Цеховик. Книга 11. Черное и белое - Дмитрий Ромов

в объятия. Хорошо что он дядька некрупный, я тут же перехватываю его поудобнее и тащу на каталку. Но он, скотина, начинает брыкаться и отбиваться.

Приходится долбануть его своей якобы разбитой головой по носу. Он задыхается от боли, обиды и гнева и начинает тихонько выть, полностью утрачивая тактическую инициативу.

Я в два приёма закидываю его на каталку и защёлкиваю ремень, фиксируя руки. Потом ещё руки, чуть ниже, а за ними ноги и грудь. Подготовили на случай, если я буянить буду. Ну-ну…

— Вы как, Пётр Николаевич? — сочувственно спрашиваю я. — Ничего? Потерпите, сейчас вам обезболивающее введём.

Из глаз его текут слёзы, из носа кровушка. Он открывает рот, чтобы заорать, но я опережаю его, хорошенько хлестнув по щеке.

— Не стоит, товарищ майор. Больно будет.

Он кивает, а я наклоняюсь к столу. Скорее! Скорее, твою дивизию!!! Раз он так смело зашёл к тигру в клетку, значит снаружи должна быть страховка. Может, конечно и на свой авторитет понадеялся, или на то, что я ещё под снотворным, но санитары точно рядом… Чекисты вряд ли, не станет он так тупо внимание привлекать, а вот санитары — да… Чую…

Я брякаю крышкой нержавеющей коробки. Точно, снаряжённая машинка в боеготовом состоянии. На бумажном ярлычке флакона нацарапано химическим карандашом: «Тиопентал натрия». Там и ещё что-то нацарапано, но прочесть это решительно невозможно. Я расшифровываю слово «внутривенно» и сегодняшнюю дату.

Беру шприц и втыкаю иглу в серую резиновую крышечку флакона, чуть отогнув алюминий по центру. Набираю полный.

— Брагин, ты что там делаешь? — настороженно спрашивает Кухарчук. — Не надо…

Я хмыкаю, потому что интонация у него сейчас точно такая же, как у актёра Алексея Смирнова: «А может не надо, Шурик?»

— Надо, Федя, надо, — отвечаю я, подходя к нему. — Смотрите, Пётр Николаевич. Я вам сейчас укольчик сделаю. Как вы мне, так и я вам. Но вы не дёргайтесь, ладно? А то я лишнего волью, а этот препарат в больших количествах в Штатах используется для смертельной инъекции. Для казни осуждённых. Поэтому, подойдите к вопросу ответственно.

— Брагин! Ты ох*ел⁈ Ты чё творишь⁈

— Так вы же мне хотели его вколоть, — говорю я, легонько шлёпая его по внутреннему сгибу локтя. — А я вколю вам. Не рой другому яму, слыхали? Да не бойтесь вы. Просто поспите немного и всё. А мы пока к вам в тайник залезем. За архивными материалами. А то, сами понимаете, веры вам никакой.

— Чего⁈

Он сразу забывает про смертельную инъекцию и я, воспользовавшись моментом ввожу иглу в вену.

— Только крикнете, — предупреждаю я. — И сразу передоз! Даже не пытайтесь!

Шприц на пять миллилитров, но я ввожу только три кубика. Хрен его знает сколько надо…

— Спите спокойно, дорогой товарищ, — улыбаюсь я, вытаскивая иглу и прижимая к отверстию вату. — Всё будет хорошо. И постарайтесь забыть обо мне. А ещё… лучше больше меня не трогайте, ясно?

— Брагин, сука! Тебе конец, ты понял? Ты… по… нял? Ты… по…

Он смотрит на меня, не договаривая и медленно хлопает глазами. Пошло и поехало. Хорошо. Я снимаю плащ, беру со стула халат и надеваю. Он мне почти впору. А что, молодой врач. Ещё бы стетоскоп на шею и чепец. Тогда вообще не отличишь.

— Отдыхайте, товарищ майор, — ласково улыбаюсь я и подхожу к двери. Тяну на себя… Открыто.

Дверь подаётся, и я выглядываю наружу. Длинный больничный коридор. В правой стороне скопление людей в белом. Коллеги. Хорошо, значит мне налево. Выхожу и деловым шагом иду в конец коридора. Навстречу попадаются два серьёзных врача, тоже в халатах.

— Что там? –спрашивает у меня один из них, кивая на дальний конец коридора. — Что за ЧП? Где наши санитары?

— Да, всё нормально уже, сейчас вернутся, — импровизирую я, отвечая на ходу.

Иду дальше и… блин… придётся возвращаться. В этой стороне нет ни лифта, ни лестницы. Либо я не знаю, где их искать. Твою дивизию… Поворачиваю назад. Чувствую себя, как зомби, вымазанный кровью других зомби, которому нужно пройти через толпу зомби и не спалиться… Не надо было плащ снимать, сошёл бы за посетителя… А может, и наоборот…

Эти двое стоят около моей палаты.

— И прошу никому не болтать, — говорит тот, что обращался ко мне, — понятно вам? Иначе потом с нас же и спросят… Ни с милицией, ни с кем вообще…

Думаю, понятно, чего же тут непонятного…

— Молодой человек, коллега! — несётся мне вслед, но я предпочитаю делать вид, что не слышу.

Я спокойно прохожу мимо врачей и санитаров, пристраиваясь за быстро едущей каталкой. Спускаюсь вниз и, не оглядываясь, выхожу из дверей. Снимаю халат и сбегаю по ступенькам крыльца. Чуть в сторонке замечаю несколько таксофонов. Опускаю руку в карман в поисках мелочи. Блин… В плаще осталась. Твою дивизию… Ладно, решаю попробовать.

Захожу в будку и набираю номер Злобина. Он снимает трубку, раздаётся щелчок и наступает тишина. В этот момент в аппарат должна провалиться двушка, но её нет и провалиться нечему. Приходится применять ненадёжный, но иногда срабатывающий приём. Я со всей силы бью нижней частью кулака по аппарату сбоку. Как молотом.

Внутри что-то брякает и в окошко для возврата ссыпается несколько монет. Отлично! Фарт на моей стороне. Снова звоню Злобину.

— Да! — недовольно бросает он.

— Леонид Юрьевич, это я.

— Егор⁈ — после паузы восклицает Де Ниро. — Это как? Мне сказали, тебя к операции готовят. Я ехать собираюсь…

— Не надо ехать. Ошиблись. Я вам чуть позже всё расскажу, но это проделки Поварёнка.

— Чего⁈ И авария тоже?

— Да, и авария. Я звоню из автомата, мне нужно скорее отсюда линять, поэтому все подробности позже. Надо за Поварёнком проследить. Он тут поспит немного вместо меня, а потом, когда проснётся, первым делом помчится проверять свой тайник. Я так думаю. Пошлите кого-нибудь, пожалуйста, проследить. Но только он не простак, сами понимаете, нужны спецы экстра класса. И, если можно, домой мне позвоните, скажите, что я скоро приеду.

Поговорив, я выхожу из телефонной будки и бодро шагаю слева вдоль дороги, пытаясь смешаться с прохожими, спешащими на остановку. Немного выделяюсь из толпы тем, что одет не по сезону, но никто особенно внимания не обращает.

Шагаю, шагаю, шагаю, на дорогу не смотрю да и вообще отворачиваюсь,