Мой Дагестан - Расул Гамзатов

В августе 1859 года на горе Гуниб имам Шамиль сошел с боевого коня и предстал перед князем Барятинским как великий пленник. Выставив левую ногу немного вперед и поставив ее на камень, а правую руку положив на рукоять сабли, бросив затуманенный взор на окрестные горы, Шамиль сказал:

— Сардар! Двадцать пять лет я воевал, отстаивая честь этих гор и этих горцев. Мои девятнадцать ран болят и не заживут никогда. Теперь я сдаюсь в плен и отдаю свою землю в ваши руки.

— Полно жалеть. Хороша твоя земля: одни скалы да камни!

— Скажи, сардар, кто же из нас был более прав в этой войне: мы ли, кто умирал за землю, считая ее прекрасной, вы ли, кто тоже умирал за нее, считая ее плохой?

Пленного Шамиля целый месяц везли в Петербург.

В Петербурге император его спросил:

— Как показалась тебе дорога?

— Большая страна. Очень большая страна.

— Скажи, имам, когда б ты знал, что государство мое так велико и могуче, воевал бы ты против него так долго или благоразумно и вовремя сложил бы оружие?

— Вы же воевали с нами так долго, зная, что у нас маленькая и слабая страна!

У моего отца хранилось одно письмо Шамиля, вернее, его прощание. Вот оно:

"Мои горцы! Любите свои голые, дикие скалы. Мало добра они принесли вам, но без этих скал ваша земля не будет похожа на вашу землю, а без земли нет свободы бедным горцам. Бейтесь за них, берегите их. Пусть звон ваших сабель усладит мой могильный сон".

Шамиль не раз слышал звон и стук горских сабель, хотя дрались горцы уже за другое дело. Шире стала теперь родина дагестанцев. Могилы их разбросаны в далеких полях Украины, Белоруссии, Подмосковья, Венгрии, Польши, Чехословакии, на Карпатах и на Балканах, а также и под Берлином.

— Из-за чего дрались раньше люди одного аула?

— Из-за пяди земли между полями двух горцев, из-за маленького откоса, из-за камня.

— Из-за чего дрались раньше люди двух соседних аулов?

— Из-за пяди земли между полями аулов.

— Из-за чего воевал Дагестан с другими народами?

— Из-за пяди земли на границах самого Дагестана.

— Из-за чего потом воевал Дагестан?

— Из-за пяди земли на границах великой Страны Советов.

— За что теперь борется Дагестан?

— За мир во всем мире.

Вместе с Шамилем были пленены и два его сына. Судьбы их сложились по-разному. Младший сын, Магомед-Шафы, сделался царским генералом. Старший же, Гази-Магомед, оказался в Турции.

Однажды ко мне пришла пожилая женщина, одетая в турецкий наряд. Грузинка, она еще в молодости вышла замуж за турка и сорок лет прожила в Стамбуле. Потом муж умер, а женщина, оставшись одинокой, вернулась в Грузию. И вот она пришла ко мне. Причина ее прихода следующая: живя в Стамбуле, она, оказывается, дружила с потомками Шамиля по линии самого младшего сына.

— Как они живут? — спросил я.

— Плохо.

— Отчего?

— Оттого, что у них нет Дагестана. Если бы вы знали, как они там скучают! Иногда их обижают чиновники, грозясь отобрать ту землю, которой они владеют. "Отбирайте, — говорят потомки имама. — Дагестана у нас все равно нет, а другая земля нам недорога". Узнав, что возвращаюсь на родину, — продолжала грузинка, — они попросили меня навестить Дагестан, побывать в родном ауле Шамиля, в горах, где он воевал, а также найти вас. Они дали мне этот платок, чтобы вы завернули в него немного дагестанской земли и послали им.

Я развернул платок. На нем арабской вязью было вышито -"Шамиль".

Рассказ грузинки меня растрогал. Я пообещал послать землю. Об этом я советовался со многими стариками.

— Стоит ли посылать людям, живущим на чужбине, нашу землю?

— Другим бы не надо было посылать, но потомкам Шамиля пошли, ответили старики.

Один старик принес мне горсть земли из аула Шамиля, и мы завернули ее в именной платок. Старик сказал:

— Пошли им нашу землю, но скажи, что каждая крупица ее бесценна. Напиши им также, что жизнь на этой земле теперь изменилась, настали новые времена. Обо всем напиши, пусть знают.

Но писать мне не пришлось. Вскоре я сам поехал в Турцию. Захватил с собой и драгоценный подарок.

Я разыскал потомков Шамиля, но повидать их мне не удалось. Правнук имама, сказали мне, уехал куда-то, чуть ли не в Мекку. Правнучки Нажават и Нажият тоже не вышли ко мне. У одной, сказали, болит голова, у другой, сказали, сердечный приступ. Кому же отдавать мою землю? Были там еще аварцы, но они покинули Дагестан добровольно.

Тогда я понял, что их Шамиль и мой Шамиль — разные Шамили.

Вот в далекой Турции я держу горсть земли родного Дагестана. В этой щепоти земли я вижу наши аулы Гуниб, Чиркей, Ахты, Кумух, Хунзах, Цада, Цунта, Чарода… Это моя земля. О ней я много написал и напишу. Ее теперь не накроешь буркой, как случилось с тем незадачливым горцем из старого смешного рассказа.

Второе сокровище Дагестана — море.

Происходят такие телефонные разговоры между Москвой и Гунибом.

— Алло, алло, Гуниб? Омар, это ты? Ты меня слышишь? Как день, как настроение?

— Слышу. У нас хорошо. Сегодня с утра видим море!..

Или:

— Алло, Гуниб? Это ты, Фатима? Как дела, как настроение?

— Так себе. Туман. Моря не видно.

— Не вижу моря, отец, — сказал и Джамалутдин, сын Шамиля. Он был заложником у царя: воспитывался в Кадетском корпусе и по возвращении на родину считал борьбу отца и горцев против белого царя напрасной.

— Увидишь, сын мой, — ответил Шамиль, — только смотри моими глазами.

От горы Гуниб до моря сто пятьдесят километров. Каким ясным должен быть день, каким лазурным и ярким должно быть море, какими зоркими должны быть глаза, какой высокой должна быть гора, чтобы можно было просто сказать: "Вижу море".

Даже в тех аулах, откуда море никак нельзя увидеть, когда спрашивают о настроении, иногда отвечают: прекрасное настроение, будто море перед глазами.

Кто кого украшает: Каспийское море Дагестан или Дагестан Каспийское море? Кто кем гордится: горцы морем или море горцами?

Когда вижу море, вижу весь мир. Когда оно волнуется, кажется, и всюду в мире неспокойная, бурная погода. Когда оно молчит, кажется, и везде царит тишина.

Я пришел к нему еще мальчиком, спустившись по крутым и витиеватым горным тропинкам. С тех пор окна моего дома всегда открыты в сторону моря. Но и окна самого Дагестана глядят туда же.

Когда не слышу морского шума, засыпаю с трудом.

— А ты, Дагестан, почему не спишь?

— Море не шумит, нету сна.

Про яркий цвет говорим — как море. Про сильный шум говорим — как море. Про широкие поля ржи говорим — как море.

Про глубину мудрости и души говорим — как море.

Даже про чистое небо и то говорим — как море.