Тайна жёлтых нарциссов - Франк Хеллер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он спрятался в кустах, находящихся как раз напротив дверей. Долго ждать не пришлось: дверь снова отворилась. Кто-то сел на велосипед. Тарлинг тотчас выскочил из своего убежища и нажал кнопку карманного фонарика, но он, увы, не зажегся.
— Остановитесь! — крикнул он и протянул руки.
Он промахнулся на несколько сантиметров, но успел заметить, что, когда велосипед покачнулся, послышался звук падения тяжелого предмета. В следующую секунду велосипедист растворился в темноте.
Тарлинг понимал, что преследование немыслимо. Он постарался быстрее заменить батарейку в фонарике, досадуя на невезение. Потом стал шарить по земле в поисках предмета, оброненного беглецом. Ему показалось, что сзади раздалось восклицание, и он быстро обернулся. Но в кружке света от фонарика никого не было, а дальше стояла густая тьма.
Едва Тарлинг вернулся на дорогу, он наткнулся на кожаный портфель и поднял его. Но только собрался он получше рассмотреть в свете фонарика, как сверху послышался оклик:
— Кто там?
Это была миссис Райдер, но Тарлинг не стал отвечать ей, не хотел быть узнанным именно сейчас. Он погасил фонарик и скрылся в кустарнике, потом бесшумно выбрался за ограду.
На пустой дороге сыщик не нашел и следа от велосипеда. Ничего другого, как только вернуться в город, ему не оставалось. Надо как можно скорее в спокойной обстановке исследовать содержимое портфеля, который в сравнении со своими небольшими размерами казался достаточно тяжелым.
Дорога в Гертфорд, пройденная Тарлингом пешком в обратном направлении, показалась ему очень длинной; часы на железнодорожной станции, когда он добрался туда, пробили одиннадцать.
— В Лондон сегодня больше нет поездов, — сказал станционный служащий. — Пять минут, как ушел последний.
XXIII
Тарлинг стоял в нерешительности, не зная, что ему предпринять. Никакой необходимости в немедленном возвращении в город не было. Если бы спешное дело ждало его, можно было нанять автомобиль, но он подумал, что в Гертфорде так же спокойно можно провести ночь, как и у себя дома.
Если остаться в Гертфорде, можно сейчас же исследовать содержимое портфеля... В конце концов он решил просто позвонить в Лондон, чтобы узнать, как обстоит дело с Одеттой Райдер, вернулась ли она в гостиницу, а если нет, то напала ли полиция хотя бы на ее след.
Снестись по телефону со Скотленд-Ярдом нужно обязательно. И он пошел со станции в городок искать квартиру. Это было не совсем просто, поскольку лучшие гостиницы переполнены из-за происходящего здесь сельскохозяйственного съезда. Но все же после некоторых поисков он наконец нашел пристанище в маленькой гостинице, оказавшейся почти незаселенной.
Он сейчас же велел соединить себя с Лондоном. Но там об Одетте Райдер ничего нового не слышали. Он получил лишь одно важное новое известие: Сэм Стей скрылся, он сбежал, из сумасшедшего дома.
Тарлинг поднялся наверх, в свой уютный номер. То, что он узнал о Сэме Стее, беспокоило его сейчас очень мало, он больше не надеялся получить от Сэма дельную информацию. Возможно, от этого человека и удалось бы добиться каких-то сведений, которые пролили бы свет на темные события той ночи, на обстоятельства убийства Лайна, но после его заболевания быть свидетелем он уже не мог, полиции приходилось обходиться без его показаний.
Тарлинг запер дверь, взял в руки портфель и положил его на стол. Сперва он пробовал открыть его своими ключами, но это не удалось. Тогда он попытался срезать ножом кожу вокруг замков и понял, в чем причина тяжести портфеля: под кожей находилась сетка из стальной проволоки. Ввиду этого нельзя было справиться с замками. Разочарованный, он швырнул портфель от себя. Приходится умерить свое любопытство до возвращения в Скотленд-Ярд. Там уж эксперты сделают свое дело.
В то время, когда он гадал, что же является содержимым портфеля, он услышал в коридоре шаги человека, проходящего мимо его двери и направляющегося к лестнице, что против его комнаты. По-видимому, это был новый постоялец, попавший в такое же затруднительное положение, что и он.
В эту ночь, здесь, в незнакомой обстановке, дело приняло для Тарлинга совершенно иной вид. Все лица, участвовавшие в этой странной драме, виделись его взору как-то по-новому.
Торнтон Лайн предстал зловеще-фантастичным, как и его гибель. Мильбург со своей вечной улыбкой, большим губчатым лицом и лысой головой был совершенно непонятен; за ним маячила миссис Райдер, это бесцветное привидение, появляющееся временами на заднем плане, ничем себя не проявляя, но все же неотделимое от лондонской трагедии. Отдельно и тоже как-то нереально светилось лицо Линг Чу, непроницаемое, неизменно спокойное, окутанное таинственной атмосферой своей далекой восточной родины. Только Одетта Райдер была для него самой жизнью — теплая, волнующая, изумительная.
Тарлинг, морща лоб, поднялся со стула. Он корил себя за свою слабость. Как мог он попасть под столь сильное влияние этой женщины, все еще подозреваемой в убийстве? Если она виновата, то его обязанность — передать ее в руки правосудия. Но при этой мысли его обдавало холодом.
Он прошел в спальню, положил портфель на столик возле кровати, запер дверь и открыл окно. Назавтра он велел разбудить себя в пять часов, к первому поезду. Он снял ботинки, сюртук, жилет, галстук, расстегнул ремень. Потом бросился на постель и прикрылся одеялом. Заснуть не мог, все думал, думал...
А что, если время несчастного случая в Эшфорде указано неточно? Если Торнтон Лайн убит раньше того времени, которое зафиксировано полицией?.. Если Одетта Райдер просто хладнокровная...
Он слышал, как церковные часы пробили два, и с нетерпением ждал, чтобы они пробили четверть часа.
С того времени, как он прилег, часы били каждую четверть, но вот он перестал их слышать, заснув беспокойным сном... Ему приснилось, что он в Китае, что он попал в руки беспощадной банды «Радостные сердца». Он видел себя в каком-то храме, лежащим на большом черном квадратном камне, руки и ноги связаны шелковыми веревками. Над ним, склонившись, стоял атаман шайки с ножом в руках. Он поглядел ему в лицо и узнал Одетту Райдер. Он видел, как острый кинжал приближается к его груди, и проснулся, обливаясь холодным потом.
Церковные часы только что пробили три, в мире царило жуткое молчание. Но он вдруг явственно почувствовал, что в комнате не один. Он знал
