Крылья черепахи - Александр Громов

– И увидел я мертвых, малых и великих, стоящих перед Богом, и книги раскрыты были, и тая книга раскрыта, которая есть книга жизни; и судимы были мертвые по написанному в книгах, сообразно с делами своими…

– Стрелять буду!

– И смерть и ад повержены в озеро огненное. Это – смерть вторая…

– Назад, сука старая! Стреляю!

Бульдог, окончивший орошать сосну, глухо зарычал. Затем, выбрасывая лесной сор из-под коротких лап, припустил за хозяйкой.

– И кто не был записан в книге жизни, тот был брошен в озеро огненное…

Оглушительный выстрел ударил не в Викентия – в старую надменную учительницу. Ее швырнуло назад, как тряпку. Викентий кинулся бежать, петляя, упал, покатился… Чуть опередив меня, с плота спрыгнул Феликс, вооруженный колуном, за мной – Коля. Милена Федуловна еще падала навзничь, когда убийца передернул затвор и навскидку послал второй заряд в мчащегося на него бульдога. Сбоку ударила двустволка – не в нас, опять в собаку. Короткий взвизг боли – и в следующее мгновение разъяренный бульдог повис на руке убийцы своей хозяйки, всей своей наивной собачьей душой мечтая достать до горла…

Крик, взвизг, удары. Уронив ружье, укушенный раз за разом бил бульдогом о сосну, а собака, в которой вряд ли осталась хоть одна целая кость, больше не– визжала, но и расставаясь с жизнью, все никак не хотела разжимать челюсти…

Прыжок, прыжок, прыжок!.. Это было безумие – но мы, безоружные, атаковали вооруженных. Хотя, конечно, у Коли был нож, а Феликс воинственно размахивал колуном – но много ли ими навоюешь против ружей?..

Выстрел грянул почему-то сзади – не такой хлесткий, как из ружья, но короче и громче. Камуфляжный крепыш без вскрика покатился вместе с бульдогом. Коля выстрелил еще раз – в другого. У него был пистолет!

Ответный выстрел был сделан явно второпях: визжащая картечь ударила в сосну, выбив облачко измочаленной коры. Коля, ведя стволом вслед убегающему, выстрелил еще дважды и бешено сплюнул.

– Ушел! Ушел, сука! Ух, я его…

– Стой!

Камуфляжный лежал без движения – пуля вошла ему в голову над ухом. С той стороны пригорка трещали кусты – второй грабитель уходил, не желая боя. Коля ринулся вправо, в обход. От плота к нам бежали Леня и Матвеич, оба с тяжелой одышкой.

– Назад, все назад! – звал Феликс. – Ружье возьми! – Это мне. – Собаку – на плот! Викентий, бегом к бабушке, быстро найди ей валидол! Коля, тебе говорю, назад! Все назад! Отчаливаем!..

Я понял его мысль. Как ни кипело сердце загнать второго грабителя, как зверя, и прикончить в два ствола, Феликс, как всегда, был правее, всех правых. Незачем бегать, подставляя себя под картечь: удовольствие от мести не стоит риска. Черт с ним, шакалом, пусть остается прозябать на клочке суши, становящемся с каждым днем все меньше и меньше…

Еще неизвестно, что лучше. А спасшая нас собака с застывшим навеки оскалом… что ж, это только мертвая собака. Конечно, стоило бы ее похоронить, она нам здорово помогла, но мы не можем позволить себе роскошь хоронить пищу…

О том, чтобы похоронить хозяйку собаки, никто не помышлял. Задерживаться было опасно. От мертвого тела Милены Федуловны к плоту бежала Инночка – я и не заметил, как и когда она соскочила на берег. Зажав нечто в кулаке, она пронзительно кричала. Я не мог разобрать ее слов.

– На плот, на плот! – ревел Феликс. – На весла! Мы с Колей держали остров под прицелом, пока плот не отошел от него метров на сто. На таком расстоянии было нечего опасаться картечи.

– Ты же говорил, что Рустам забрал твой ствол, – негромко напомнил я.

– А это и не мой. – В больших ладонях Коли пистолет казался детской игрушкой. – Это «беретта джетфайр» Бориса Семеновича. Легкая вещь, удобно в кармане носить. Он и носил во внутреннем кармане куртки.

– А-а…

Остров маячил уже за кормой– мы обошли его по широкой дуге. Усилившийся ветерок плотно надувал парус, и в гребле не было никакой необходимости, но я греб во всю силу, отобрав весло у запыхавшегося Матвеича. Я положил весло только тогда, когда понял: никакая работа не поможет мне забыть спокойное, умиротворенное лицо Милены Федуловны с широко раскрытыми глазами, в которых не осталось и следа безумия.

Не бывает безумных мертвецов.

Мы оставили ее там, на острове; никто не предложил устроить ей погребение по морскому обычаю. Ведь она так хотела найти землю среди воды.

И она нашла ее.

– Смотрите! – вдруг сказала Инночка. – Вот что у Милены из кармана пальто выпало.

На ее ладони, весело сверкая и переливаясь чистыми зелеными бликами, лежал необработанный кристалл изумруда. Тот самый, карат на двести.

– Вот гады! – свирепо булькал Леня. Его устрашающе трясло, он и через час не сумел успокоиться. – Нет, ну я понимаю: охотники, и все такое… на природу потянуло. Ну водой их отрезало, тоже могу понять. Ну горушку топит помалу… Так не сиди сиднем! Здоровые же мужики! Топор небось есть, дерева вокруг сколько угодно, ну и строй плот, как мы! Да мы бы им и пилу дали… на время. Не-ет, дождаться других и отобрать, блин, проще! Правильно ты их, Коля, гады они, и все такое. Надо было и второго срезать…

– Патроны пригодятся, – лаконично возразил Коля, уже остывший после схватки и малословный, как всегда.

Устроившийся на носу Феликс, задрав рубаху и морщась, как обыкновенный пациент, мазал йодом длинную царапину на боку, оставленную картечиной. Повезло…

– Ты знал, что у него есть пистолет? – спросил я шепотом, подсаживаясь поближе к нему на корточки.

– Что?

Хлопал на ветру парус и заглушал тихие звуки. Я повторил погромче.

– Догадывался, – ответил Феликс. – Понимаешь, телохранители телохранителями, но и у самого Бориса Семеновича должно было быть что-то на самый крайний случай. Вот только на следующий день после убийства, когда я потщательнее покопался в его вещах, никакого пистолета там не было. Почему, как думаешь?

– Потому что Коля успел взять его раньше тебя, – кивнул я. – И ты молчал?

– А зачем мне было об этом трепаться? Чтобы все снова начали дергаться? Спасибо. Да, я не знал, зачем Коле оружие – против нас или наоборот. Просто надеялся на лучшее.

– Мне-то мог бы сказать, – упрекнул я.

– Допустим, сказал бы. Что дальше?

– Не знаю… Мне кажется, мы вдвоем могли бы…

– Напасть и отнять? – с усмешкой договорил Феликс. – У этого амбала? Остынь. Я умею чинить конечности, а не шеи. Он бы нам их посворачивал голыми руками, это я тебе говорю. Между прочим… после меня в номер Бориса Семеновича заходил еще кто-то. Я это точно знаю – приклеил к двери волосок… По-моему, кто-то не только заходил туда, но и, вроде меня, копался в вещах… Кто. Бы это мог быть– случайно, не ты?