Ада Даллас - Верт Уильямс

Лишь теперь мои слова по-настоящему задели ее. Она вскочила со стула, обошла вокруг стола и остановилась около меня. Лицо ее пылало.

– Только этого нам не хватало! – прошипела она. Ее голос вонзался мне в душу, как тогда в холле. – Если ты выкинешь какой-нибудь идиотский номер вроде того избиения, тогда-то уж нам действительно не расхлебать каши... – Она остановилась и дважды глубоко вздохнула. – Сиди, жди и моли бога, чтобы пронесло. А не хочешь – убирайся. – Она немного успокоилась и уже обычным тоном закончила: – Впрочем, я уверена, что он будет молчать.

– А если заговорит, тебе тоже несдобровать.

– Как видишь, я пока не трясусь от страха, – насмешливо ответила она.

Я понял, что дальнейший разговор бесполезен. Мне оставалось сделать вид, что я согласился с ней, и действовать втихомолку. Но сразу согласиться было бы неосторожно – она тут же заподозрила бы неладное.

– Почему ты уверена, что он промолчит? Он тебе что-нибудь говорил?

– Да, говорил, – резким тоном подтвердила Ада. – Он говорил, что я должна уйти в отставку. Что еще, по-твоему, он мог сказать мне?

– Может, нечто большее, чем сказал мне.

– Дурак!

– Хорошо, хорошо! Хочу только надеяться, что ты отдаешь себе отчет в своих поступках.

По выражению ее лица я понял, что она поверила мне. Теперь предстояло приняться за дело.

ТОММИ ДАЛЛАС

Я никак не мог решить, правильно ли поступлю, если передам Джексону фотоснимок и добытые разными путями сведения.

Пока материалы у меня, я мог делать с ними все, что хочу. Передав их Джексону, я лишусь возможности действовать самостоятельно. И вообще, чем больше я размышлял, тем больше убеждался, что не испытываю того удовлетворения, на которое так надеялся еще недавно. Все выглядело совсем иначе, чем раньше.

Иногда я спрашивал себя: а не известно ли Джексону и без меня о Мобиле и об Аде? Он когда-то был влюблен в нее. Не странно ли, что он критикует не ее лично, а ее действия как губернатора?

Возможно, он и не подумает использовать мои материалы. Вот почему я колебался. Да, да, правильно! Я не верил, что он воспользуется ими.

Подожду. Я тут же позвонил Джексону и отменил встречу. Передо мной открывалось немало возможностей, и я мог выбирать любую из них.

СТИВ ДЖЕКСОН

Моя угроза не достигла цели. Но я решил идти до конца и начал тщательную подготовку. Оканчивая передачу, я всякий раз говорил:

"Смотрите эту программу 8 ноября. Она будет передаваться со ступеней Капитолия".

По моей просьбе Спенсер как-то напечатал на целой полосе своей газеты следующее сообщение:

"Комментатор телевидения обещает выступить в ноябре с сенсационным разоблачением".

Телевизионная станция поместила в других газетах такое объявление:

«Не пропустите передачу Стива Джексона из Капитолия, и вы будете потрясены, как никогда в своей жизни!!!»

Объявление в разных вариантах повторялось в течение двух недель. Я позвонил Янси и предупредил:

– У вас остается только две недели.

– Вам, по-видимому, очень по душе наша каторжная тюрьма, – ответил он.

Разумеется, я подготовил кое-что взамен обещанного разоблачения на тот случай, если блеф сорвется. Замена была не так уж плоха: молодой гангстер, рассорившийся со своей бандой из юго-восточной Луизианы, согласился выступить по телевидению с показаниями о том, что бандиты действовали в сговоре с Янси. Он соглашался дать показания публично и под присягой. Таким образом, я обеспечил себе пути отступления. Но ведь не того мне хотелось. Нет, это не был Армагеддон.

РОБЕРТ ЯНСИ

Я встретился с Рикко Мединой.

– Уж больно трудное дело, генерал, – ответил он. – Пожалуй, такое трудное, что придется отказаться.

– Отказаться? И не думай.

Медина прекрасно знал, что он у меня в руках, и потому, пожав плечами, ответил:

– Ну что ж... Посмотрим, что можно сделать.

Я не убийца. Я никого не хотел убивать. Даже этого сукина сына, который из кожи лез вон, чтобы отправить меня на электрический стул. Убивал его не я. Он сам себя убивал. И тут уж я ничего не мог поделать.

Шесть дней спустя в заранее условленное время я позвонил Медине из телефона-автомата (он ждал моего звонка в будке другого автомата).

– Не выгорает, хотя мы старались, – сообщил он. – Нам так и не представилась возможность сработать наверняка. Его здорово охраняют. До восемнадцатого нам не успеть.

Медина, похоже, говорил правду.

– Тогда забудь об этом.

Я и расстроился, и почувствовал облегчение. Нет, нет, он должен умереть, но я не хотел еще одной смерти на своей совести, и потому неудача Медины не столько огорчила, сколько обрадовала меня. Тем не менее Джексон вычеркнул себя из списка живых. При мысли о том, что теперь мне самому придется браться за дело, чувство облегчения мгновенно испарилось. Не лежала у меня душа к подобным занятиям. Я не убийца. Я неплохой малый, когда мне дают возможность доказать это.

Однако иного выхода не существовало, предстояло приниматься за работу самому.

Задача была не из легких. Дня два я ломал голову и в конце концов принял решение.

Самое лучшее – ликвидировать его прямо на лестнице Капитолия еще до того, как он раскроет рот. И сделать это так, чтобы ко мне не тянулось абсолютно ни одной ниточки. Тщательный расчет, исключительная точность исполнения. В общем, я встретился с труднейшей проблемой из тех, что мне доводилось когда-либо решать.

СТИВ ДЖЕКСОН

До передачи оставалось всего три дня, и я уже почти не сомневался, что моя затея лопнет как мыльный пузырь. Возможно, Ада рассказала Янси о моем обещании ни единым словом не упоминать о событии в Мобиле, и тот перестал думать о капитуляции. Теперь я уже сожалел о своей откровенности с Адой. Однако снова поступил бы так же, если бы представилась возможность. Игру надо было доводить до конца. Я поручил техникам и операторам телевизионной студии подготовить аппаратуру для переброски в Батон-Руж.

РОБЕРТ ЯНСИ

Дня за два до того, как Джексон должен был выступить по телевидению, ко мне в кабинет зашла Ада.

– Уверена, что тебе не дает покоя одна мысль, – заметила она. – Так вот, выбрось-ка ее из головы.

– Не понимаю, о чем ты говоришь, лапочка, – удивился я.

– В таком случае извини. Но все-таки послушайся моего совета, лапочка.

Через пять минут после ее ухода я снова все тщательно прорепетировал. Такие прикидки я проделывал уже четвертый день подряд. В оставшееся время собирался проделывать дважды в день. К вечеру восемнадцатого я должен был довести исполнение до полного совершенства.

На этот раз мне потребовалось шесть минут.

ТОММИ ДАЛЛАС

Итак, тянуть дальше не имело смысла, наступило время использовать то, что у меня имелось. Хватит предаваться бесконечным размышлениям, какой способ лучше, а какой хуже. Надо остановиться на чем-то одном.

Я еще раз мысленно перебрал все возможности и в конце концов решил, что выбрал и способ, и человека и что оба они отвратительны. Его звали Хауард Мастерс, и был он известен как отъявленный негодяй.

Лет десять назад его с треском выгнали из одной приличной газеты, и с тех пор он выполнял всякие грязные поручения, за которые постеснялся бы взяться иной отпетый мерзавец. Вот я и хотел с его помощью протащить в газеты сообщение о том, что теперешний губернатор Луизианы в свое время зарабатывала на жизнь проституцией. Мастерс называл себя специалистом по контактам с публикой, однако все настоящие специалисты в этой области открещивались от него, как от сатаны. Тем не менее жил он не хуже всех прочих.

Ровно в три часа дня он появился у меня в кабинете. Выглядел он вполне прилично: густые седые волосы, очки в позолоченной оправе, дорогой темно-синий костюм, солидная осанка. Но лицо... Достаточно было взглянуть на него, чтобы сразу понять, что человек с этим застывшим, как у мертвеца, лицом способен на все.

Возможно, я не сумел скрыть своего отвращения – он даже не попытался протянуть мне руку, ограничившись легким кивком.

– Здравствуйте, господин губернатор.

– Всего-навсего шериф. Присаживайтесь.

Мастере, слегка подтянув на коленях брюки, скромно сел и положил ногу на ногу.

– Что ж, господин шериф, из нашего телефонного разговора я понял, что вам могут понадобиться мои услуги.

Он говорил вежливо и не спеша, тщательно подбирая слова.

– Возможно, – подтвердил я. – Я располагаю информацией, которую хотел бы довести до сведения общественности, и для этого мне нужен надежный человек.

– Да? – Все тот же вкрадчивый, вежливый тон. – По-моему, я считаюсь довольно надежным. – Он слабо улыбнулся.

– Знаю. – Я тоже старался говорить вежливо и бесстрастно, но каждое слово звучало у меня так, что другой на его месте счел бы себя оскорбленным. Мастере же, видимо, не обращал на это внимания.