Призрачно всё... - Алексей Мальцев

— Чем же помог Савелий?

— Можете верить, можете не верить, но ради того, чтобы найти вас, он сознательно воткнул себе двойную дозу наркотика. Только так можно было вас отыскать.

— Что? — Услышанное вошло в сознание призрака подобно запредельной затяжке крепчайшего табака. — Савелий пожертвовал ради меня жизнью?

— Именно, вы не ослышались. Пользуясь тем, что его здесь нет, я сообщу вам, что восторгаюсь поступком вашего сына. Подобных жертв не так уж и много. Чтобы без показухи, бравады, взял и воткнул.

Несколько секунд призраки молчали. Изместьев был не в состоянии продолжать разговор.

— Про Павла Ворзонина разговор отдельный, — думая о своем, продолжил Клойтцер. — Во всяком случае, вначале проекта Павел Родионыч руководствовался исключительно высшими целями: вернуть вас в семью, чтобы Жанной Аленевской вы больше не восхищались. Чтобы разочаровались в ней. Вы, насколько я помню, ради нее в прошлое упорхнули? Но лишь вначале, я подчеркиваю. Потом он вообще не хотел вас возвращать. Не помешай мы там, на лыжне вашим убийцам, вернуть вас было бы невозможно.

— Зачем это надо Павлику?

— Думаю, чтобы заняться вашей супругой, Ольгой, более плотно. Он давно и безответно влюблен в нее. Кстати, не он один!

— Да, да, он мне как-то говорил, — тускло согласился Изместьев, словно эта новость вообще не заслуживала внимания.

— Все, Аркадий Ильич, — заключил пришелец, постепенно растворяясь в своем облаке. — Дальше наши пути расходятся. Наш разговор вы помнить не будете… К счастью. Мы еще обязательно встретимся. Так что, не прощаюсь. Боюсь только, что вы будете совершенно другим. С вами было приятно иметь дело. К сожалению, ваше появление в сентябре 2008-го совпадет с трагедией… Но об этом я расскажу вам после.

— Но я еще столько должен спросить, — призрак развел руками, так как от Клойтцера осталась лишь синеватая дымка, ничем не напоминающая образ пришельца.

Тем временем тьма вокруг призрака начала все более сгущаться. Облака Савелия и Клойтцера исчезали на глазах. Наконец, Изместьев остался один в шаре, который несся сквозь черноту.

Бездна засасывала его, как воронка увлекает в свою зловещую глубину все, что плавает поблизости: стружку, ветки деревьев, бутылочные пробки. Призрак покорял космос, отнюдь не являясь астронавтом НАСА.

Он летел в гордом одиночестве сквозь бездну, сквозь чьи-то сны и воспоминания. Мимо проносились сюжеты, обрывки фраз и мыслей, но он не вслушивался. Боялся, что проникнется чужими проблемами, заинтересуется, а ему сейчас этого очень не хотелось. Хватит с него!

Летел навстречу неизвестности. Впрочем, неизвестность эта была до известных пределов. Внизу лежал огромный город с пупырышками домов, сетью улиц и решеткой трамвайных путей.

Это был его родной город, его Пермь. Призрак не знал, в какой год и день он летит, но в глубине теплилась надежда, что это его время. Он его ни на какое другое не променяет. Теперь уж точно. Никаких экспериментов, никаких опытов больше он совершать не намерен.

Человек должен жить в том времени, в котором родился. Оно накладывает едва заметный отпечаток на все: поступки, образ мышления… И, оказавшись в чужой реальности, человек начинает комплексовать, постепенно сходя с ума. Для психики сия нагрузка запредельна.

Полет все ускорялся. Изместьев различал деревья, улицы, дома. Но среди всей этой ночной картины выделялся один — он узнал его. Та самая высотка, с шестнадцатого этажа которой он шагнул в неизвестность вечность назад. Ему казалось, что с тех пор пролетело несколько жизней, в каждой из которых он успел что-то почувствовать…

На карнизе шестнадцатого этажа кто-то стоял. Изместьев узнал свой собственный силуэт. До прыжка оставались считанные мгновения. Его задача — быть на траектории прыжка, чтобы тело и душа совпали, объединились в одно целое.

Силуэт посмотрел на часы… Еще секунда и он прыгнет. Ну почему призраку всегда приходится успевать из последних сил. Почему???

Он догнал свое тело уже в полете. Ощущение было такое, словно его втиснули в не по размеру тесный скафандр.

Последние впечатления — раскрывшаяся перед ним свои щупальца морская звезда. Он угодил в самый ее центр. Ощущения были такими же, как в далекой юности, когда он взял немыслимую высоту своего роста — метр семьдесят пять. Но тогда Изместьев рухнул на кучу матов, а здесь был батут, вернее — гигантская воздушная подушка, кем-то предварительно накаченная. В нее он и угодил.

Он приземлился! Его тело практически не пострадало: в той же футболке и трико, в тапочках. Сквозь толпу склонившихся над ним людей протиснулась Люси. Она схватила его за футболку:

— Что ж ты мне не сказал, что решил свести счеты с жизнью? — кричала она срывающимся голосом. — Я бы вместе с тобой на карниз вышла. Мы бы такую рок-оперу замутили! Как «Иисус Христос — суперзвезда».

— Я не… я как-то… когда, — заикал Изместьев, подозрительно ощупывая собственное тело. — Не хотел я счеты с жизнью сводить. И не собирался вовсе. Вы… ты… могли… могла так подумать? Почему?

— А кто еще с высоты вниз башкой ныряет? — незатейливо, по-простому пояснила Люси. — Только самоубийцы. И никто больше.

— А откуда эти люди? — с подозрением спросил. — Как будто кто-то повесил объявление, что сегодня случится исторический полет.

— Одна я бы ни за что не смогла привезти сюда и накачать эту штуку, — призналась Люси. — А вот и коллеги твои пожаловали.

Доктор различил сирену «скорой» и знакомую до колик в кишечнике иллюминацию из красно-желтых огней. Слегка удивился, увидев незнакомого коллегу. Тот был предельно сдержан, на чисто профессиональные выпады больного почти никак не реагировал.

— Вы недавно на подстанции? — спросил Изместьев доктора, когда его на носилках грузили в машину.

— Мне кажется, всю свою сознательную жизнь, — прозвучал не совсем внятный ответ.

Больше Аркадий ничего не помнил.

Контроль ситуации

Кто сможет помешать довести ему начатое дело до конца? Сейчас, когда случай с Мариной Гачеговой — в прошлом, и Павла фактически нечем скомпрометировать. Кто? Не родился еще такой человек! Осталось соединить несколько нитей, и целостная картина мира будет завершена. Та самая, что в мозгу Изместьева.

А всякие там визитеры из будущего пусть катятся куда подальше. Он ни с кем не собирается делиться своим успехом. Это его ноу-хау, его проект, его детище. Являются тут, понимаешь, с волчьими лапами, заставляют что-то корректировать, изменять. Про смерть сына, видите ли, не стоит сообщать Изместьеву…

Это почему еще? Не такое уж это редкое явление в нашей сместившейся по фазе жизни — смерть наркомана от передозы. Главное, чтобы к безутешности родителя не примешивалось чувство вины. По сути, все шло к этому. Неотвратимость подобного исхода надвигается на близких и родственников наркомана подобно астероиду. И, рано или поздно…

Ворзонин брел вдоль прилавков Бюро Ритуальных Услуг, придирчиво осматривая предлагаемую продукцию из ценных пород дерева. Гроб выбирать ему еще не приходилось.

Мысли его при этом были заняты абсолютно другим.

Когда долговременная память Изместьева практически была стерилизована, и два пласта времени в докторской голове сомкнулись так плотно, что даже комару прошмыгнуть в щель между ними было весьма затруднительно, домой к доктору явился Волчара. Тот самый волк—человек из будущего. Надо ли говорить, как «обрадовался» визиту Ворзонин.

— Как обстоят дела? — поинтересовался незваный гость, сухо поприветствовав Павла. — Наш летун давно материализовался? Все ли под контролем?

— Не только материализовался, но и полностью адаптирован к действительности. Все, как полагается. Память его закрыта наглухо. Так задраивают кингстоны, так бетонируют перекрытия…

— Мне плевать на твои словарные изыски, — перебил Волчара. — Твоя задача сейчас — выписать Изместьева из клиники. Самому следует явиться в ночь с тринадцатого на четырнадцатое к железнодорожному столбу под номером 497 транссибирской ветки. Это недалеко от пересечения улиц Карпинского и Советской Армии. Там тебя будет ждать Изместьев и еще кое-кто. Ровно в 3-00 ночи! Заруби себе на носу, если тебя там в это время не будет, считай, что поймали тебя с поличным во время сеанса с Мариной Гачеговой. Усек?

— Кажется, усек, — трясясь, как в ознобе, отстучал зубами Павел.

— И главное — не забудь свой паспорт, заскочи домой к Изместьеву, захвати паспорт Аркадия. Ты должен будешь его ему отдать, не забудь! Сразу же, при встрече! Это важно! Остальное все образуется без тебя, без твоей лысой головушки. Не надо больше ничего Изместьеву говорить, у тебя иная задача, не заморачивайся!

Павел хотел вспылить: как это без меня?! Как это — не заморачиваться?! Только паспорт и все? Он все придумал, обставил, организовал, — а теперь пошел на фиг? Иная задача, видите ли! Ну, уж нет! Финал пьесы останется за ним! Занавес опустит он, в крайнем случае, с Кедрачом на пару. Всяких там волков из будущего он на пушечный выстрел не подпустит. Хотел крикнуть, но сдержался.