Крылья черепахи - Александр Громов

Я помотал головой.

– Может, нанопитек?

– Мне бы твою уверенность… – Феликс вздохнул. – Но я рад, что оружие попало к Коле, а не к кому-то другому. Не худший вариант… На рожон ради нас он, пожалуй, не полезет, но хотя бы считает, что вместе легче выжить, и то хорошо.

Да, хорошо, подумал я, по очереди оглядывая их всех: Феликса, Колю, Леню, Матвеича, Викентия, Инночку, Марию Ивановну и Надежду Николаевну. Дорогие мои! Все-таки мы уже не просто так и не каждый сам по себе, мы – нарождающаяся команда. Тошнотворный голливудский штамп: «Мы – команда»… Пусть тошнотворный. Стерпим. Зато теперь уже до каждого дошла простенькая обидная истина: бывает так, что пресловутая ценность человеческой жизни обращается почти в ничто, в бесконечно малую величину. Кто мы такие? На каком основании полагаем себя высшей и неприкосновенной формой живой материи? О том, какие мы неприкосновенные, охотно расскажет нильский крокодил или медведь-шатун, не говоря уже о чумной бацилле… Кто считается с бесконечно малыми величинами? Чего стоит голливудский ужас человека, пожираемого акулой? А человека, пожираемого человеком? В переносном или даже прямом смысле? Каннибализм у нас еще впереди, но он неизбежен, в этом почти нет сомнений. Чего стоят все рассуждения гуманистов, когда дело оборачивается так, что можно выжить лишь за счет другого?..

И тут у команды шансов неизмеримо больше, чем у одиночки.

Милена Федуловна, одиночка по природе, скорее свихнулась бы окончательно, чем согласилась пополнить собой нашу команду. Но она умерла за нее, и я больше не скажу о ней ни одного обидного слова…

– Пусть даже она убила Бориса Семеновича, – сказал я вслух.

– А? – переспросил Феликс. – Ну да. Странное дело, никогда бы на нее не подумал…

– А сам что говорил? – подковырнул я. – Напомнить? Насчет психологических мотивов, и все такое…

– Мало ли что я говорил, – вздохнул Феликс.

– С камешком что будем делать? – спросил я.

– Кому он теперь нужен… – Феликс пренебрежительно пожал плечами. – Пусть едет с нами, раз места не занимает и еды не просит. Можно отдать его Лене, пусть играется. А можно оставить Инночке, все-таки она нашла. Знаешь, по-моему, ты думаешь не о существенном…

Кивнув в знак согласия, я поднялся с корточек. Остров медленно таял в дымке за кормой. Впереди сияла под солнцем вода, только вода, и ничего, кроме воды. И мне следовало думать о людях, а не о камнях.

Феликс тоже встал и долго смотрел вперед. Сейчас он как никогда был похож на статую с острова Пасхи, но я даже не улыбнулся. Я просто кивнул ему. Он заметил и ответил тем же. И мы пожали друг другу руки, поняв без слов, что наконец-то пришли к полному и окончательному консенсусу.

Нам будет трудно уцелеть во всей этой мокрой катавасии. Но мы попытаемся. Все мы, плывущие на плоту.

Мы – команда…

ЭПИЛОГ

I. Дневник Виталия Мухина

29 марта. Забортную воду невозможно пить, и мы собираем дождевую, используя кровельную жесть и даже рубероид. Вчера прошел небольшой дождь, мы потом сняли парус и выжали его в ведро. Пресной воды все равно не хватает, поэтому Феликс установил норму: полкружки в день. Я считаю, что он прав, хотя не меньше других маюсь от жажды. Стараюсь поменьше разговаривать, чтобы не сушить рот. Слюна – комком.

То и дело попадаются трупы людей и животных, да и сейчас по левому борту плывет, задрав ноги к небу, корова со вздутым брюхом. А сколько трупов не всплыло! Вода, как видно, продолжает прибывать: только что мы свободно проплыли над затопленным лесом – из воды мало что торчало. Если так пойдет и дальше, то скоро у нас начнется топливный голод – придется вылавливать и сушить плавник.

Видели еще один плот, похуже нашего, без мачты. Хотели было сблизиться на предмет обмена информацией, но оттуда нам показали ружье. В общем-то люди в своем праве. С попутным ветром мы медленно обогнали их и, наверное, больше не увидим.

Не больно-то и хотелось, откровенно говоря.

30 марта. Ночью нас сильно потрепало настоящей бурей – с ураганным ветром, ливнем и даже градом. Волны перехлесты вали через плот. Ветер сорвал парус и повалил мачту на Надежду Николаевну – та, к счастью, отделалась ушибами. Наверное, именно оттого, что рухнула мачта, в нас не попало ни одной молнии, хотя я трижды видел, как ослепительные столбы падали в черные волны совсем недалеко от нас, а от грома закладывало уши. И этот кошмар продолжался почти до рассвета. Никому не пожелаю вынести такую ночь. Плот скрипел, ходил ходуном, вбитые в дерево скобы и гвозди лезли наружу. Не сомневаюсь, что, продлись шторм еще два-три часа, наше неуклюжее плавсредство разметало бы по бревнышку, и все со мною согласны.

Весь день ушел на починку порванных снастей и попытки как-то укрепить «корпус». Как его, черт побери, укрепишь, если нет ни одной свободной скобы? Если нет топора и долота для врезки дерева в дерево? Обвязать потуже проводом? Так нет и провода, весь ушел на ванты, да и тонкий он. Веревками из простыней и пододеяльников? Ага. Лучше уж шнурками. Решили искать еще не затопленную, но уже, конечно, обесточенную ЛЭП или телеграфную линию и разжиться толстой проволокой. А пока мы вбили скобы на место, кое-как укрепили мачту и подняли запасной парус.

31 марта. Укрыт рубероидом, болею соплями. Сказался вчерашний ночной аврал. Написал о наших злоключениях вплоть до смерти Милены Федуловны. Тетрадь кончились. На внешнюю среду и глядеть не хочется, а внутренняя напрасно алчет водки, которой нет. Дико хочется курить. А Матвеич страдает брюхом, и фталазол бедолаге не помогает. Говорили же ему, чтобы не ел ту щуку, тухлая она, а он: буряты, мол, едят, я сам об этом читал, а я, мол, чем хуже? Потом-то признал, конечно, что он все-таки хуже бурята, но было поздно.

Ничего, оклемается.

На Надежду Николаевну нагадила чайка. Мария Ивановна и Леня мудрили полдня и ухитрились смастерить квадрант из наклеенной на фанерку бумажки, испещренной карандашными делениями, и отвеса. Ночью Феликс замерил высоту Полярной. Вышло, что за неделю нас снесло на юг километров на четыреста. Хотя, конечно, точность измерения вряд ли превысила плюс-минус два градуса, а это больше двухсот километров, между прочим!

А все-таки приятно знать, что мы дрейфуем на юг, а не на север. Как хорошо, что хулиган Гордей Михеев, погасивший взглядом Полярную, существует только в моем недописанном романе!

Вряд ли я когда-нибудь допишу этот роман. В ближайшее время в наибольшем спросе у читателей будут не романы, а наставления по рыбной ловле на открытых водоемах. Мировой океан – без сомнения, открытый водоем.