Отряд - Алексей Евтушенко

– Крылатых чертей не бывает, – авторитетно заявил Майер.

– А какие же тогда бывают? – удивился старик Громов. – Крылатые они и есть. Да только вряд ли они в это дело вмешаются. С чего бы? По моим прикидкам, должно часов шесть-семь у нас быть в запасе. Если, конечно, ничего не случится.

– А вы знаете, где база?

– Догадываюсь приблизительно. Видел, как оттуда ракеты стартовали. Четыре штуки. Сначала две, потом сразу еще две. Ночь как раз ясная выдалась – далеко видно было.

– Все правильно, – кивнул Дитц. – Два раза в нас попали. Помнишь? Саша?

– Помню… Слушайте, а может, там, на базе этой, уже и боезапаса не осталось? Все по нам выпустили?

– Это было бы идеально, – вздохнул Юрий Алексеевич. – Но скорее всего что-то осталось. На подобных базах меньше пяти шахт не бывает. А в каждой шахте – ракета.

– Значит, одна еще осталась? – спросил Малышев.

– Как минимум.

– Всего-то? – пренебрежительно пожал плечами Валерка. – Стоило из-за одной в такую даль переться и подвергать опасности наши молодые жизни!

– Ну, во-первых, и одна ракета с ядерной боеголовкой в руках сумасшедшего или властолюбца – страшная угроза для всех, – ответил Юрий Алексеевич, – а во-вторых, ракет вполне может оказаться и больше пяти.

– Слушайте, Юрий Алексеевич, вы же говорили, что работали в школе учителем. Откуда вам известно, сколько там может быть ракет? – спросил Стихарь. – И вообще, как хоть она выглядит, база эта, чтоб ей?.. А то получается – найди то, не знаю что.

– Учителем в школе я работал уже после того, как два года прослужил на такой вот ракетной базе солда-том. Потом поступил в университет… Ну, возможно, и не на такой, но наверняка похожей. Вам же рассказывали, как такая база может выглядеть, а нового ничего я пока добавить не могу.

– Помню, помню, – проворчал Валерка. – Все под землей, а сверху только елочки да сосеночки. Разве что какой-нибудь аэродром неподалеку…

– Именно так.

– Ладно, – подвел итог Велга. – Все ясно. Ставлю задачу. Прибыть к объекту по возможности гораздо раньше противника и постараться вывести объект из строя так, чтобы с этим самым противником в бой не вступать. Их в несколько раз больше, они хорошо обучены и вооружены, а гибнуть нам после всего, что пережили, совсем ни к чему. Пусть потом, когда мы там все сломаем, лазают по этой самой базе сколько душе их угодно. Я лично не против.

А через три часа они уже углубились в топь. Шли, проваливаясь иногда по пояс – в черную, противно чавкающую болотную жижу, нащупывая путь слегами, стараясь держаться след в след за Степаном Трофимови-чем.

Старик, казалось, не знал усталости. Правда, и шел он практически налегке, а им приходилось тащить на себе рюкзаки и оружие (а самому сильному из них – Малышеву – еще и собаку Барса, которая иначе неминуемо и давно бы утопла в этой трясине), но все равно восемьдесят лет – это восемьдесят лет, а им никому еще не исполнилось и тридцати, за исключением Юрия Алексеевича, разумеется. Но тот тоже держался хорошо, и только посеревшее, осунувшееся его лицо да хриплое дыхание выдавали ту степень усталости, до которой дошел старший лейтенант Холод.

На островок – единственное сухое место, попавшееся им на всем этом зыбком и жутком пути, – выползли уже в полной почти темноте, и нервный, вымотанный до предела Стихарь, как сам он потом признался, чуть было не открыл огонь, когда из кустов на них выскочило какое-то шустрое существо и с диким визгом кинулось на шею Степану Трофимовичу.

Это оказалась Аня.

Как немедленно выяснилось, ей удалось предыдущей ночью бежать от своих похитителей, и она тоже полезла через трясину по единственно возможному здесь пути.

– Что же ты домой не вернулась? – насупился Степан Трофимович, когда первая бурная радость от вновь обретенной внучки схлынула.

– А я знала, что ты сюда пойдешь! – засмеялась та.

– Как это? – поразился Майер.

– Да очень просто. Я вас всех видела. Вчера ночью сосредоточилась и увидела. И вас всех, и дедушку. Такое у меня иногда получается. Не всегда, когда хочу, но… вчера получилось. А уж догадаться, что дедушка сюда вас поведет, и совсем было нетрудно.

– Вот и молодец, – похвалил внучку старик Гро-мов. – Я знал, что ты не пропадешь, – и, обращаясь к Велге, гордо спросил: – Ну, что я вам говорил?

– Мистика, да и только, – пробормотал Александр, не вставая с сухой – сухой! – земли, на которую повалился ничком, как только ее достиг. – Железный вы человек, Степан Трофимович, а внучка у вас вообще исключительная.

– Я тут хвороста насобирала, – улыбнулась явно довольная Аня. – Давайте костер зажжем. Я-то здесь давно, успела на солнышке обсушиться.

– Тепло, сухо и ужин впереди! – с воодушевлением воскликнул Майер. – Что еще нужно солдату для полного счастья? – И сам себе ответил' – Знаю, но не скажу. И все равно непонятно мне, как можно увидеть простым глазом отряд людей за два десятка километров сплошного леса? Колдовство, не иначе.

– И вовсе не простым глазом, – возразила Аня, – а третьим Будете хорошо себя вести, может, я и вас потом как-нибудь научу. Хотя у вас вряд ли получится. Не верите вы потому что. А вот у него, например, – она посмотрела на курившего рядом Малышева, – получиться может.

– Я и говорю – колдовство, – пожал плечами пу-леметчик.

После ужина, наскоро подсушившись, отряд уснул, где сидел, мертвым сном. Часовых выставлять не стали, полностью положившись на уверения Ани в том, что на островке этом они в полнейшей безопасности, а также на природную бдительность собаки Барса.

Следующий день оказался ничем не лучше предыдущего – все то же нескончаемое болото, все та же вонь гнилой воды, все тот же изнуряющий и однообразный труд по продвижению собственного тела еще на один зыбкий шаг вперед, и еще на один, и еще… И снова наступил вечер, и снова показалась впереди твердая земля, и у отряда хватило сил пройти за несгибаемым Степаном Трофимовичем еще около двух километров до чистого лесного озерца, которого они достигли уже почти в полной темноте.

Потом стирали и сушили одежду, ужинали, спали, сменяясь поочередно на часах, и с рассветом снова шли, и в десять часов пятьдесят две минуты их проводник остановился и, вытянув руку вперед, сказал неожиданно звонким и молодым голосом:

– Это должно быть где-то там!

Только что они миновали очередной участок сплошного леса, и теперь впереди торчали невысокие, изъеденные ветром, дождем и просто временем, разбросанные там и сям среди елей и сосен скалы.

Стало заметно прохладней.

Небо над головой приобрело ту яркую нестерпимую голубизну, которая бывает иногда в конце лета, когда солнце еще не утратило свою силу, но холодный северный ветер живо напоминает о скорой, очень скорой осени и о том, что следом за ней неотвратимо заявится зима.

– И как же нам искать, если все тут под землей? – с недоумением в голосе осведомился Вешняк.

– Дубина рязанская, а еще разведчик, – добродушно покосился на него Стихарь – Ежели ракета взлетела из шахты, то сама шахта никуда ведь не делась, верно? Вот. Значит, ищи большую дырку в земле.

– Большую и глубокую, – сказал Майер, прищурившись, разглядывая скалы впереди.

– Плюс выжженные двигателями участки травы, – добавил Юрий Алексеевич. – Шахты должны быть расположены по окружности. Или по замкнутой кривой. В центре – командный пункт. Он тоже под землей, вплавлен в скальный грунт на глубине 30-50 метров, но сверху, думаю, должен быть какой-нибудь бетонный колпак с дверью.

– А расстояние от командного пункта до шахт? – спросил Велга.

– От пятисот метров до километра. Может, меньше. Может, больше.

– Барс найдет, – уверенно оказал Степан Трофимович и, ткнув рукой по направлению к скалам, скомандовал: – Ищи, Барс, ищи!

Темно-серый поджарый пес глянул на хозяина умными карими глазами, стремглав кинулся вперед и вскоре скрылся за ближайшей скалой.

– А мы – в цепь, – скомандовал Велга. – Интервал – пятьдесят метров.

Первую же пустую шахту они обнаружили уже через полчаса, а еще через пятнадцать минут заливистый лай Барса дал им знать, что собака тоже что-то нашла.

Это оказался вход в командный пункт.

И вход этот был намертво перекрыт.

Сплошная стальная плита зеленого цвета, утопленная в приземистый бетонный купол, серым пузырем торчащий среди живописных елей, не давала никаких поводов думать, что проникнуть за нее будет легко.

– Взорвем? – осведомился Велга.

– Вообще-то я надеялся, что дверь будет открыта, – сказал Юрий Алексеевич, задумчиво разглядывая сплошную сталь – Нет, взрывчатка тут бесполезна. Эта штука рассчитана чуть ли не на прямое попадание атомной бомбы. Хотя попробовать можно. Вдруг от сотрясения замок сработает? Или сломается:

От сотрясения сломалась, будто спичка, росшая совсем рядом высоченная ель и образовалась воняющая кислым дымом ямина. Дверь же не шелохнулась.