Ютланд, брат Придона - Юрий Никитин

Торговец сразу подобрел, улыбнулся.

– Да уж, на таком ветру да еще с такими торчащими ребрами лучше не разгуливать… Чем платить будешь?

Ютланд показал горсть монет.

– О, – сказал торговец, – тогда подберем из товаров получше…

Ютланд не перебирал, выбрал крепкие кожаные штаны и душегрейку из толстой кожи мехом наружу. Руки от плеч остались голыми, зато грудь и спина ощутили тепло, он сам подумал пристыженно, что давно нужно было одеться, а то как белая ворона, да еще на таком холоде…

– Спасибо, – поблагодарил он, – так лучше. Это уже Куявия или еще Артания?

Торговец вздохнул.

– Счастливый, если пока не видишь разницы… Хотя для подростков еще нет войны.

Из подсобки выглянул сгорбленный работник и прошамкал:

– И нет куявов и артан, а пока только люди.

Ютланд вышел к коню и хорту, поджидавшим терпеливо на улице, конь фыркнул насмешливо, а хорт подошел и с великим подозрением обнюхал, чихнул брезгливо и скривил морду.

Поднявшись в седло, Ютланд повеселел чуть, а когда случайно вспомнил ту голубоглазую дуру с волосами цвета солнца на закате, тупую и надменную, то постарался поскорее и подальше отогнать видение ее невинного личика с обиженно вздернутыми бровями. Теперь уже не он за нее отвечает, пусть другие мучаются. И нечего о ней думать.

Встречают по одежде, вспомнил он, провожают – как могут. Он тоже эту дуру оценил в первую очередь по пышной одежде, чересчур яркой, богатой и вычурной. А вот у него одежка именно такая, какая нужна, чтобы не мерзнуть, а руки остаются свободными.

Надо было бы еще и харчей купить, как-то забыл вовсе, а голод уже скребет внутренности.

Он повертел головой, рассматривая дома по обе стороны улицы, однако харчевню угадал далеко впереди по шумным выкрикам, пьяным песням, нестройной музыке, а затем увидел танцующих прямо перед распахнутыми воротами постоялого двора.

Кто-то пытался ухватить и его за руку, дескать, танцуй с нами, он уклонился и вошел в харчевный зал, сразу окунувшись в жаркий и такой уже привычный аромат густой бараньей похлебки с луком, жареной рыбы на скверном масле, разваристой гречневой каши с чесноком и луком…

Недалеко от входа за массивным дубовым столом сидит, небрежно опершись спиной о стену, могучий рыцарь в сплошь закрывающих тело доспехах багрового цвета. Лицо скрыто цельным шлемом, там всего лишь крестообразная щель для глаз и дыхания. Правая рука опирается на меч размером в рост взрослого мужчины, на стальном куявском щите изображен жутко ухмыляющийся красный, словно прямо из ада, череп.

Он выглядел так, словно после обильного обеда уже одел шлем, взял меч и… все не может встать, растягивая драгоценные мгновения отдыха перед жестоким боем.

Ютланд осторожно опустился за свободный стол, где обедают всего двое, заметил, как и они, подобно ему, поглядывают опасливо на воина.

– Кто это? – спросил он шепотом.

Один ответил так же тихо:

– Это же сам Дебр, не узнал?

– Да я его никогда не видел, – признался Ютланд.

– Великий Воин, – сказал мужик негромко, – в самом деле Великий… И грозный.

Ютланд уловил в его тихом голосе почтительность наполовину с осуждением. Артане народ прямой, предпочитают прямую атаку, схватку грудь в грудь, а судя по слухам, что долетали до него еще в детстве, Дебр умеет путешествовать между мирами, за что его назвали Мастером Теней, он не раз призывал духов в мир людей, они слушаются хозяина и охотно убивают его врагов.

Второй едок сказал тихо, не отрывая взгляда от тарелки:

– Я был там… когда мы едва не проиграли большую битву куявам. Наши отряды всегда были лучшими, и когда сошлись с куявами, которых было вдвое больше, нам казалось, что битва на равных, но куявы заранее провели большой отряд лучших из лучших в тыл и в решающий момент ударили нам в спину.

Первый сказал со смешком:

– Я слышал потом жуткие рассказы… Вас уже начали громить, когда появился Дебр, все увидел и понял, что вас порубят всех. И тогда он рискнул…

– Да, подтвердил второй, – он, как говорят, выложился до последней капли. Нырнул в самую в изнанку мира… уж и не знаю, что это, как-то сумел уговорить великих артанских героев прошлого явиться и спасти своих потомков…

Ютланд слушал, перед глазами вставали жуткие сумрачные картины, когда день превратился в ночь, завыл страшный леденящий кости ветер мертвых, из земли поднялись страшные тени с горящими гневом глазами и боевыми топорами артан в мускулистых призрачных руках. Древние клинки зазвенели, сшибаясь с прекрасной куявской сталью, сеча вспыхнула с новой страстью. Призрачные артанские герои разили куявов, куявы разили призраков и живых артан, отправляя тех и других в царство мертвых, но внезапность удара в спину была потеряна, а преимущество в количестве куявы потеряли, как только на помощь живым пришли мертвые…

Так благодаря Мастеру Теней, которого раньше сторонились и побаивались, удалось выиграть немаловажную битву. С той поры Дебр гордо носит титул Великого Воина.

– У каждого своя судьба, – пробормотал он в тарелку, – если предпочитает сражаться в одиночку, это его право. Герои не ходят толпой, как гуси на водопой.

Мужик посмотрел на него с любопытством.

– А ты, никак, помогаешь кому-то из воинов нести вещи к Огненному Провалу?

– Да, – ответил Ютланд.

Мужик кивнул.

– Я так и думал. Тогда поторопись. Там как раз готовят новый отряд. Им может недоставать еды, а то даже оружия или доспехов.

Ютланд в удивлении поднял от миски голову.

– Так ночь же на дворе!

Мужик ухмыльнулся.

– В пещерах всегда ночь.

Глава 4

Доедал Ютланд как можно быстрее, вытер миску куском хлеба, бросил в рот и поспешно выскочил из харчевни.

Узкие проходы между неосвещенными домами кажутся еще теснее, как стены ущелий. Лишь кое-где светятся окна нижних этажей, но внизу темень, лишь бродят собаки, выбирая из-под заборов корки хлеба, засохшие куски сыра, уже твердые, как камень. Прошел ночной сторож, время от времени постукивая рукоятью боевого топора в щит…

Он быстро миновал дома и вышел на дорогу, что ведет к бараку воинов, там собираются те отважные, что решаются спуститься в Огненный Провал, а пока под ногами взвивается легкая, как пух, невесомая пыль, истолченная колесами бесчисленных телег.

Дальше дорога раздвоилась, большая пошла в обход кладбища, и только маленькая тропка рискнула побежать торопливо прямо, отчаянно надеясь, что ее, такую жалобную, никто и не заметит, а если и заметят, то побрезгуют пинать.