего не слышал. Он посмотрел на сырые поля, быстро растворявшиеся в тумане, прерывистым горизонтом которого была черная граница гати. Марвен снова начал копать, но почти тотчас же перестал. На сей раз он точно услышал песню, панихиду, перемежающуюся жизнерадостными выкриками. Он прервал свой труд и отложил мотыгу. Через поля по гати шагали шестеро гигантов. Мальчик глядел на них, разинув рот. Они были уродливы и волочили ноги, хоть и двигались быстро. Туман поглотил фигуры и песню. Марвен уставился им вслед, не зная, что делать.

Внезапно его голень пронзила неожиданная боль. Он вскрикнул и посмотрел, что же его ранило. Из грязи на него искоса глядела жирная злобная тварь, зубы которой порозовели от крови Марвена. Она ткнула в мальчика скрюченным пальцем и захихикала. Только тогда Марвен бросился бежать

Шестеро воинов Великого Отца вышли на площадь. Жители деревни, бывшие там, прекратили всю свою вялую деятельность. Раздались крики, и стало прибывать все больше селян, пока не собралась неплотная толпа.

Воины были высокими, словно горы, и столь же истерзанными, чудесно благословленными Великим Отцом. Их обволакивали мощные миазмы. Они были закованы в древнее боевое облачение, ржавые края которого вгрызались в одутловатую кожу. На оружии были вставки из склизкого дерева. На каждом из воинов виднелись следы ужасной болезни. Плоть была изрыта язвами. У многих не хватало частей тела — носов, пальцев, челюстей или ушей. Доспехи были раскрыты посередине из-за раздувшихся животов. Некоторые избавились от частей снаряжения, которые уже не вмещали разросшуюся ногу или распухшую руку. Вокруг гудели немногочисленные жирные мухи. Когда насекомые приблизились к селянам, те в ужасе отпрянули, потому что с заросших черной шерстью тел взирали человеческие лица.