Чужая роза (СИ) - Росси Делия

Сердце ныло так, словно я уже пережила все это — и расставание, и боль, и растоптанную любовь, и собственную ненужность, и обиду за сына. Один раз я обожглась, влюбилась без оглядки, поступила так, как советовало сердце, и что? К чему это привело?

— Ньора Алессия, вас там спрашивают, — вырвал меня из размышлений голос Мартины.

Служанка застыла на пороге и смотрела на меня так почтительно, словно я была хозяйкой Навере.

— Кто?

— Он сказал, его зовут Ветто.

Помощник старухи Лючии? Интересно, что он здесь забыл?

— Проводи его в гостиную. Я сейчас спущусь.

Мартина поклонилась и выскользнула за дверь, а я задумалась. Что могло заставить Ветто объявиться в Навере? Узнал, что я стала любовницей герцога, и решил поиметь с этого выгоду? Или хочет передать послание от своей хозяйки? Да ну, вряд ли. С чего бы Лючии отправлять своего помощника за тридевять земель?

Я поправила волосы, убрала камень в потайной карман и решительно вышла из комнаты.

Дворец словно вымер. В коридоре стояла звенящая тишина, снизу тоже не доносилось ни звука, и когда я спустилась по лестнице, в атриуме меня встретило то же промозглое безмолвие. Казалось, с отъездом герцога дом погрузился в траур.

Я передернула плечами. Не слишком ли рано слуги взялись хоронить Абьери?

— Доброго здоровья, Алессия, — встретил меня в гостиной Ветто.

Выглядел он уставшим, но бойкие черные глаза светились обычным оптимизмом, да и улыбка осталась прежней — быстрой и немного хитрой.

Залатанная на рукавах коричневая верта, потрепанные штаны, грязные босые ноги, стянутые в небрежный хвост вьющиеся волосы — именно таким я запомнила Ветто полтора года назад, и с тех пор он ничуть не изменился. Разве что веснушек на лице прибавилось.

— И тебе не хворать, Ветто, — кивнула давнему знакомому и указала на кресло, предлагая сесть. — Какими судьбами?

— Хозяйка отправила. Велела тебя предупредить.

Парень сел на краешек кресла, поерзал и положил на колени старый, потертый берет. А потом взлохматил волосы и улыбнулся.

Я расположилась напротив.

— Предупредить? О чем?

— Лючия сказала, что аверон дару, ночь, в которую грань между нашими мирами истончается, уже миновала, и у тебя осталось всего шесть дней, чтобы уйти. Иначе придется ждать еще шесть лет.

Сердце ухнуло куда-то вниз живота. Всего шесть дней. Так мало! Суд над герцогом состоится сегодня, но домой он сможет вернуться не раньше, чем через несколько дней, и это при условии, что его никто не задержит. Святая Лючия, что же делать?!

Я прикусила губу. Ну как так-то? Я ведь думала, у меня еще есть время! А теперь, получается, оно вышло?

— Ты нашла камень?

Ветто смотрел серьезно, в карих глазах застыла тревога.

— Я знаю, где он хранится.

Мне не хотелось признаваться в том, что камень у меня.

— Поторопись, Алессия. Если задержишься в нашем мире надолго, он может привязать твою душу, и ты не сумеешь выбраться. Каждый день, проведенный в Ветерии, меняет твое будущее, встраивает тебя в основу нашего мироздания, признает своей.

— Получается, чем дольше я здесь остаюсь, тем меньше у меня шансов вернуться?

— Да.

— А почему вы мне сразу этого не сказали?

— Лючия говорит, все должно идти своим чередом.

Ветто вздохнул и почесал лохматую голову.

— Значит, сейчас этот черед наступил? И для этого тебе пришлось добираться до Навере?

— Раз хозяйка велела, значит, так и надо.

— Ну да, — невесело усмехнулась в ответ.

Спорить с Лючией — себе дороже. Это я еще по прошлому общению помнила, а уж Ветто наверняка на собственном опыте изучил.

— Что ж, спасибо за предупреждение. Идем на кухню, велю тебя накормить.

Я поднялась и пошла к дверям. В голове неотвязно крутились сказанные парнем слова. Шесть дней. Всего шесть дней. Надо решаться. Что выбрать? Любовь и неопределенность или родину, дом и стабильность? Еще пару месяцев назад я бы и раздумывать не стала, но сейчас...

— А ты неплохо устроилась, — выйдя вслед за мной в коридор, хмыкнул Ветто. — Слышал, герцог в тебе души не чает?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Не всем слухам стоит верить.

Я пожала плечами и прибавила шаг. Говорить о наших с герцогом отношениях не хотелось. Тем более, сейчас, когда я сама не знаю, что ждет нас дальше.

— Сильвия! — войдя на кухню, подозвала кухарку.

— Ньора Алессия, — расплылась та в улыбке. — Что ж вы сами-то спустились? Могли бы и позвать, я бы пришла. Приготовить вам чего особенное?

— Нет, благодарю. Можешь покормить моего хорошего знакомого?

Я подтолкнула Ветто вперед, и тот неловко поклонился Сильвии.

— С радостью, ньора Алессия, — закивала кухарка. — У меня как раз паринда готова. И фротта свеженькая, с горошком. Да вы присаживайтесь, ньор. Вот сюда, стол большой, места хватит. Мария! Где тебя черти носят? — громко позвала она свою помощницу. — Опять, небось, с парнями у черного хода обжимается, — проворчала кухарка и принялась ловко накладывать в миски еду.

— Я скажу слугам, тебе приготовят комнату, — тихо сказала я Ветто.

— Не нужно, ньора Алессия, — покачал головой тот. — Не хочу задерживаться. Лючия сказала, чтобы через три дня вернулся. Осерчает, ежели опоздаю.

— Что ж, спасибо тебе. Вот, возьми, — я протянула парню несколько золотых динаров. — И поблагодари от меня Лючию. Скажи, я не забуду ее помощь.

Ветто молча кивнул, сунул деньги в карман и заработал ложкой, а я постояла немного, наблюдая, как быстро пустеют тарелки, попросила Сильвию собрать парню узелок с едой в дорогу и отправилась к себе.

Алессандро Абьери

Зал судебных собраний пестрел разноцветными вертами, глядел на него десятками лиц, гудел шумом разговоров и сверкал любопытными взглядами. В воздухе стоял крепкий запах пота. Погода проверяла жителей Риды на прочность невыносимой жарой, заставляя ньор обмахиваться платочками, а ньоров — утирать взмокшие лбы, но все окна в небольшом помещении были наглухо закрыты.

— Ньор герцог, вы все запомнили?

Старик Сарелли наклонился к Алессандро, разглядывая его из-под кустистых бровей обеспокоенным взглядом.

— Постарайтесь не говорить, пока вам не дадут слово. Это очень важно. Судьи не любят, когда обвиняемые ведут себя вызывающе.

Абьери криво усмехнулся. Вызывающе… Выходит, он не вправе отстаивать свое доброе имя и должен сидеть и ждать, пока жалкая кучка крючкотворов вынесет приговор?

— Ньор герцог, вы обещали, что доверитесь мне, — сердито посмотрел на него Джованни.

— Не беспокойтесь, ньор Сарелли. Я постараюсь держать себя в руках.

Абьери показалось, что за окнами раздался звон колокола. Низкий, густой, тяжелый, с надсадными траурными нотами.

Алессандро поморщился. Странно. До ближайшего собора святого Марка почти две стадии. Откуда мог взяться звон?

— Очень надеюсь, — проворчал старик, еще сильнее сдвинув брови, так, что они превратились в одну сплошную белую линию. — Ага, а вот и судьи. Мадонна! Кто это там? Неужели Гордени? А говорили, он давно отошел от дел. Вот уж не повезло, так не повезло. Этот старый лев никогда не упустит свою добычу. Да не смотрите на него так, — тихо прошипел Сарелли. — И вообще, постарайтесь вести себя как можно незаметнее.

Незаметнее? Неужели кто-то может не заметить его в зале, в котором все собрались только для того, чтобы посмотреть, как вынесут приговор хозяину второго по величине герцогства Ветерии?

Алессандро вскинул голову. Плевать. Не хватало еще унижаться.

В сознание снова ворвался колокольный звон. Он бил громким тревожным набатом, и Абьери огляделся по сторонам, пытаясь понять, слышат ли этот звук остальные, но люди, собравшиеся в зале, никак не реагировали на все нарастающий гул. Неужели не замечают?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Алессандро нахмурился. Звон чуть стих, слившись с шумом разговоров и шарканьем ног, а потом растворился и исчез. Так и есть. Показалось. Нет никакого колокола.

Абьери выпрямил спину и широко расставил ноги, упираясь в потрескавшиеся плиты. Он сидел у так называемой Стены судьбы и смотрел поверх голов, стараясь не обращать внимания на жадное любопытство окружающих. Гумер застыл рядом темной тенью, Форнезе устроился в первых рядах, а Бруно вцепился в рукав верты Марко и беспокойно крутил головой, привлекая не меньше внимания, чем Абьери. Еще бы. Таких странных животных в Ветерии отродясь не водилось. А Бруно, наглец, пользовался вниманием, раскланиваясь направо и налево и одаривая ньор воздушными поцелуями. Сердцеед. В дальнем углу мелькнуло знакомое лицо. Точно. Мать Джунио, Бьянка. Смотрит на него, как на исчадие ада, а в глазах горит колючая ненависть. Дать старой служанке волю, она бы его своими руками придушила.