Бег сквозь лабиринт - Татьяна Величкина

— Сейчас Ирине скажу, пусть ужин готовит, а мы пока поговорим, — Борис направился по дорожке в глубь сада. Андрей молча следовал за ним и думал, что все происходящее сильно сблизило их, — Знаешь, я и сам подумываю перебраться в Западный Берлин, — сказал Борис, — боюсь, не дадут мне тут спокойно жить, тем более, когда узнают о том, что тебе помогаю.

Они дошли до уютной беседки, где находился круглый стол и деревянная скамейка как бы опоясывающая беседку изнутри. Андрей опустился на скамью и, положив руки на стол, посмотрел в глаза Журавлеву.

— Можешь меня поздравить, я теперь под подпиской о не выезде, — Журавлев удивленно вскинул брови.

— Что у тебя случилось?

— Меня подозревают в убийстве жены и нескольких сотрудников морга и прокуратуры.

— Объяснишь? — Журавлев вытащил сигарету и долго и внимательно слушал рассказ Комисарова, который уже ни к чему повторять еще раз. К концу он озабоченно покачал головой и снова закурил.

— Вот так вот, Боря, я и не знаю, что произошло, и где моя жена, мне было бы лучше, если бы она просто куда-то исчезла, чем знать, что ее больше нет ни в этом мире, ни в каком либо другом. Теперь я не знаю, что делать и, думаю, ответы на вопросы мне может дать только Элейн.

— Эта особа с фиолетовыми губами? — спросил Журавлев.

— Она самая, только как связаться с ней, не представляю, возможно, она вообще больше не выйдет на связь, кто знает, что у них там твориться.

— Здравствуйте, — в беседку вошла стройная женщина со светлыми волосами и какой-то тоской в глазах. Андрей удивился выражению боли в ее глазах, и вопросительно посмотрел на Журавлева. Только Борис знал, что эта тоска в ее глазах появилась тогда, когда погибла Маша и все в их жизни пошло кувырком, угрозы, потом эта непонятная авария и то, как изменился Борис. — Вот я картошечки принесла, что еще будете, Боря.

— Спасибо, моя милая, — улыбнувшись, он, погладил ее по руке, — попроси Ларису принести нам водочки, икорки, хлеба побольше ржаного, селедочки и там всяких овощей или салатик, что-нибудь под закусь. Нам с Андреем Сергеевичем о многом потолковать нужно.

— Хорошо, Боря, а как ваши дела? — улыбаясь, спросила Ирина, на что Комисаров пожал плечами и выдавил из себя улыбку.

— Все нормально, Ирина Петровна, дела и прочее не дают сидеть на месте.

— Ну ладно, не буду вам мешать, — она похлопала мужа по плечу и тихо добавила, — вы это, беленькой не увлекайтесь, тебе завтра в Красноярск, помнишь?

— Да, лапонька, — он поцеловал ее руку и провожая взглядом пробормотал, — вот скажи, чего мне дураку нужно было. Жена такая умница, все сделает, и сына воспитывала, а меня… не воспитала, что стал я секретарш этих секретуток, прости господи. Одна Машка хорошая девчонка была, ей от меня ничего не нужно было, жалко ее, так умереть. Да, я же вот что тебе сказать-то хотел. Частный детектив мне кое-что выкопал. Все жертвы были связанны с Тэллем, везде его имя фигурировало хоть как-то и это подтверждает то, что нам говорила Элейн.

Вот, к примеру, Марк Желебин изготовлял те самые наркотики, о которых я тебе сказал ранее, результат: сам погиб, половина из его знакомых бесследно исчезла, так же как и девушка, жившая с ним, некая Анастасия Батурина. Потом Сидоркина, вторая жертва маньяка убийцы, фотомодель. Я был уверен, что у нее что-то было с Тэллем или он имел виды на нее, ан нет, дело все было в её папе — владельце земли, где Тэлль хотел построить подпольную химическую лабораторию по созданию тех самых наркотиков. Они заключили договор, но потом Сидоркин отказался, причины их разногласий мне пока не известны. Николай Григорьевич Сидоркин владелец ОАО «Химволокно», так же ему принадлежал ранее тот самый глиноземный комбинат в Ачинске… — его рассказ прервал приход девушки помогавшей Ирине Петровне по дому. Пока она все расставляла на столе, Журавлев для пущей убедительности решил сходить в дом за документами, чтобы Комисаров лично убедился проведенной работой.

Когда на столе был полный антураж, запотевший пузатый графин, селедочка маринованная так, что пальчики оближешь, с лучком и зеленкой. Красная икра в вазочке, что можно было хоть ложками закусывать, что, правда, говоря, Комисаров делать не стал, он с детства к этой роскоши не привык и не уважал ее совсем, в смысле икру, благородных кровей. За то селедке с горячей картошкой был рад. К тому же свежие помидоры и огурцы дополняли весь натюрморт, от чего даже слюнки текли. Журавлев налил в небольшие стопочки под завязку и не чокаясь опрокинул в себя горькую.

— Ешь, Андрюша, — он развернул папку, принесенную из дома, — я хорошо пообедал, поэтому ешь, а я пока тебе обрисую все, что нарыл мой детектив.

— Угу, — отозвался Комисаров, — я тебя слушаю.

— Так вот дочка Сидоркина убита, а Ачинский комбинат уходит с торгов за бесценок, его мне помогает покупать банкир Тэлля Иванов, я, и не догадывался, что они за одно, я доверял Иванову, но вышло так, что все стали против меня.

— А как же Воля? — спросил Комисаров, — что с ним, его не видно не слышно.

— Да, согласен, он навещал меня в больнице… я тоже подумал, что-то странное происходит, он не понравился мне, словно он о чем-то договорился с моими врагами и хотел узнать, что я тебе говорил. Странно, почему он не показывается.

— Надеюсь, он не следующая жертва нашего маньяка?

— Надеюсь, нет. Ну, продолжим, Сизов — это тот, что висел на чердаке и весь замерз, так вот он занимался транспортировкой наркотика в Таймырский автономный округ в Эвенкию, туда, где непроходимая тайга и где-то видимо проштрафился. Самое странное это учительница.

— Калитина Ольга? — спросил Комисаров, на что Журавлев, кивнув, налил еще по одной.

— Да. Калитина встречалась с одним из людей Раскина, неким Философом. Странно, но о нем ничего нет, ни в одной базе данных.

— То есть, можно допустить, что он оттуда? — предположил Андрей, — у тебя есть его фотография?

— А то, удалось моему Шерлоку Холмсу раздобыть ее.

— Слушай, дай мне его адресок, похоже, и я к нему за советом пойду, — усмехнулся Андрей, — ну-ка покажи, — он пододвинул к себе папку. С черно-белой фотографии на него смотрело странное, какое-то безликое лицо. Это был худощавый молодой мужчина лет тридцати, с темными прямыми волосами, которые он зачесывал назад, у него был длинный, если можно так сказать, гоголевский нос и тонкие губы, змеившиеся в улыбке. Не нравился он Андрею, что-то было в его жестком взгляде, — А эта фотография откуда?

— Говорит, у погибшей дома нашли, — Журавлев поднял стопку и, стукнув ею о Комисаровскую рюмку, добавил. — Давай за то, чтобы все это поскорее закончилось.