Поцелуй шелки - Тессония Одетт

Я хочу спросить, почему он считает, что не заслуживает счастья, но не могу вымолвить и слова, не могу сделать хоть что-то, кроме как смотреть на его губы, когда он подходит ближе. Все еще опираясь предплечьем о ствол над моей головой, Дориан поднимает другую руку с моего плеча и подносит к щеке, чтобы мягко обхватить ее ладонью.

Мое зрение, как и разум, затуманиваются от ощущения его кожи на моей, от нежности его ласки, от холода, осознания, что он собирается поцеловать меня снова.

Тогда все будет кончено.

Мое проклятие разрушится.

Его жизнь оборвется.

Я жмурюсь в попытке прояснить зрение и вижу, как его губы приоткрываются.

– Я не должен был целовать тебя, – говорит он. – Я не могу этого сделать. Этот поцелуй способен уничтожить меня.

«Тогда не целуй», – пытаюсь сказать я, но мой язык не хочет произносить эти слова.

– Хотя я так сильно этого хотел. Каждый день с тех пор, как оттолкнул тебя, когда твои губы чуть не опорочили мои клятвы и не поставили под угрозу мое положение в церкви. Для меня ты – искушение, самый восхитительный способ пасть.

Он наклоняется ко мне.

Мои губы горят от темной магии, что роится в них, бушуя в ожидании его поцелуя. Его смерти. Конца их презренной власти.

Я стараюсь не двигаться, пытаюсь проглотить свой страх, остановить мое сердце от боли и разрушения.

– Почему ты убил фейри? – почти выкрикиваю я, прикрываясь этими словами, как щитом. Дориан останавливается, его губы в дюйме от моих.

– Что? – слегка отстраняется он.

– Когда ты был еще ребенком, – объясняю я дрожащим голосом. – Почему ты убил фейри?

Он убирает руку с моей щеки и прижимает ее к боку. Другой рукой он отталкивается от дерева, оставляя между нами еще несколько дюймов.

– Я никогда не говорил тебе об этом.

– Нет, не говорил.

– Тогда ты знаешь, кто я, – произносит он низким, хриплым голосом. – Знаешь… что я сделал.

Я киваю.

– Ты также знаешь о моем отце? Как он умер? О преступлениях, которые он совершил?

– Да.

Его губы кривятся от гнева.

– Сегодня я рассказывал тебе о своем прошлом, а ты даже не потрудилась сообщить. Вела себя так, будто ничего не знаешь.

– Пожалуйста, – говорю я срывающимся от отчаяния голосом, – просто скажи мне, как это произошло.

– Если тебе уже все известно, что еще я могу сказать?

– До меня доходили только слухи, поэтому мне нужно знать наверняка, что из этого правда.

– Имеешь в виду, слухи о том, что я убийца? О том, как я заколол морскую фею – существо, плененное моим отцом, закованное в железо, ослабленное пытками – и искупался в ее крови? О том, какой слабой она была, когда я расправился с ней? О том, что я вполне мог обезвредить ее одним ударом, но вместо этого нанес ей целых семь ножевых ранений?

Я отшатываюсь, мой желудок скручивает от отвращения. Пригвоздив Дориана взглядом, я отступаю от него, пока не чувствую, что снова упираюсь в дерево.

– Именно такой взгляд я помню, – качает он головой и издает горький смешок. – Так на меня смотрел каждый до того, как мама отправила меня в интернат. Так на меня смотрели сверстники, прежде чем запинать до потери сознания, называя при этом убийцей фейри. Спасибо за напоминание. Это заставляет понять, как права была моя мать, когда не хотела, чтобы я возвращался сюда. В конце концов, в своих действиях она действительно руководствовалась любовью. – С этими словами Дориан разворачивается и уходит от меня.

Я смотрю ему вслед, голова идет кругом. Я должна испытывать удовлетворение, ведь Дориан сказал именно то, что я и предполагала услышать. Он дал мне необходимую мотивацию закончить начатое.

Тем не менее я не могу избавиться от чувства, что он рассказал мне не всю историю. Есть что-то еще, и я хочу услышать это.

Я бросаюсь вслед за Дорианом и хватаю его за запястье как раз в тот момент, когда он достигает внешней завесы ивовых ветвей.

Он смотрит на мою руку. Я знаю, при желании он мог бы легко сбросить ее, но он этого не делает. Вместо этого Дориан медленно встречается со мной взглядом.

– Расскажи мне, что случилось, – прошу я.

– Что еще ты хочешь, чтобы я рассказал?

– Все. Что именно произошло? С чего все началось? Почему ты убил ее? Случившееся признали самообороной и… Я хочу знать почему.

Несколько мгновений он удерживает мой взгляд сузившимися до щелочек глазами. Затем его лицо медленно смягчается.

– Ты действительно хочешь знать?

– Да.

Дориан заходит обратно под дерево, возвращаясь в скрытое от любопытных глаз место. Скрестив руки на груди, он прислоняется спиной к стволу. Сейчас он выглядит таким усталым. Таким побежденным. Со вздохом он закрывает глаза и опускает голову.

– Летом, когда мне исполнилось десять, я неделю гостил в поместье моего отца.

Я задерживаю дыхание и жду, когда он продолжит.

– Тогда мой отец все еще казался мне героем. Я не понимал, почему мать ушла от него, и ничего так не хотел, как быть рядом с ним. Предполагалось, что это будет лучшая неделя лета. Я был убежден, что отец научит меня сражаться, поделится навыками брата ордена силы. Реальность оказалась столь далекой от моих ожиданий. Прошла неделя, а я едва ли видел отца больше нескольких минут в день. Большую часть времени он проводил вне дома, а по ночам спускался в подвал. Иногда к нему присоединялись и другие. На той неделе несколько вечеров подряд подъездная аллея была заставлена каретами. Мне было запрещено спускаться, так что логично, что со временем желание узнать, из-за чего весь шум, стало просто невыносимым. Это был мой последний день в отцовском поместье. Он снова куда-то ушел. Так что я поступил так, как поступил бы любой мальчик моего возраста – украл у него ключи и прокрался в подвал.

Он крепче сжимает руки на груди, отчего его плечи напрягаются.

– Вот тогда я и нашел его главный секрет. Бойцовский ринг. Не просто импровизированная арена, а нечто ужасное. Пол был залит кровью, повсюду в элегантных стеклянных витринах висело изготовленное из железа оружие, вдоль стен виднелись ржавые клетки. Все пустые. Кроме одной. Хотя кандалы в других подсказывали, что когда-то и в них кого-то держали. Я подумал, что кто бы ни остался в клетке, он уже мертв, поэтому подкрался поближе, чтобы узнать наверняка. В этот момент фигура зашевелилась, и я понял, что это фейри. Живая фейри. У нее были заостренные уши и коричнево-белая, покрытая шрамами и кровавыми царапинами чешуя.

Описание Дориана напоминает то, что когда-то сказала мне Зара.