Шлейф - Елена Григорьевна Макарова

Стрелки обезумливания.

Жгучие вопросы

На прощание Валя Н-ва спела Федору Петрову дрянной по содержанию и форме романс, правда, пристегнутый к хорошей музыке и пробирающему до мурашек голосу.

«Мой милый друг, довольно притворяться —

Я знаю все — к чему напрасно лгать:

Чужие мы, и нам пора расстаться,

Чем эту глупую комедию играть…»

«Что есть женщина? — думал Федор Петров в унисон с Берзиным. — Женщины вплетают небесные розы в земную жизнь…» При одном условии — если они здоровы. Если нет — то после блаженства любви тебя ждут разные там прижигания и спринцевания… «Гражданин, единожды попавший в переделку с чертовой болезнью, впредь поостережется. Иначе он рискует самым главным — навек потерять веру в женщину».

Берзин и исправительным домом стращает: «Когда я сейчас вижу, как разные там ответственные работники из-за женщин теряют головы и производят растраты и прочие ведомственные преступления и крепко-накрепко садятся в исправительные дома, я вспоминаю свою первую нервную любовь и думаю, что хорошо еще отделался. В конце концов, лучше два месяца лечения, чем пять лет отсидки со строгой изоляцией. …Я истратил на нее все жалованье и, кроме того, поймал триппер. Остерегайтесь триппера, гражданин, не имею чести знать вашего имени-отчества. Это самая паршивая вещь. Когда за ним не уследишь, он так же легко может ударить в ноги, как хорошее вино в голову».

С Федором Петровым так и произошло. От горя разлуки сошелся он с фабричной девкой. Голову не терял, ни любви, ни нервного соития не было. Взял крепко, вставил, как надо. Последствия сказались на здоровье. Хорошо, что попал в госпиталь, а не в исправительный дом. Оказывается, читать надо было не Берзина, а книжки из серии научно-популярной библиотечки «Жгучие вопросы».

«Годы революции с их моральным подъемом, раскрепощением женщины и вовлечением ее в процесс производительного труда довели до минимума число проституток. Теперь же цифры бьют молотом. Это ли не свидетельство растленного влияния НЭПа? Именно он, с его соблазнами и безработицей, является главным фактором проституции».

НЭП с его синдикатами искоренялся куда быстрее постыдных наклонностей.

«Общежития девушек-подростков часто являются очагами проституции, и к этому опять-таки надо привлечь особое внимание комсомольских ячеек, коллективов и комитетов. В самом сердце пролетарского Ленинграда, в Московско-Нарвском районе, райздравотдел обследовал общежитие, и картина, обрисовавшаяся в результате этого обследования, заставляет самым серьезным образом задуматься над обстановкой, в которой живут рабочие девчата. В момент обследования в общежитии находились 75 девушек в возрасте от 15 до 19 лет, большинство из которых работало на фабриках и заводах. Медицинским обследованием было установлено, что все девушки, проживающие в общежитии, за исключением трех, лишены девственности. Недисциплинированность и разнузданность обитательниц общежития привели к тому, что даже дворник сбежал, так как его якобы «чуть не изнасиловали». Жизнь общежития протекает в кошмарных условиях. Вечно полуголодные девушки из-за куска хлеба готовы выцарапать друг другу глаза».

Ему такая и попалась. Разнузданная до предела.

Песнь Маргариты за прялкой

Двадцать дней в госпитале пошли комбату Петрову на пользу. В преддверии встречи с будущей женой, начитанной комсомолкой Эльгой Канторович, он лечился и интеллектуально рос.

25 декабря 1928 года он переписал в дневник стихотворение Блока.

Не ахти какое, но тема!

«В темной комнате ты обесчещена, Светлой улице ты предана, Ты идешь, красивая женщина, Ты пьяна! Шлейф ползет за тобой и треплется, Как змея, умирая в пыли… Видишь ты: в нем жизнь еще теплится! Запыли!»

28 декабря 1928 года дочитал «Фауста».

«Благодаря комментариям — больше понял, чем если бы последних не было. О содержании говорить не буду, ибо основное останется в памяти навсегда. Приведу лишь несколько понравившихся стихов, а также те из них, где видны выводы героя, каковой, будучи не удовлетворен научной деятельностью и относительностью человеческих знаний, стремился к абсолютному знанию и в конце концов, примирившись с относительностью человеческих знаний, нашел смысл жизни в общественной деятельности».

В последнем монологе Фауста и песне Маргариты за прялкой он подчеркиванием выделил ударные строфы.

«Стоит болото, воздух заражая И весь мой труд испортить угрожая. Преодолеть воды гнилой застой