Ирийские хроники. Заговорённый - Варвара Шихарева

Но Олден лишь горько усмехнулся:

- Эти ослы никогда не объединятся! А одного моего голоса - мало! Есть лишь один выход, но на него осмелятся немногие... Мы погрязли в суевериях, Хингард, и даже крошащие противника воины не пойдут против воли какого-нибудь свихнувшегося от старости пророка при храме...

- Я - пойду... - "Крыса " встал и ,положив свою ладонь на руку Олдена, добавил - Амэн меня никогда не баловал, но я люблю его и не хочу, чтобы он превратился в вотчину Единого...

"Карающие" были подняты Олденом за час до полуночи и их построение было бесшумным и быстрым, а затем те немногие , кто всё же осмелился противостоять жрецам , двинулись к центру Милеста. Достигнув Замковой части города, отряд разделился на две части - одна направилась к храму Единого, по мере приближения беря его в кольцо. Другая - возглавляемая Хингардом ,- направилась к зданию Совета Семи, в котором несмотря на поздний час продолжались бесконечные прения , на которых должен был присутствовать Илит. Его Хингарду было велено взять живьём.

... Бой начался без единого возгласа и продолжался так же в тишине - лишь хриплое дыхание сражающихся да звон стали нарушал воцарившуюся вокруг храма тишину. Олден усмехнулся - а кто сказал, что будет легко?! Храмовая Стража - как у поклоняющихся Единому, так и в других культах - набиралась из самых отъявленных фанатиков и обучали её долго и старательно, так что даже опытным, прошедшим не через одну битву "Карающим"было сложно управится с храмовыми воинами. Когда же первая линия защиты была пройдена и отряд Олдена ступил под сень храма, полегчало ненамного - зал они захватили за минуту, но основной бой продолжался в узких, полутёмных коридорах святилища. Размозжив голову ещё одному фанатику Олден тихо ругнулся - Илит окружил себя таким количеством бойцов, какого не было даже у Шенти! И вряд ли это было пустой данью тщеславию. Скорее всего, жрец Единого понимал, что насаждать свою веру в будущем ему придётся не только с помощью слова, но и меча...Да и жрецы других божеств вряд ли добровольно и бескровно уступили бы Илиту первенство!

...В отличии от Олдена, Хингард не встретил на пути особых преград - это должно было насторожить "Крысу", но он, счёв это за обычное ротозейство разрозненной Стражи Совета, вошёл в здание, оставив снаружи лишь двоих наблюдателей. Извивы коридоров тоже не составили для него труда - редких стражей и не вовремя высунувшихся слуг его воины убивали походя, но потом... Потом его отряд столкнулся с перегородившими ему дорогу "Доблестными" , а пытаясь перегруппироваться, убедился, что отходы им перегородили такие же железные, щетинящиеся мечами ,стены. Заранее приготовленная мышеловка захлопнулась, но гадать о том, кто из выбранных для ночного штурма воинов оказался предателем, Хингарду долго не пришлось. Из рядов "Доблестных" выступил закованный в латы Келтен и, усмехаясь, произнёс:

- Вообще то я готовил эту ловушку для Олдена, но раз уж в неё попался ты, то скажу это тебе :твои "Карающие" - хорошие ребята, но иногда они излишне красноречиво молятся "Мечнику"...

Хингард прищурился и ответив на насмешливую улыбку жреца Мечника настоящим звериным оскалом , взял меч на изготовку:

- Ну, значит теперь им предстоит искупить свою болтливость кровью! ..

... Боль ослепляла его , проникала под кожу и , сливаясь с его жилами и костями, превращалась в неотъемлемую часть искалеченного пыткой тела. И неудивительно - глубоко загнанные под кожу иглы и до бела раскалённые клещи не оставили на нём ни единого живого места , но палачи не отступали, нанося поверх ещё не заживших ран новые - ещё более мучительные... Он переносил их изуверства так же, как и давнишние наказания мачехи - молча, без крика , который мог бы показать его слабость или порадовать палачей, а затем проваливался в темноту... Но вечно находиться в мраке забытья было невозможно и теперь тонкие соломинки нестерпимо щекотали ему щёку и он повернул голову. Это простое движение взорвалось целым каскадом болевых ощущений , а его глаза встретились с мёртвыми глазами головы Хингарда. Насаженная на копьё и полуразложившаяся - она источала жуткую вонь и, по замыслу палачей должна была составлять ему кампанию . Шутка была злой, но Олден не возражал - соседство мёртвого Хингарда не могло его напугать, да и беседовать с отрубленной головой было приятнее, чем видеть лицо Келтена, во власти которого он теперь находился ...

-Знаешь, я никогда не думал, что мой несостоявшийся тесть - такой идиот. -Прошептал Олден спёкшимися до черноты губами.- Предав нас , он положил конец себе и своему культу. Илит не станет делиться полученной властью...

Злая , навеки застывшая на лице Хингарда усмешка была горбуну ответом. Олден попытался вытянуть вперёд руку и сковывающие её тяжёлые кандалы тихо зазвенели. Олден вздохнул : "Крысе" повезло - он умер так же, как и жил - смеясь в лицо врагам и забрав с собою на тот свет ни одного противника, а ему суждено заживо гнить в застенке. Ну, что ж - так тому и быть, но он , по крайней мере, попытался хоть что-то сделать, пока другие сидели, поджав хвосты...

Улыбка Хингарда стала ещё шире, а затем нижняя челюсть мёртвой головы отпала и она извергла из себя нечто, покрытое кровавой плёнкой. Олден всмотрелся в слабо шевелящееся с ним рядом на соломе существо и увидел, что это крошечный, недоношенный младенец... Его единственный ребенок, которого он упрямо пытался вытащить из тенет смерти , хотя и сам понимал, что мальчишка обречён...

- Ты счастливец, малыш. Проживя в этом мире считанные дни, ты не понял, в какую клоаку тебя занесло!..

Услышав хриплый шёпот отца , ребёнок повернул к нему головку, а затем, извиваясь всем телом, пополз к горбуну... Нет, к Олдену приближался уже не младенец... Золотой паук, с глубокой раной на спине, окружённой засохшими потёками его чёрной крови , с трудом передвигался по соломенной подстилке, стремясь занять своё место на груди у хозяина... Горбун судорожно вздохнул - видения в последнее время одолевали его всё чаще... Но шорох соломы, который был различим разве что для его обострившихся чувств, стал явственнее , а ещё через несколько мгновений обожженной груди коснулся холодный металл нервно подрагивающих лапок. Олден с трудом поднял руку и огладил приникшую к нему тварь:

- Ты нашёл меня... Даже здесь нашёл...

Ответом ему стало усиливающееся подрагивание. Паука Олден лишился ближе к концу битвы с объединившимися "Доблестными" и храмовыми Стражами Келтена. Уже понимая, что Хингард потерпел поражение и помощи ждать неоткуда, Олден закрепился в захваченном святилище и удерживал его до последнего - бок о бок с теми, кто готов был идти с ним хоть в саму тьму... Острая сталь разрубила нагрудник и горбун почувствовал смешанную боль двоих - себя и твари... Темнота залила глаза Олдена - он упал на колени , пальцы судорожно впились в пряжки нагрудника. Элри и Гец шагнули вперёд, прикрывая собою старшего, а Милт встал рядом с Олденом на колени и помог снять ему разрубленный доспех. Удар, долженствующий пронзить сердце горбуна, на деле только ранил его, но паук , умирая, содрогался на его груди и чёрная кровь твари смешивалась с алой человеческой... Олден сжал пальцами приникшую к нему тварь и едва слышно прошептал: "Потерпи...", а затем сделал единственно возможную вещь. Передав пауку изрядную часть своих жизненных сил и освободив от служения, он оставил тварь среди уже павших бойцов!.. Когда же "Карающих" вместе с израненным Олденом осталось всего пятеро, горбун , собрав остатки сил, метнул в окруживших их "Доблестных" сотканное им из собственной боли и крови проклятие...