Корсар. Наваждение - Петр Катериничев

– На Чукотку? – бодро отозвался Буров и – отключился.

Ну и ладушки. Корсар был уверен: про Теплый Стан Сашка Буров действительно всё понял: не говорить же впрямую: «где тепло». Тут и впрямь даже ацтек догадается, не то что мазурики, затеявшие всю эту комбинацию.

Ну а не понял, так… Правильно сформулировала столбовая дворянка Екатерина Владиславовна Ланевская: если не напьемся, так хоть натешимся… Стоп. Это – не она. Это кто-то еще где-то изрек, и – по другому поводу. Наверное, Наполеон. Больше некому. Или – Пушкин. Или его старший товарищ – Александр Христофорович Бенкендорф.

А Екатерина Владиславовна сформулировала короче, проще: до старости еще – дожить нужно. Богатым и здоровым. Стоп. Опять не то. Корсар рванул стартер и с места – дал полный газ. Да. Чему быть – того уж не воротишь.

Глава 37

– «Утро туманное, утро седое, нивы печальные, снегом покрытые, нехотя вспомнишь и время былое, вспомнишь и лица, давно позабытые….» – Буров напевал себе под нос романс на стихи упомянутого всуе Ивана Тургенева, медленно пробираясь на «лендровере» проселками и малохожеными лесными тропами к поместью академика Волина. Хотя снега и не было – лето все-таки, но песня была в тему: утро действительно выдалось туманным настолько, что на расстоянии протянутой руки было уже и мизинца не разглядеть, да еще и смог с торфяников с севера столицы вносил свою лепту.

– По прямой-то чего не двинули? – спросил сразу Бурый, когда Корсар скомандовал ему съезжать на проселок.

– Прямо – только вороны летают. А «нормальные герои – всегда идут в обход».

– Оно вестимо, барин. А все ж таки?

– Хулиганы на «прямой» за мной увязались прошлой ночью… – пояснил Дима.

– Да ты что? Злые? Деньги, поди, вымогали?

– Да кабы так, – в тон ему отвечал Корсар, – договорились бы. А то – лютые. Сразу валить меня вглухую наметились. Да – не повезло им. Сгорели. В речке.

– Там же – вода!

– Прикинь, Бурый, как бывает? Вода, а они – сгорели. Оранжевым таким пламенем.

– Чудеса. Если уж так, то прав на все сто: колесить «через» – бессмысленно. Там, поди, уфологи сгрудились толпой, рассуждают: «Как вода горит?! Отчего… Почему… И где пришельцы в виде трупов…»

– Да ладно, уфологи… Там сейчас – и полиция, и федералы – все как в дурном кино. И трупы обгорелые до полной несознанки – тоже имеются. Так что ехать сейчас через них с твоим арсеналом в багажнике – это, знаешь…

– Но арсенал-то добрый?

– Солидный.

– «Солидный». И вся на том похвала? Пулемет, три автомата, гранатомет, СВД, боезапас – не неделю экономного боя! «Солидный». Да с таким и ко дворцу какого-нибудь Мабуты было бы не стыдно подкатиться! Не, Корсар, ты признай очевидное, скажи доброе слово товарищу!

– Скажу. Мобуту Сесе Секо Куку Нгбенду Ва За Банга его звали.

– Сам-то понял, что сказал?

– Нет. А – зачем?

– А затем. Говорил я тебе, Корсар, и еще раз повторю: никчемная ученость тебя погубит. Для всех служивых спецов, десантуры, «мабута» – это мотострелки, короче – лабуда, хрень безлошадная! Ну я, убогий, знаю, что был в Заире, оно же Конго, такой дядько, который президент, генерал и диктатор в одном лице, как у них принято, и Мобуту звался… А полное имя тебе его помнить – зачем?

– Голова – предмет темный, наукой малоразумеемый. Запоминает всё что ни попадя, – и что с этим делать?

– Это – да. Это ты твердо сказал. Иной раз как вспомнишь чего – лучше бы и не знать никогда, и не ведать об таком. И водка тут не помощник. Разве что – напиться до полной безнадеги. А потом – все одно выкарабкиваться надо…

– Кабы знать, куда приедем, так не ездили б вообще… – процедил сквозь зубы Корсар.

– Ты поговорками не сыпь, я дело говорю. Кстати, откуда у тебя такой прикид матерый – в стиле ретро? Реглан кожаный – загляденье. И – словно прямо на тебя сшит! Сидит как влитой!

– Выдали. Согласно служебному положению. Со склада.

– Чё, правда?

– Кривда. – Корсар даже повернулся к Бурову, глядя в глаза: – Честно? Не знаю я, Саша! Не зна-ю!

– Ну и пес с ней… Ты только не нервничай раньше времён, Корсар. Мы, я чаю, уже подъезжаем. Дальше – железки в руки, патроны – в подсумки и – по коням, а?

– По коням, по граблям, короче – по всему, что движется!

– Тебе бы, Корсар, выспаться, на мир медленно взглянуть, спокойно, меланхолично…

Машина въехала в подлесок и замерла, укрытая плотно ветвями ольхи, окруженная зарослями орешника и волчьей ягоды. Буров беззвучно открыл дверцу; свет в салоне не зажегся.

– Как? – наморщил лоб Корсар.

– Ну, с меланхолией я, наверное, погорячился, а вот флегмы бы добавить – стоит. Палить по всему, что движется, – не велика наука.

Буров легко, словно игрушечный, вынул из крытого кузова ручной пулемет Калашникова. Прищелкнул магазин, передернул затвор, огляделся, констатировал:

– Туман – это хорошо. Звуки в двух шагах скрадывает – не расслышать. – Вздохнул: – Ты мне, Корсар, диспозицию все же растолкуй заново, а? А то ты очень уж при встрече накоротке все выложил; хотелось бы подробнее: кого огорчать станем, и – насколько конкретно? Пуля, сам понимаешь, дура, залепишь не туда, дырку уже не запломбируешь…

– «Хочешь, я тебе спою – слушай…»

– Помню. Эдита Пьеха пела. Когда тебя еще не было.

– А ты был, Бурый?

– Вестимо. Только маленький шибко. В пеленки писал. Я же старше тебя, Корсар. Забыл?

– Выветрилось. Ну, слушай: на хуторе, оно же поместье, двое. Женщина лет около тридцати, Ольга Белова…

– Не продолжай, я ее помню – корреспондентка какого-то журнала. Ее трудно забыть – такая вся из себя… Кто второй?

– Мужчина, с виду – лет семидесяти с небольшим, но крепкий, здоровый, бодрый. Может, ему и не семьдесят, а семьсот…

– Столько даже черепахи не живут!

– У нас – не живут, морозы, а в Индонезии – очень даже может быть.

– Ага. Значится, Кощей Бессмертный у нас тут нарисовался. «В заповедных и дремучих страшных Муромских лесах всяка нечисть бродит тучей…» Его убить вообще-то можно?

– Неверно ставишь вопрос. Верный вопрос: нужно ли?

– Ты сначала на первый ответь!

– Как показывает практика, да. Ты и сам знаешь. Пуля, выпущенная из автомата Калашникова, даже специального и усовершенствованного, с укороченным стволом, пламегасителем и прочей дребеденью…

– …Пробивает с трехсот метров рельс. Убедил. А вот теперь скажи: нужно ли?

– Давай, Бурый, я тебе вкратце все же диспозицию обрисую, как ты просил сначала, а? Все просто, как тульский пряник: они, девушка и старик, или – цель, тогда…

– «Шел я лесом, видел беса, бес картошечку варил…» О, вспомнил! Смерть Кощеева – в яйце! Только не помню, в левом или в правом! Ну – это ничего. Очередью – срублю оба! А конец – делу венец! Правильно мыслю?