Новая весна - Роберт Джордан

Двигались они к центру города, и улицы вели их к самому высокому холму, носящему название Олений, на вершине которого располагался похожий на крепость дворец лорда Маркасива, а на террасах ниже виднелись дворцы и особняки лордов и леди помельче. На пороге любого из них ал’Лана Мандрагорана ожидает теплый прием. Пожалуй, даже более радушный, чем ему сейчас бы хотелось. Последуют балы и выезды на охоту, и всякий благородный, кто живет по меньшей мере милях в пятидесяти от города, сочтет за честь пригласить его в гости. Нет сомнений, не будет недостатка в приглашениях и с той стороны границы с Арафелом. С жадным блеском в глазах люди станут слушать рассказы о его «приключениях». Молодежь вызовется сопровождать Лана в вылазках в Запустение, а старики примутся сравнивать его рассказы с событиями своего боевого прошлого. Женщины будут готовы разделить ложе с мужчиной, кого – как утверждают глупые слухи – не может убить Запустение. Порой Кандор и Арафел так же невыносимы, как южные края. К тому же кое-кто из этих женщин окажется замужем.

И наверняка встретятся мужчины вроде Кьюренина, которые стараются загнать подальше в глубины памяти воспоминания о погибшей Малкир, и женщины, которые больше не украшают свой лоб ки’сайн – залог того, что их сыновья до последнего вздоха будут противостоять Тени. Лан мог не замечать фальшивых улыбок, когда его именовали ал’Лан Дай Шан, увенчанным диадемой битвы и некоронованным королем страны, что пала из-за предательства, когда Лан еще лежал в колыбели. Букама же в своем нынешнем настроении запросто способен и убить за такое. Или же может случиться нечто похуже, памятуя клятву, данную им у ворот. Он мог сдержать свое слово ценой жизни. Но Букама таил в себе опасность и без оружия – он в состоянии голыми руками превратить человека в калеку на всю жизнь.

– Вэран Маркасив со всеми этими церемониями задержит нас, самое меньшее на неделю, – заметил Лан, сворачивая на улицу поуже. Вела она в сторону от Оленьего Холма. – Мы здесь столько уже наслушались о разбойниках и тому подобном, что он будет просто счастлив, если я не стану надоедать ему со своими поклонами.

Что ж, в этом была доля правды. Несколько лет назад Лану довелось встречаться с Верховной Опорой Дома Маркасив, но он помнил его как человека всецело поглощенного своими обязанностями. Несомненно, лорд Маркасив займется устройством балов и организацией охот, но про себя будет сокрушаться, что потратил на такие пустяки время и силы.

Букама последовал за Ланом, не проронив ни единого слова сожаления о ночлеге во дворце или пиршественных яствах. Очень тревожный признак. Лану нужно вновь обрести былые твердость и решимость, но одновременно надо найти способ вернуть остроту клинку, скрытому в душе Букамы, иначе им проще прямо сейчас вскрыть себе вены.

Глава 16

ПРОПАСТИ

Низины в нижней части города назывались Пропастями, и здесь, у северной стены, дворцов не было и в помине, лишь лавки и таверны, гостиницы, конюшни и фургонные дворы. Возле длинных складов купцов-факторов царила суматоха, но в экипажах и каретах тут не ездили, да и на большинстве улиц едва ли удалось бы развернуть телегу. Однако народу здесь оказалось не меньше, чем на широких центральных улицах, и так же оглушал шум. Местные уличные артисты ветхость своих нарядов старались возместить лужеными глотками, от них не отставали и покупатели с продавцами – эти орали во всю мочь, будто хотели, чтобы их услыхали на следующем перекрестке. В этакой толкотне наверняка шастает уйма карманников и других охотников за чужими кошельками – кто-то из них уже завершил свои дела в верхнем городе, а кто-то только снарядился на дневной промысел. Удивительнее было бы обратное – ведь в городе, куда съехалось столько купцов и торговцев, раздолье для воровской шатии. Когда в толчее невидимые пальцы во второй раз легонько скользнули по куртке, Лан засунул свой кошель под рубашку. Любой банкир ссудит ему сумму куда большую под залог шайнарского имения – его владельцем Лан стал после совершеннолетия, – но лишиться сейчас наличности означало бы, что придется воспользоваться гостеприимством Оленьего Холма.

В первых трех гостиницах – крытые шифером серокаменные кубы с яркими вывесками над дверями – хозяева не могли предложить путникам даже чуланчика. До самых чердаков в них набились купеческие охранники и мелкие торговцы. Букама начал бурчать, что можно устроиться на ночлег и на сеновале, но ни словом не обмолвился о пуховых матрасах и свежих простынях, какие ждали бы их на Оленьем Холме. Полный решимости найти какой-никакой ночлег, пусть даже на поиски у него уйдет весь оставшийся день, Лан вошел в четвертую гостиницу, «Синяя роза», оставив лошадей под присмотром конюха.

В переполненной гостинице, где в гомоне и смехе почти тонула песня, которую, аккомпанируя себе на цитре, пела стройная девушка, в центре общего зала царственно возвышалась хозяйка – седая красивая женщина. Вокруг потолочных балок вился табачный дым, из кухни вкусно пахло жареным барашком. Увидев Лана и Букаму, хозяйка гостиницы одернула свой передник в синюю полоску и решительно зашагала к ним. Ее темные глаза сверкали.

Лан не успел и рта раскрыть, как она схватила Букаму за уши, потянула его голову вниз и крепко поцеловала. Кандорских женщин застенчивыми не назовешь, но поцелуй тем не менее вышел на славу, к тому же на глазах у стольких людей. По столикам пробежала волна смешков и улыбок.

– Я тоже рад тебя видеть, Раселле, – со слабой улыбкой пробормотал Букама, когда хозяйка наконец отпустила его. – Не знал, что у тебя тут есть гостиница. Как ты думаешь...

Он опустил взгляд, чтобы, как требует вежливость, не смотреть ей прямо в глаза. Это оказалось ошибкой. Раселле от души врезала ему в челюсть – Букама аж пошатнулся, мотнув головой.

– Шесть лет – и ни одной весточки, – рявкнула Раселле. – Шесть лет!

Вновь схватив Букаму за уши, она снова поцеловала его и на этот раз не отпускала подольше. И держала крепко, пресекая все попытки пригнувшегося к ней Букамы высвободиться, так что ему пришлось сдаться и позволить Раселле поступать, как той вздумается. Ладно, раз она его целует, значит, нож в сердце не вонзит. По крайней мере, пока.

– По-моему, для Букамы у госпожи Аровни комната найдется, – раздался за спиной Лана знакомый мужской голос. – И для тебя, пожалуй, тоже.

Повернувшись, Лан пожал руку мужчине, единственному в общем зале ростом под стать ему и Букаме. Это был Рин Венамар, старейший его друг. Не считая Букамы, конечно. Хозяйка все еще разбиралась с Букамой, и Рин повел Лана к маленькому круглому столику в углу. Рин, пятью годами старше Лана, тоже происходил из народа Малкири, но волосы его были заплетены в две длинные косицы, украшенные колокольчиками. Такие же серебряные колокольчики тихонько звенели на отворотах его сапог и на рукавах желтой куртки. Нельзя сказать, что Букама недолюбливал Рина, но сейчас еще больше испортить настроение Букаме мог лишь вид Назара Кьюренина.