Психология манипуляции. Феномены, механизмы и защита - Евгений Леонидович Доценко

принудит, не обведет — то пропадает жизнь. Манипуляция — это сама жизнь в отношениях людей. Это нормальное (в смысле общераспространенной нормы) взаимодействие, это элемент неформальности в отношениях, сторона сложившейся культуры производственного взаимодействия. Такова она до тех пор, пока не становится единственным средством достижения целей, превращаясь в деформированные личные качества манипулятора. В этом смысле вполне оправдан пафос книги Э. Шострома. Если же манипуляция используется эпизодически и адекватно ситуации, то ее скорее следует признать жизненно необходимым средством управления.

В-третьих, без манипуляции снижается психологическое качество управления: с устранением манипуляции исчезает тонкость управления, уменьшается палитра используемых средств. У руководителя, не использующего или не владеющего манипуляцией, возникает риск соскальзывания к более грубым средствам управления. Это плодит недовольных среди подчиненных, растет вертикальное противостояние. Манипуляция же — смягчает... Умеренное использование манипуляции снижает конфликтность, создает мирную атмосферу и наряду с другими приемами позволяет повысить качество управления. Возникает нечто, напоминающее такт: начальник имеет право и приказать, но щадя самолюбие работника, высказывает лишь свою озабоченность некоторой проблемой, рассчитывая на «понятливость» подчиненного.

Разумеется, отсюда произрастают и случаи злоупотребления манипуляцией, когда она становится средством самоутверждения начальника за счет подчиненных, способом решения своих личных проблем, достижения корыстных целей и пр. Но даже если управленец и не выходит за пределы заботы об интересах организации, нередко случается, что этими интересами оправдывают ущемление прав или личного достоинства подчиненных. Поэтому уместно обсудить проблему, до какой степени в угоду интересам организации (учреждения, фирмы) возможно пренебречь интересами работника, нанятого ею?

Можно привести как минимум два ответа. Первый — степень пренебрежения определяется тем, насколько этого работника удается удержать на данном рабочем месте. Стоимость рабочей силы — это стоимость удерживания работника на предприятии. Если ему вообще некуда деваться, то он будет держаться за свое место и наймодателю обойдется заметно дешевле. К. Маркс указывал, что стоимость рабочей силы определяется объективно, социально: культурой общества, сложившимися взаимоотношениями, экономической структурой и т. д. Данный ответ — верный в рамках социологического подхода — оставляет в стороне сущностные качества человека, сводя всю проблему к рыночным отношениям покупателя и продавца.

Второй ответ на вопрос, до какой степени в угоду интересам организации можно пренебречь интересами работника, касается различия (или неразличения) собственно личностных особенностей человека и его инструментальных качеств. Когда работник нанимается, то что он предлагает на продажу, что сдает в эксплуатацию? (Заметим, сам позволяет себя эксплуатировать.) Несомненно, свою квалификацию, здоровье, силы, время и даже человеческие качества: способности, черты характера, компетентность в общении. (Распространено мнение, что «хороший человек — это не должность» и что зарплату платят за работу, а не за «красивые глазки». В действительности зарплату платят даже за характер и умение ладить с людьми. Это выражается в том, что на определенные должности людей подбирают по их личностным качествам, а по сокращению штатов — при прочих равных — в первую очередь увольняют скандалистов и неудобных.) Однако, предлагая для использования свою квалификацию и все, что требуется для работы, в нормальных условиях работник не собирается продавать свои душевные свойства: самоуважение, человечность, безусловную значимость индивидуальности и пр. Другими словами, на работу он приходит как человек, готовый по роли, по должности (должен потому, что сам пообещал) исполнять свои обязанности. И в служебных рамках он обязан подчиняться начальнику. Но как человек, как личность, как индивидуальность он равен начальнику. По крайней мере так было бы «по-человечески», то есть в соответствии с общечеловеческой нормой.

Именно эту человеческую грань и переходит тот менеджер, который, имея право распоряжаться подчиненным по должности, присваивает себе право распоряжаться человеком как личностью. Это отношение к подчиненному может проявляться в разных формах: в подавлении или прямом доминировании, в манипулировании, в унижении — явном и грубом или утонченном и завуалированном. В известной степени, манипуляция лучше, чем жесткий приказ, а мягкое принуждение лучше, чем грубое попирание достоинств людей. Но основная проблема — посягательство на личность — при этом не решается, а лишь загоняется в личностную глубину. Защититься от принуждения и уничижения трудно — по ситуации, но все же легче, чем от манипуляции, поскольку противостояние в основном межличностное. При манипуляции конфликт становится внутриличностным, поэтому его заметно труднее распознать и труднее разрешить конструктивно, поскольку борьба с другим усложняется борьбой с самим собой.

Одно обстоятельство особенно способствует проманипуля-тивным пристрастиям управленцев. Манипуляция позволяет решить крайне привлекательную задачу: переложить ответственность за принятое решение на подчиненного. Регулярная практика такого рода ведет к тому, что власть гипертрофированно накапливается в руках власть предержащих, тогда как управляемые оказываются перегруженными гиперответственностью.

Характерная для наших дней переориентация с явного (внешнего) принуждения на неявное (внутреннее) оживляет интерес к негрубым методам психологического воздействия. Отчасти этим может быть объяснен нынешний бум на все психологическое. Психолога или психологические службы менеджеры содержат, как правило, не из гуманных побуждений. Ведущую роль играют прагматические соображения: освоить более мягкие методы управления (грубые все хуже срабатывают), сделать подчиненных более чувствительными к неявному управлению (чтобы скрыть сам факт воздействия), снять излишнее напряжение (мешающее работе) и пр.

* Когда кто-то начинает продавать свое чувство достоинства, моральные и ценностные предпочтения, человеческую верность, мы относимся к таким случаям однозначно негативно, справедливо усматривая здесь сделку с совестью.

В этом отношении управленцы следуют тенденции, характерной также для государственной эволюции. Еще до недавнего времени наше государство ориентировалось на доминирование как ведущий тип межсубъектных отношений и характерные для него средства управления: приказ, принуждение, подавление. Сейчас, охваченные горячкой переделок, наши лидеры — и мы все с ними — устремились к демократическому государству. На первых порах кажется, что там-то уж большинство наших бед будут сняты. При этом мы отмахиваемся от мысли, что в новых условиях новыми будут и проблемы.

Демократическое государство лишь де-юре строится на принципах уважения прав человека. Де-факто же эти права систематически и закономерно нарушаются. Причина в том, что главной ценностью в большинстве видов общественной практики и повседневной жизни является борьба — стремление получить односторонний выигрыш, как правило, в ущерб противоположной стороне. Данное противоречие успешно затушевывается применением скрытых методов борьбы, следовательно, и нарушения прав человека, таких как вмешательство в процесс личностного развития, в процессы принятия решений. Демократическое государство в том виде, как оно сложилось в большинстве развитых стран, больше"тяготеет к манипуляции как ведущему типу межсубъектных отношений. (88% отечественной литературы, посвященной манипуляции, представляет собой критику манипулятивной практики буржуазных органов массовой информации (по фондам ИНИОН за период с 1981 по 1991 г.) Любопытно, что большая часть аналогичной англоязычной литературы — о том же). Именно к такому