Цеховик. Книга 11. Черное и белое - Дмитрий Ромов

Блин, ненавижу подобные моменты. Просто ненавижу. Сам, конечно, виноват. Можно было Ирку вообще не приглашать… Можно, ага… Да только как не приглашать-то? Она, вообще-то тоже член команды, да и просто нечужой уже человек… Я своих всегда за собой тяну. Не баб, а друзей и соратников…

Правда теперь вот это всё… Нахера я обнял её? Дурак старый. И сентиментальный. Скоро, наверное, начну слезу пускать под выступление детского хора.

Вздыхаю.

— Чего? — вопросительно кивает Наташка, надевая халат.

— Устала?

— Ага… Ты поэтому вздыхаешь?

— Нет, не поэтому, — качаю я головой. — Хочу с тобой поговорить, размышляю, как начать, вот и вздыхаю. Мы просто уже говорили об этом.

— А я опять за своё, да? Обещала не ревновать, а сама бровки к носу и губки бантиком?

Это что-то новенькое… Я хмыкаю.

— Конечно, когда я услышала, что она тебе говорит, а ты вместо того, чтобы спустить её с лестницы, прижал к себе… Скрывать не буду, мне от этого плохо стало, очень плохо. Паника накатила. Я чуть сквозь землю не провалилась… Через бетонное перекрытие… Посмотрела бы я на тебя на моём месте. Ты бы нож в задницу воткнул, наверное, да?

— Не обязательно, — качаю я головой. — По обстоятельствам…

— Вот и я решила по обстоятельствам… — говорит она, доставая из шкафа большое полотенце. — Проглотила обиду и решила действовать по обстоятельствам.

— И как это? — я расстёгиваю рубашку и присаживаюсь на край кровати.

— А так, как ты и говорил, — отвечает она, снимая покрывало с кровати. — Либо доверять, либо уходить. Привстань, пожалуйста.

Я встаю.

— И что же ты решила делать? Доверять или уходить?

— Ну… скорее, не решила, а поняла, — говорит она, занимаясь покрывалом.

— Хорошо… И что ты поняла?

— А поняла я… — она выпрямляется и, оставив постель в покое, смотрит на меня и откидывает назад, упавшую на глаза прядь волос. — Поняла я, что Ирина тебя любит. Нет, даже не любит, а влюблена, наверное. Скорее всего, это просто блажь и наваждение, хотя, тут у меня уверенности нет. Она понимает, что это нелепо, сколько ей и сколько тебе, но сердцу приказать не может, хоть и пыталась, судя по всему. Поэтому и выпивает чуть лишнего, а когда язык развязывается, говорит вот всякие такие штуки… Ещё я поняла, что не всё вокруг чёрное и белое. Есть, оказывается, варианты… Я и про тебя поняла. Поняла, что ты её…

Она замолкает, подходит и садится на кровать. Я тоже сажусь.

— Что ты её… — продолжает она, глядя мне в глаза, — жалеешь, что ли. Наверное, у вас было что-то раньше, когда ты от меня бегал, а я пыталась тебе доказать, что нужна тебе.

Она виновато улыбается и несколько раз кивает, отчего тяжёлые пряди снова падают на лицо. Наташка быстрым жестом закидывает их назад.

— Ты меня прости, пожалуйста, за те выкрутасы дурацкие… — пожимает она плечами. — Ты же знаешь, что я кроме тебя вообще ни с кем… Это же просто я тебя хотела ревновать заставить… Дура, да? А если бы не заставила? Представляешь тот гад Фриц, что бы сделал?

Я-то, как раз, представляю. И Фриц бы сделал, и его дружки. А вот, как бы ты это пережила, не представляю. И как бы я это пережил…

— В общем, — вздыхает она. — Ты показал мне хороший пример, как поступать с теми, кто пытается встать на твоём пути к любимому человеку. Я просто… ну… наверное, хотела быть как ты, что ли… Вот и вломила твоей подружке.

Она усмехается.

— Но здесь, конечно, ситуация другая, так что ты не думай, я когда-нибудь поумнею. Наверное. А может быть и нет. Но когда кого-то любишь, ему всё прощаешь… Правда ведь? Короче… Начинаю обо одном, а перескакиваю на другое, да? Ладно, про тебя и Новицкую. Думаю, ты просто её жалеешь, поэтому и обнял и ничего ей не возразил, на её слова. Слова, прямо скажем, не очень приятные… Вот… И ещё я подумала… ну, или поняла, как хочешь… Поняла я, что раз ты в нашем доме, не опасаясь, что я всё увижу, обнял её, то либо решил остаться с ней, либо не считаешь этот жест чем-то серьёзным. Типа просто дружеская поддержка, что ли… Ну а я что, зверь, не давать тебе оказывать поддержку друзьям? Я и сама даже к ней сочувствие ощутила… Правда, честно тебе скажу, не сразу. Только после двух часов размышлений… Так что? Ты решил остаться с ней?

— Зачем бы я тебе врал? — прищуриваюсь я.

— Ну, мало ли, — пожимает она одним плечом и чуть наклоняет к нему голову. — Может, ты не её, а меня жалеешь и не знаешь, как подсластить горькую пилюлю…

— Ну… — качаю я головой. — Что сказать… Ты молодец. Ты действительно, поняв всё это, перешла на новый уровень. И я вместе с тобой.

— Так что ты решил-то? Мне не нравится, что ты уходишь от ответа…

Щёки её вспыхивают, а взгляд делается тревожным.

— Я ничего не решал сегодня, — качаю я головой. — Я ведь уже давно принял все решения. Для меня ничего не поменялось. Разве что…

— Что? — настороженно спрашивает она.

— Разве что дату свадьбы стоит перенести с мая на начало июня. А то вдруг и правда всю жизнь маяться будем, если в мае поженимся?

— Я и помаяться готова, ты меня знаешь, — с видимым облегчением, отвечает она. — Или ещё узнаешь.

— Так не будешь, больше Новицкую бить?

— Нет.

— И жалеть станешь?

— Если она наглеть не будет. А она будет, между нами говоря, потому что вместо того, чтобы дать ей по мозгам, кто-то её к груди прижимает. Молчу-молчу, считай, что пошутила. Кстати, а мне-то можно с Мариной дружбу продолжать?

Блин! Марина эта опять.

— Нет.

— Ну вот… — всплёскивает руками Наташка, — почему-то я не удивлена. Тебе чужую бабу обнимать — да, а мне подружку завести — нет.

— Она, между прочим, ко мне клеилась, — решаю я выдать младший козырь. — Помнишь, ты пришла, а она была у нас дома? Сервиз принесла.

— Помню, — немного недоумённо говорит она.

— Тебе это