Рай и ад Земли - Юрий Иванович

– Сыр?

– Какой к черту «сыр»! Задолбили этими американскими шаблонами. Надо говорить громко и отчетливо: «Ке-екс!»

Непроизвольная улыбка появилась на обоих лицах, и проворный фотограф защелкал своим фотоаппаратом, словно стреляя из пулемета.

– А почему именно это слово?

– Как? Разве ты не слышала этот анекдот про лягушку?

– Не-а.

Пока Дмитрий усаживал девушку в кабину и застегивал ремнями, успел и анекдот пересказать:

– Лягушка требует у фотографа: мол, все смеются, что рот большой, так ты уж сделай его как-нибудь маленьким. Тот и советует: «Как только я крикну: «Говори!» – ты сразу вслух повторяешь слово «Буулочка с изю-умом!» Вот у тебя ротик маленький и получится». Началась съемка, раздается крик: «Говори!» Лягушка растерялась, только и помнит: что-то сладкое и вкусное. Вот и ляпнула: «Кекс!» До сих пор ее с преогромным ртом изображают. Александра только грустно вздохнула:

– Бедная лягушечка, – и ее невеселое состояние было понято, как переживание по поводу предстоящего полета:

– Да ты не бойся! Лучше сразу настройся на внеземное удовольствие. Кстати, вот этот красный регулятор добавляет в кабину тепла, а вот этот синий – обдув свежим воздухом. Не перепутаешь?

Кажется, к девушке стало возвращаться чувство юмора:

– Прямо не знаю. Придется тебе еще раз сорок повторить.

Светозаров на это облегченно рассмеялся и полез в переднюю часть кабины. Закрепился ремнями, задвинул плексигласовый колпак и дал команду по радио:

– Поднимай!

В следующий момент от корзины автоматически отстегнулись все удерживающие канаты, всю связку подбросило вверх, и она стремительно стала набирать высоту. Особенную пикантность ощущениям подъема придавала полная тишина. Ни рева турбин, ни шума моторов, даже свист ветра прекратился. Только бескрайняя синева неба вокруг да застывшая над головой громадина воздушного шара. И – ощущение непонятной силы, которая возносит в мир небожителей. Никогда прежде не испытывавшая такого удовольствия Александра долгое время просто восторженно крутила головой, пытаясь рассмотреть стремительно уменьшающийся на земле город. Наконец она не выдержала, заволновалась и нарушила тишину:

– Дима, ты меня слышишь?

– Конечно! У нас ведь переговорное устройство. Просто ждал, когда тебе тишина надоест.

– Да, просто невероятное беззвучие. Но все равно скорость подъема как на самолете.

– А так оно и есть, – подтвердил Светозаров. – Вот только воздушный шар вместе с нами поднимется гораздо выше обычных пассажирских маршрутов.

– Ой! Почему ты мне раньше не сказал?

– Зачем? Ведь все равно показывать неприличные жесты и язык пассажирам авиалайнеров запрещается. Так что попрошу себя вести пристойно.

– А что будет с шаром, когда он нас отцепит?

– Отправится по своим делам на Луну. Шучу, конечно. Сразу начнет не менее стремительный спуск, чтобы не мешать нашему планированию в строго намеченном воздушном пространстве.

– Да-а? И чем это пространство отмечено? Короче, весь подъем на Дмитрия сыпалась лавина самых разнообразных вопросов, на которые он пытался обстоятельно отвечать с присущим только ему юмором. Они прошли полосу редкой облачности, и теперь в синих прорубях ватного одеяла в легкой дымке просматривалась бесконечно далекая земля. Рассмотреть на поверхности что-либо не стоило и пытаться, но слегка скукожившийся шар все еще продолжал подъем.

Наконец пилот перестал веселить своего единственного пассажира и констатировал:

– Замерли на максимальной отметке. Сразу хочу тебя порадовать: сегодня я и сам впервые поднялся на рекордную высоту. Наш кучер постарался и свою премию отработал. Готова?

– А это не опасно? За перебор высоты нас не накажут? – посыпались очередные вопросы взволнованным голосом.

– Наш полет не опаснее, чем пересечение улицы по пешеходному переходу, – заверил Дмитрий и неожиданно для девушки примолк. А она и предположить не могла, по какому поводу это произошло.

Прямо по курсу перед собой Динозавр заметил воздушный створ между мирами. Хоть и гораздо реже, чем на Земле, подобные стыки существовали и в газовой среде, точно так же как и в водной. Торговец их частенько видел, но так ни разу и не рискнул ими воспользоваться. Ведь на земной тверди он уверенно ощущал ногой место для каждого шага и постепенно просматривал открывающееся перед собой пространство. Тогда как в атмосфере границы створа могли не только уничтожить несущие плоскости, допустим, планера, но и каким-то образом повредить устройство парашюта. И что тогда останется делать? Шмякнуться всем телом о неизвестную поверхность? Или задохнуться в ядовитой атмосфере? Ведь существовали миры и с неприемлемыми для человека средами существования. Попробуй на скорости сориентируйся и пойми, куда тебя выбрасывает. А зафиксироваться для предварительного осмотра на нетвердой поверхности нельзя.

Это были основные трудности не только воздушной, но и водной среды. При переходе сквозь них опорная структура текла и менялась, и выбрать желаемый мир в таких условиях – дело непредсказуемое. Вдруг переберешься в другой океан – и тебя тут же схарчит гигантская барракуда? Ведь каких только чудовищ насмотреться не пришлось…

Встревоженная непонятным промедлением и затянувшейся паузой, Александра решила деликатно поинтересоваться:

– Мы ждем разрешения? – И сразу услышала бодрый ответ:

– Конечно! Я ведь тебя спросил, готова ли ты? А ты так и не ответила. Готова?

– Так точно, командир!

– Вот! Давно бы так… Поехали!

В тот же момент планер ухнул вниз в свободном падении, и все внутренности попытались протиснуться в горло. Девушка сжалась в комок, но уже через несколько секунд почувствовала, как ее тело вновь вжимается в сиденье. Крылья чуть наклонившегося вперед планера оперлись на упругий воздух, и дальнейший полет проходил в плавной, порой убаюкивающей благостности. Довольно редко опытный пилот использовал резкие пикирования и взлеты в виде горок, чаще он просто зависал на встречных воздушных потоках. Тогда единственному пассажиру начинало казаться, что летательный аппарат вообще замер на месте, и только свист ветра доказывал, что они стремительно несутся в воздушной массе.

Самое большое удовольствие Александра испытала, когда проходили кромку облаков. Встающее прямо по курсу облако заставляло тело непроизвольно сжиматься от предчувствия сокрушительного удара, а затем, через несколько секунд нулевой видимости, мир вновь врывался в сознание необычайной широтой и насыщенными красками. На четвертом или пятом проникновении в облака девушка стала все смелее присоединяться к вопящему от восторга Дмитрию. Когда они врезались в облако, он начинал кричать на повышающейся ноте букву «А». И когда они вновь вырывались на открытое пространство, завершал крик восклицанием, которое звучало примерно как «Йо-хо!» А под конец самой захватывающей части полета девушка визжала гораздо громче своего довольного пилота.