Рыжие волосы, зеленые глаза - Звева Модиньяни

— Знаешь, что я тебе скажу, Дженни Кинкейд? Завидую тому, кто тебя любит. Что касается меня, надеюсь вскоре снова тебя повидать. — Он подумал в эту минуту о предстоящей поездке в Англию для подписания контракта с «О'Доннелл».

— Ты хочешь сказать, что будет следующий раз?

— Надеюсь, что очень скоро, — пообещал он.

Они распрощались в По в тот час, когда последние лучи заката догорали на горизонте.

Он готовился к отъезду в Модену, она — в Лондон.

— Я напишу о тебе хорошую статью, — сказала Дженни на прощание.

— Сохрани для меня экземплярчик. Вот выучу как следует английский и смогу оценить ее по достоинству, — ответил он.

Они обнялись, и через секунду Мистраль уже не думал о ней.

Энцо Феррари вновь вышел с ним на связь в июле, и на этот раз Мистраль отправился в Маранелло. Было жарко, как в преисподней. Волны горячего воздуха плясали над корпусами сборочных цехов. Как только он вошел в ворота храма мирового автомобилизма, к нему подошел высокий худощавый молодой человек с живыми и проницательными глазами.

— Я Ренцо Карони, управляющий «конюшни» Феррари. Мы вас ждем, — начал он приветливым и уверенным тоном.

Они обменялись энергичным рукопожатием.

— Просто не верится, что я здесь по приглашению великого человека, — признался Мистраль.

— Значит, у вас есть для этого данные. Командор[38] не теряет времени с людьми, к которым не питает уважения, — сказал Карони, широким жестом приглашая Мистраля укрыться от африканской жары в здании конторы.

Мистраль сочувственно улыбнулся сопровождающему, но задержался во дворе, не желая переступать порог здания. Ему нравилось осматриваться вокруг, любоваться заводскими корпусами, в которых создавались шедевры мировой автомобилистики. Тут он увидел, как в дверях одного из цехов появились двое мужчин и женщина. Одного из вышедших во двор он сразу узнал: это был Энцо Феррари. Несмотря на почтенный возраст, он шел энергичным шагом. Второй был светловолосым великаном, своим обликом он напомнил Мистралю древнего викинга. Между ними шла молодая дама. Высокая, тоненькая, она грациозно и легко переступала по раскаленному асфальту заводского двора, как манекенщица по подиуму на показе высокой моды.

Ее стройный стан был туго стянут шелковым платьем, желтым в черный горошек. На ногах — черно-желтые босоножки на головокружительном каблуке, на руках — длинные желтые перчатки выше локтя. Волосы были спрятаны под широкополой шляпой из черной соломки, большие солнечные очки скрывали глаза и часть лица.

Мистраль был очарован красотой женщины. Может, это особа королевской крови, подумал он.

Эта женщина казалась существом не от мира сего, и в то же время, когда она в сопровождении двух мужчин прошла в нескольких метрах от него, Мистралю почудилось в ней что-то странно знакомое.

— Ослепительна, — прошептал он ей вслед, провожая глазами всех троих. Они явно направлялись к воротам.

— Здесь, в Маранелло, бывает много красивых женщин, — заметил Карони.

— Вы ее знаете? — встрепенулся Мистраль.

— Я знаю его. Он предприниматель из Цюриха, его зовут Петер Штраус, — объяснил сопровождающий и добавил: — Давайте все-таки войдем внутрь, здесь расплавиться можно. Командор будет через минуту.

Мистраль неохотно дал увести себя в контору, хотя дуновение прохладного кондиционированного воздуха немедленно принесло ему чувство облегчения.

Они вошли в небольшой конференц-зал, уставленный кожаными креслами и диванами. Все стены были увешаны фотопортретами прославленных гонщиков.

— Хотите чего-нибудь прохладительного? — спросил Карони.

— Нет, спасибо. Ничего не нужно, — ответил Мистраль, рассматривая фотографии в рамках.

— Командор придает большое значение знакомству с вами, синьор Вернати. Скажу вам больше: не ссылайтесь на меня, но вы один из очень и очень немногих людей, с кем он пожелал встретиться лично.

Великий Энцо Феррари вскоре присоединился к ним и сразу же покорил Мистраля своим сердечным радушием.

— Я очень рад наконец-то встретиться с вами, — сказал он, крепко пожимая руку гонщику. — Мои люди положили на вас глаз уже очень давно. Я слышал о вас прекрасные отзывы. Это правда, что вы и в двигателях разбираетесь?

— Я давно уже с ними работаю. Меня можно считать приличным механиком, особенно если требуется скрутить проволочкой пару старых железок, — пошутил Мистраль.

Феррари сел в кресло, жестом приглашая Мистраля занять место напротив себя. Молодой человек ощутил на себе его изучающий взгляд, проницательный и острый, но не почувствовал смущения.

— Я ценю скромность в молодежи. Не люблю бахвальства, — продолжал Феррари. — Но я пригласил вас в Маранелло, конечно же, не по этой причине. Нет, никак не по этой, — добавил он, покачивая головой. — Я, как и любой конструктор гоночных машин, люблю находить пилотов, достойных меня и моих «болидов». В этом я похож на Чаплина. Вы меня понимаете? Я создал себя самого и окружающий меня мир по своему образу и подобию. Когда я выпускаю новую спортивную машину, то немедленно начинаю искать пилота, который смог бы играть на ней, как на скрипке. Поэтому должен сразу же предупредить вас: в тот самый момент, когда гонщик вступает в команду Феррари, мы с ним заключаем нечто вроде брачного договора, и этот договор предусматривает совместное владение имуществом из расчета пятьдесят на пятьдесят. Если бы у меня не было превосходных гонщиков, я ничего не сумел бы создать. С другой стороны, хороший пилот может проявить свои лучшие качества, только если работает со мной. Видите ли, синьор Вернати, я утверждаю, что автомобиль — это сумма технологии, вершина инженерной мысли, но если за рулем сидит идиот, все усилия, ушедшие на его создание, можно считать потраченными впустую.

— Вы очень ясно выразились, командор, — улыбнулся Мистраль, припоминая множество анекдотов, окружавших имя великого чудака.

— Давайте вернемся на грешную землю. К нам с вами, синьор Вернати. Мое предложение таково: вы становитесь членом моей команды. Поверьте, вы никогда об этом не пожалеете.

Мистраль вспомнил о рукопожатии, которым обменялся с Джонни Грэем при заключении договора, хотя фактически еще ничего не было подписано: он только собирался съездить в Англию. Участвовать в гонках на «Феррари» — это была золотая мечта любого пилота.

Старик преподносил ему уникальную возможность на серебряном блюде. Ему хотелось биться головой об стену, настолько невыносимо было разрываться между желанием принять заманчивое предложение и намерением сдержать слово, данное англичанам. Он не решался заговорить, и Феррари, нахмурившись, взглянул на него с подозрением.