Большая книга ужасов – 61 (сборник) - Евгений Некрасов

– Не обижайся! – Ирка тащила сорняки с таким рвением, будто они растут от ядра Земли, не меньше. – Подумаешь, родинка, никто ж не смеялся! Пахомова вон, весной за приворотным зельем к Тетьнюсе ходила, так та ее на смех подняла, да еще родителям рассказала.

– Это когда ее месяц потом из дома не выпускали?

– Ну да! А у тебя просто родинка, тьфу! – Она картинно плюнула на грядки и уставилась так выжидательно, что я сказала:

– Меня тоже из дома не выпускают. – Да и вывалила ей все про поездку и Костика.

– Практика студентов-археологов?! – Ирка даже траву рвать перестала. – Класс! То есть мать у тебя зверь, туда не пускать!

Я кивнула: точно, зверь.

– А сама не боишься? Могильники, мертвяки…

– Она то же самое говорит. И вспоминает какую-то Египетскую, что-то с ней на раскопе случилось не то. А меня из-за этой пирамиды…

– Когда? Погоди-погоди, знакомая фамилия…

Я фыркнула: еще бы не знакомая! Но Ирка уселась прямо на грядку и принялась тереть грязным кулаком лоб с таким видом, будто решает контрольную.

– Была в поселке Египетская! С твоими в одном институте работала, не помнишь, что ли? Ну дед еще твой их троих на работу возил: отца, мать и эту… Ну?

Я изобразила задумчивость, в надежде, что Ирка сама мне все расскажет. Плохо помню деда, маленькая была. Помню его фигуру около печки: дед открывал дверцу, разувался и протягивал ноги к самому огню. Смешно вздрагивал, случайно касаясь пальцами горячего металла дверцы. Закуривал вонючую папиросу и, согнувшись пополам, выдыхал в печку дым. Меня он звал Екатериной, даже когда сажал на горшок. Он приносил мне из леса «подарок от лисички» – лежалые бутерброды, которые взял с собой, уходя, да так и не съел в азарте грибника. Мать с отцом смеялись, потому что те же самые бутерброды, сделанные при мне за столом, я есть не хотела. Другое дело: подарок от лисички!

Дед умел со всеми ладить. Родителей и эту третью он возил на работу каждый день в город: пятьдесят километров туда и обратно. Они тогда еще работали в одном институте, даже на одной кафедре, но матери пришлось уйти, когда родился Костик. Это было через год после смерти деда. Почти сразу же уехал отец, а я стала не Екатериной, а Катькой. Точнее, Катькой-поиграй-с-братом, или Катькой-приберись, Катькой-помой-посуду, Катькой-иди-в-огород. Из человека я превратилась в набор функций, вроде микроволновки с кнопочками. Плохо помню деда, но прекрасно помню, как жизнь поделилась на до и после.

– Да возил еще кого-то вроде…

– Вот! А потом эта тетка пропала. Уехала со всеми на раскоп, а вернулись без нее. У нее в деревне родни-то не было, никто не ждал, не искал. Твои отмалчивались… Я думала, ты что-то знаешь.

– Можно подумать, кто-то обсуждал это при мне!

Странно, что Ирка помнит такие вещи. Она не старше меня, значит, ей было тогда, как мне, года четыре, а то и меньше. Она встала наконец-то с грядки и теперь отряхивалась, поглядывая на меня так, будто я виновата, что она джинсы испачкала.

– Хочешь зайти штаны почистить? – Я сперва предложила, а потом подумала, что именно этого она и хочет. Ей не терпится самой расспросить об этой Египетской. Не меня, конечно.

Ой, не вовремя! Пока я в огороде – меня нет, а значит, нет ни поездки, ни проблемы. Как только я появлюсь, да еще с этой Иркой, которая будет расспрашивать о раскопках десятилетней давности, мать тут же вспомнит, с чего все началось, и сама позвонит отцу, чтобы не приезжал завтра. М-да, кто меня за язык тянул…

– Ой, давай! А мать-то дома?

Я пробубнила какое-то «угу» и повела Ирку к себе, на ходу придумывая ей казни. Вон, в колодце вода уже остыла, сведет руки-ноги – и привет… Шучу.

– Теть Лен! – Эта проныра даже кеды не успела скинуть. – Теть Лен, мы тут с Катькой поспорили, что с Египетской-то случилось? Она говорит: «Мертвяки утащили», – а мне кажется, ерунда. Мы ж маленькие были, не помним. – Второй кед Ирка сковырнула уже на пороге кухни, пнула и проследила краем глаза его путь под шкаф, где последние десять лет пылились отцовские рыболовные снасти. Шкаф на полкоридора, и половина удочек под ним не зачехлена. Ох, напорется кто-то на крючок, когда доставать полезет!

Мать не ожидала такой атаки, растерялась, но быстро вернула лицо:

– Какая еще Египетская? Вы ж под стол пешком ходили, когда она пропала… На вот сухариков погрызи, я сегодня с обедом запаздываю. А ты, – глянула она на меня, как будто я выдала Ирке военную тайну, – не болтай глупости. Никто ее не утаскивал, сама куда-то сбежала. Мне вообще иногда кажется, что не было у нас никакой Египетской.

– Пирамиды были! – выкрикнул из комнаты Костик. Не надоело еще…

Ирка уселась на краешек скамейки, цапнула из блюда сухарик и заныла:

– Ну теть Лен!

– Это было десять лет назад!

– Страшная история! – подхватила Ирка. – А вы скрываете!

– Да ничего я не скрываю! – Мать отмахнулась и тоже взяла сухарик. Я подумала, что на этом разговор кончится, но нет, она просто напрягала память.

– Мы тогда с третьим курсом на практику ездили в Синие Горки. Египетская у них методистом была. И главное, полигон-то учебный, вдоль-поперек перекопанный, кило керамики найдешь – уже счастье. А мы захоронение нашли… То есть даже не захоронение, на том месте раньше озеро было.

– Утопленников?

– Да, если тебе так понятнее. Третий курс – уже большие ребята, вскрыли аккуратненько. И странное дело: все скелеты лежали в одной позе: руки-ноги за спиной, сами как будто выгнуты…

– Они связаны были! – ахнула Ирка.

– Факт. Так расправлялись с женщинами, подозреваемыми в ведовстве. Связывали крестом: правая рука – к левой ноге, и наоборот. А потом бросали в прорубь. Считалось, что ведьма не утонет.

– А эти, получается, утонули?

– Да. Непонятно только, откуда столько взялось на маленьком участке. Мы в шести квадратах троих нашли!

– И что?

– Да почти ничего, Ир. Перепугались все, конечно, ну да плох археолог, который скелетов боится. Поднимать без начальства такие вещи нельзя, мы вскрыли, позвонили в институт и стали ждать решения. А пока ждали, пол-лагеря разбежалось. Звуки какие-то мы слышали по ночам.

– Мертвяки стонали, – со знанием дела отметила Ирка.

– Вряд ли. Лагерь от раскопа – километрах в пяти, а все равно было какое-то чувство… Присутствия чужих. Ребята какие-то стали все пришибленные, как будто не высыпаются. Три девочки заболели сразу, их домой отправили…

А потом студенты стали убегать. Предыдущие хотя бы отпрашивались по болезни, а эти – как от пожара. Отец твой все телефоны их родителям оборвал, но ничего, до дома добрались.

И вроде ничего такого не происходило, а все равно страшно… Да! Как озеро вскрыли, лагерь просто атаковали жабы. Они ж сырость любят, а мы в степи, где за весь месяц ни дождинки не выпало. А жаб – видимо-невидимо было. Идешь с утра в столовку, они вдоль дороги сидят, смотрят. Ты бежишь, как уголовник сквозь строй, в кино небось видели? Только овчарки не гавкают, зато квакают жабы. В палатки забирались да чуть ли на стол не лезли! Подозреваю, что часть девочек разбежалась от них.