Категории
Самые читаемые
Лучшие книги » Проза » Историческая проза » Третья истина - Лина ТриЭС

Третья истина - Лина ТриЭС

Читать онлайн Третья истина - Лина ТриЭС

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 70 71 72 73 74 75 76 77 78 ... 142
Перейти на страницу:

…Когда она пришла в себя и спросила у девушки в белой крахмальной косынке, который час, оказалось, что час — седьмой утра, а вот день… двенадцатое июля. Куда подевались почти десять дней, почему она с трудом приподнимает голову с подушки? Девушка объяснила — корь. Маман, узнав, что она пришла в себя, прислала ей засахаренные фрукты — самое лучшее при кори, сама она навестить дочь не могла — боялась заразиться. Оказалось, что Доминик — настоящий уникум, не болевший ни одной детской болезнью. Из разговора между сиделкой и толстым, с одышкой, доктором, у которого из-под белого халата виднелась военная форма, о кори на хуторе, о возможных переносчиках болезни, Лулу поняла, что болеть корью в ее возрасте поздновато, поэтому, болезнь и протекает в такой тяжелой форме. Отец заглянул как-то в дверь ее теперь всегда сумрачной комнаты (света она выносить не могла), и по его виду и по двум-трем словам было понятно, что болезнь дочери он воспринял как личное оскорбление и еще одно доказательство никчемности потомства женского пола. На что уж Коко, «попик», но и тот, оказывается, заболел после нее, переболел на редкость легко и давно бегает.

Ей было тягостно, душно и тоскливо. Голова — какая-то странно пустая, ни одной мысли не удается додумать до конца, просто фиксируются сменяющиеся картинки: тумбочка, на ней склянки с лекарствами, а теперь, вместо лекарств, поднос с тарелками… За опущенными шторами окна чувствуется день и, видимо, жаркий… Его сменяет свет затененной лампы… Иногда открывается дверь. Доктор, сиделка, изредка, Вера. Вот, один раз — отец. Больше — никого. Малейшая попытка сосредоточиться — и в голове что-то начинает болезненно пульсировать.

Сиделка молча приносила еду, молча помогала привстать, поправляя постель. Как-то раз Лулу заметила, что девушка потихоньку плачет и стала выспрашивать, что случилось, — ее все время не оставляло ощущение какой-то беды. Выяснилось, что у молчаливой сиделки совсем недавно погиб жених: какие-то бандиты, ограбили, отняв те немногие деньги, что у него нашлись, и убили прямо посреди белого дня. Потому что в городе порядка никакого и власти тоже никакой. После этого известия их общение стало совсем безмолвным — Лулу было теперь очень трудно обратиться к сиделке даже с простейшей фразой.

Потом она (ее как-то внезапно осенило) спросила принесшую очередную сладкую посылку от маман Веру, где Поль Андреевич. И с упавшим сердцем узнала, что его в Раздольном давно нет.

— Ушел, мил моя, не слыхала, какой скандальчик жуткий тут разразился? Подрались они с Петей. Ясное дело, нализались к ночи и выдали… Уж вторая неделька как будет… А утром, после того, наш господин главный управляющий, видно, уже далеко отшагал. Пехом, пехом, мил моя, — ни лошадь, ни авто не взял. Во, как оно бывает! Хотела бы я знать, куда он без вещичек отправился? Да, мил моя, не все коту масленица!

— Замолчи! — беззвучно выкрикнула Лулу, но Вера не услышала или сделала вид, что не услышала, и торжествующе закончила:

— Короче говоря, с тех пор о кавалере нашем ни слуху, ни духу!

Лулу зарылась в подушку лицом. Она все сразу вспомнила. Сцена в библиотеке встала перед ней и начала повторяться многократно, как будто отраженная в зеркалах, расположенных по кругу. Это были не воспоминания даже, а как бы явь, не имеющая конца. К вечеру у нее поднялась температура выше прежнего, и доктор заговорил что-то о волнообразном течении болезни, о ее особо токсичной форме и сетовал на нервное истощение своей пациентки, мешающее выздоровлению.

— Характерно, очень характерно, — приговаривал он, тряся щеками, — для такой конституции этот параллелизм — нервы и инфекция. Инфекция и нервы!

Лулу совершенно не стремилась выздоравливать — ей вообще ничего не хотелось, а кошмарам, мучившим ее теперь, она бы предпочла отупение тех первых дней, когда она пришла в сознание. Кошмаром было то, что никакого Виконта больше не существовало. Был страшный, чужой Шаховской.

Однако время и выносливость, приобретенная во время беспощадных тренировок, вместе сделали свое дело: она начала поправляться. Из разрозненных сведений, долетавших, как сквозь сон, а иногда и впрямь в полудреме, складывалась картина происходящего в доме. Не четкая картинка, а похожая на переводную. Отец уезжал в Петроград — там была какая-то смута, и для усмирения понадобились казачьи полки. Тот человек, чье имя вызывало у нее отвращение, тоже уехал с отцом и не возвращался, отец же через некоторое время вернулся. Братья перемещались как-то беспорядочно, и ей было трудно следить за их маневрами, но только в доме их постоянно был неполный комплект.

Однажды сиделка молча положила ей на столик двух смешных человечков из сучьев и коры. Лулу вскинулась: откуда? А девушка пожала плечами. Лулу придирчиво рассмотрела фигурки: нет, нет, грубоватые, сделаны почти по-детски. Она со вздохом отложила в сторону, потом снова потянулась к ним. Взяла, стала рассматривать и обнаружила у одного из человечков в полой голове записку: «Не годится болеть, Саня, поднимайся поскорее! Г.Т.».

Лулу все же обрадовалась, — ее не забыли. Одновременно встревожилась: откуда дядя Гриша узнал о ее болезни? Неужели они, несмотря на опасность, бывают в сторожке? Правда, дядя Гриша ей объяснял, что большевики теперь легальная партия, они уже могут не скрываться, («разве что самый чуток» — добавил он тогда), но к их дому это послабление никак не относится — неужели, они не понимают? У отца незыблемые убеждения, и он жестокий и решительный человек, поэтому, не колеблясь, свершит свой суд, несмотря на десять деклараций правительства. А теперь она услышала, как доктор с одобрением сообщил сиделке, что смертная казнь уже восстановлена на фронте и, того и гляди, в тылу ее тоже восстановят, а значит, порядок будет наведен. Ясно, что для дяди Гриши все стало особенно опасным.

Заботы и беспокойство стали понемногу поднимать Лулу с постели. Она ведь даже не осмотрела тогда сторожку, заболевая. А если там осталось что-то? Прокламации, например? Хотя их бережно раскладывали по двадцаткам и раздавали для распространения, но мало ли что? Еще надо написать Кате и Тане, — обе они собирались уезжать с семьями. Лулу старалась не вспоминать об этом и надеялась, что если не думать, то, может, ситуация «рассосется», как тогда, с Катей, когда ее отец уехал в Миллерово один. А тетя? Как там она? Ей ведь, наверное, даже не написали, что Лулу болеет, от кого этого было ждать, от маман? Лулу со слабой улыбкой представляла охи тетки на бумаге, в ответном письме, и расспросы о том, как она кушает после болезни и пьет ли козье молоко. А что, может, и оно, выпитое впрок, помогло ей поправиться… Вместе с болезнью отступал страх: пугающий Шаховской из ночного кошмара в библиотеке вытеснялся образом самого нужного человека в ее жизни — Виконта. И главное, что заставило ее встать, была мысль: Виконт не вернется сам, но где-то же он есть, значит, ЕГО НАДО ИСКАТЬ.

ГЛАВА 5. СМЕНА ДЕКОРАЦИЙ

….Итак, впервые ее никто не встретил, но она ничуть не растерялась. Закономерное звено в цепи громоздящихся друг на друга событий последнего времени, нелепых и тяжелых. Она сама поражалась своей стойкости и была твердо уверена, что не будь у нее физической и душевной закалки, которую дали долгие конные и пешие прогулки, ей бы не вылезти ни из болезни, ни из подступивших напастей. Одна из них — расставания. Дядя Арсений и Ваня исчезли первыми из всех товарищей. На все расспросы Лулу — куда, она получала от Тани и тети Поли непонятные, уклончивые ответы. Пришлось удовольствоваться обещанием дяди Севера: «Если будет нужно, они тебя сами найдут». Женщины и дети обеих семей, что самое грустное, Катя и Таня, покинули Ростов почти одновременно, в августе. Лулу стояла на перроне дважды, с промежутком в три дня и ощущала, словно никакого промежутка нет, она просто стоит на этом перроне много часов подряд. А поезда уходят от нее, уходят, исчезают вдали, вильнув змеиными хвостами. Один, другой… Проводы такие похожие: сдерживаемые слезы, и неудержимые слезы, поспешные объятия, от которых мало толку, ведь все сейчас закончится… Если бы дядя Север мог пойти провожать семью Тани, она бы перенесла прощание легче, но Север только замахал руками в ответ на ее вопрос и пробасил: «Шурок, Шурок, когда ж ты поймешь, что не то место, вокзалы и скверики, где мне пристало фланировать?». Лулу поняла и это, и то, что сам он собирается поступить наподобие Тани с Катей. Действительно, через несколько дней Северов тоже уехал. В Москву, по его словам. Эту неделю она с ним не виделась — тяжело было ходить в дом, где уже не живет никто из Грицининых…

Она ожидала, что оставшись «не у дел», будет очень переживать, ждать в нетерпении, когда ее «найдут», но оказалось, ей было гораздо важнее, чтоб ее нашел совсем другой человек. Именно ради этого она всю осень жила у Софьи Осиповны. Искала и ждала. Ходила в гимназию, пока она была открыта. Как не ходить, ведь, если кому-то захочется увидеть ее, минуя дом, разве не легче всего прийти туда? И возле стойки швейцара в гимназии Берберова раздадутся слова: «Я уже нашел… Саша!» Она упорно гнала теперь из мыслей свое детское прозвище. Новое имя стало для нее паролем, который должен притянуть его.

1 ... 70 71 72 73 74 75 76 77 78 ... 142
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Третья истина - Лина ТриЭС торрент бесплатно.
Комментарии
Открыть боковую панель
Комментарии
Сергей
Сергей 24.01.2024 - 17:40
Интересно было, если вчитаться