Колючка - Интисар Ханани

вера в меня заставляет вспомнить о Фаладе, об убежденности благородного Коня в том, что я перешагну через свои слабости. В тишине я будто снова слышу голос белого, задающий мне вопросы, на которые так не хочется отвечать. Вопросы, над которыми давно пора было задуматься. Сможешь идти дальше с тем выбором, который сейчас делаешь? Или он в конце концов тебя раздавит?

Теперь я знаю, какое решение должна принять, знаю, что больше нельзя уклоняться от необходимого. Я не могу оставить Валку своей преемницей. Рожденная править, я обязана правильно распорядиться властью и передать ее достойным. Нельзя позволить Валке быть принцессой, как нельзя бросить без защиты других девушек города, спустить воинам безразличие, закрыть глаза на лживые законы и похищение детей из семей. Все это кажется непосильной ношей, которую я недолго смогу выдерживать и все-таки обязана нести.

Красный Сокол явно замечает мои метания, потому что говорит с усмешкой:

– Я бы не сидел здесь, если бы глупо ошибался в людях. Нужно и вам верить в себя чуть больше.

Я слабо улыбаюсь:

– Попытаюсь.

Это обещание и ему, и себе. Я это сделаю. Но позволю себе хоть немногое: вернусь по доброй воле, сама выберу время.

– Что касается правосудия, я распоряжусь, чтобы виновных нашли и наказали. Взамен… – Он молчит и смотрит на меня. – Взамен же хочу попросить у вас нечто, боюсь, не подлежащее продаже. Это затрудняет сделку.

– Что же?

– Вашу дружбу и доверие.

Я смотрю на него во все глаза, мельком вспоминая Кестрина и его яблочные пироги, но здесь разговор другой. Между мной и Красным Соколом все честнее.

– Не считайте себя обязанной отвечать немедля, – сухо говорит он.

– Почему это вообще для вас важно?

Он поднимает одну бровь:

– Похоже, вы себя недооцениваете.

Я не отвечаю.

– Понимаю, – продолжает он, – что такие вещи не купить. Так что прошу лишь подумать о дружбе, попытаться довериться.

– И все? – спрашиваю я.

Он кивает.

Я откидываюсь на спинку стула и думаю. Одно дело – дружба и доверие гусиной пастушки, и совсем другое – принцессы. Потом я задаюсь вопросом, не окажется ли Красный Сокол лучшим другом, какого я смогу найти, будучи принцессой, и не сумею ли я в свою очередь в чем-то помочь ему. При том, что принцессам негоже поощрять воров. Я кусаю губы. До этого еще далеко.

– Я попытаюсь, – отвечаю наконец. – И не предам оказанного доверия ни сейчас, ни впредь.

– Конечно, – говорит он. – Друзья один другого не предают.

Глава 33

Сальвия сидит в общей комнате, спина ее сгорблена, лицо спрятано в ладонях. Я замираю на пороге, потом отступаю в коридор. Но как можно оставить ее одну, когда я сама чувствую удушливую пустоту из-за смерти Виолы? Насколько же глубже должно быть ее горе? Я заставляю себя войти и тихо подхожу к буфету. Сальвия поднимает голову и пустым взглядом смотрит, как я наполняю водой кружку и несу ей. Молча принимает ее, ставит на стол, не выпив ни глотка. Волосы у нее спутались, косу почти не видно. Эта женщина ничем, ничем не похожа на знакомую мне Сальвию.

Я достаю из шкафа гребень, встаю позади нее и расчесываю колтуны прядь за прядью. Она опускает подбородок на руки, и постепенно плечи у нее расслабляются. Когда все сделано и волосы снова аккуратной косой лежат вдоль ее спины, я целую Сальвию в макушку и собираюсь уйти.

Она ловит меня за руку и прижимается к ней щекой. На долгий миг мы замираем так: ее щека, моя ладонь, соленая влага слез между ними.

Закончив в гусином сарае, я возвращаюсь на конюшни и ищу ее. Сальвия оборачивается на мой зов и опирается на вилы; стойло позади вычищено только наполовину. Под глазами у нее круги, и по нескончаемому шороху метаний на матрасе прошлой ночью я знаю, что спала она плохо.

Я сглатываю, чтобы смягчить пересохшее горло.

– Хотела сказать тебе кое-что… Тебе и мальчикам.

– Что такое? – спрашивает Дуб, выходя из стойла неподалеку. Такой же измученный, как Сальвия, с запавшими глазами и бледным лицом.

– Я вчера говорила с другом о поимке тех людей, – неловко объясняю я. – Он будет их искать.

Сальвия выпрямляется:

– Хорошо. Надеюсь, они их вздернут и оставят там гнить.

– Сальвия! – говорит Дуб, ошеломленно глядя на нее.

Она отмахивается от его удивления коротким жестом.

– Но Терн… эти твои друзья, ты будешь им что-то должна?

– Не думаю. Скорее, сравняю счет. – Это не совсем правда, но близко к ней. – Я помогла одному из них, понимаете, когда еще не знала о них ничего. Спасла ему жизнь.

На губах ее мелькает слабая улыбка, была – и уже нет.

– А я все гадала, откуда ты их знаешь. Уверена, что ничего не задолжаешь?

– Все в порядке, – отвечаю я.

– Хорошо, – кивает она и уходит продолжать выгребать стойло.

Дуб сжимает губы, будто не может понять, говорить ему или нет. Я жду, но он молча возвращается к работе. Через несколько дней ему уезжать на ферму к родителям, рассказывать им о том, что Виолы больше нет. Надеюсь, он сможет взять с собой и весть о том, что виновных уже наказали.

Путь на гусиные пастбища дарит мне возможность побыть одной. Я скорблю тихо, так плотно укутанная горем, что порой почти ничего не слышу, а дышу натужными глотками. Здесь, в полях, становится немного легче. Я набираю в кружку воды из ручья и сижу под сенью дерева. Гуси разбрелись по пастбищу, щиплют траву и склевывают вкусных жуков или плещутся в воде. Будто бы ничего и не случилось, будто луга живут вне времени и все виденные мной жестокости и боль не могут сюда пробраться. Это дарит какую-то тихую надежду и придает немного сил.

Королевская свадьба через полтора месяца, и решение уже принято. Я должна сделать этот выбор ради себя, ради Виолы и Фенна, ради Таркита и Торто и всех теперь знакомых мне детишек с улиц. Должна сделать его ради Кестрина, который, несмотря на все усилия, не способен защитить себя или меня. Должна сделать то, что сделать необходимо.

Но на ближайшие несколько дней, пока друзья еще сломлены горем от смерти Виолы, а ее убийцы ходят на свободе, я позволю себе остаться здесь. Уйти сейчас от Сальвии и мальчиков было бы непростительно жестоко. Кестрин продержится без меня еще немножко.

После обеда я откидываюсь на спину в тени дерева и дремлю. Просыпаюсь рывком, но тут же понимаю, что около меня бродят только гуси, а Корби по-прежнему сидит под своим деревом на другой стороне пастбища. Но я чувствую на себе его взгляд, так что поднимаюсь и иду к ручейку за водой, опираясь на посох.

Меня навещает Ветер, мягко дышит теплом, сулящим лето. Я прохожу несколько шагов вдоль ограды и говорю с ним, водя