Двери в полночь - Дина Оттом

— А теперь сделай одолжение — не издай ни звука.

Шеферель откинул порядком набухшую кровью простыню и придирчиво осмотрел тело. В больнице Черну не стали переодевать, просто порвали футболку, чтобы освободить доступ к ране. Ниже груди девушка вся перемотана бинтами. Шеферель осторожно коснулся бурого бинта пальцами и недовольно поцокал языком.

— Как же тебя угораздило… — тихо произнес он, и Оскару показалось, что в его голосе проскользнуло сочувствие.

Шеферель поднял взгляд, вглядываясь в лицо Черны. Сжатые губы, сведенные брови, закрытые глаза. Казалось, она от чего-то пыталась отбиться, не хотела что-то видеть.

— Ты знаешь, где находится сознание, когда мы… умираем?

— Я же просил заткнуться, — резко бросил Шеферель через плечо. И продолжил после паузы: — Не в этом мире, насколько я знаю. И не в Нижнем. Миров слишком много, Оскар, и я не взялся бы ее ловить по ним.

— Но ты же можешь ей помочь? — вскинулся тот.

— Да я же просил тебя захлопнуть пасть! — Шеферель развернулся на стуле, прожигая оборотня яростным взглядом. — Я что, на непонятном тебе языке говорю?!

В палате снова повисла тишина.

Шеферель вздохнул, нахмурившись. Вряд ли кто-то в НИИДе видел его хоть раз таким серьезным. Он протянул вперед руки, резко и легко разорвал бинты. Под левой грудью темнела рана — аккуратная, но глубокая, с разошедшимися краями, постоянно выплевывающая наружу новую порцию темной густой крови. Пару секунд Шеферель смотрел на нее — а потом прижал рукой. Просто закрыл ладонью и наклонил голову, прикрыв глаза. Между его пальцев медленно стали проступать багровые полоски, потом побежали капли…

В комнате потемнело. Быстро, как будто снаружи кто-то закрыл черной тканью солнце. По палате прокатился порыв ветра, растрепав Оскару волосы.

От Шефереля стало исходить легкое свечение. Оно зародилось где-то в районе его головы, медленно растеклось по плечам, спустилось на грудь, охватило порванный бок, пробежало по протянутой руке — и замерло на ране. Пару секунд Черна лежала спокойно, а потом вдруг выгнулась со страшным хрипом, распахнув испуганные, слепо смотрящие вперед глаза. Она хватала ртом воздух и била руками по простыне, но телом продолжала прижиматься к руке Шефереля, как будто не могла от нее оторваться, как ни старалась. Напряженные ноги скользили по кровати, распахнутый рот хватал воздух. Шеферель продолжал сидеть рядом с ней, не двигаясь, только свечение от него стало расходиться по палате кругами, постепенно тая в окружающей хмари. Волосы трепал непонятный ветер, глаза были плотно закрыты, брови чуть нахмурены.

Оскар стоял поодаль и старался не двигаться, шокированно наблюдая за происходящим. Он переводил взгляд с Шефереля на Черну и не мог отделаться от ощущения, что что-то начинается. Что он сделал выбор, который повлечет за собой столько всего, что сейчас он даже представить этого не может. Он не дал этой девочке умереть — и, кто знает, что теперь будет? Теперь, когда она привязана к Шеферелю?..

Прижатая к груди Черны рука почернела, кожа на ней стала плотной и гладкой, без единого волоска, вместо аккуратных ногтей проступили твердые, завернутые крючьями золотые когти. Оскар невольно сжал руки, впиваясь ногтями в ладони, — ему стало… страшно.

И тут все кончилось. В палате мгновенно просветлело, Черна и Шеферель одновременно обессиленно упали — она на кровать, он на спинку стула. Оскар подскочил к начальнику почти мгновенно, ловя его ослабевшее тело. Тот кое-как улыбнулся, приоткрыв один глаз, — голова откинута на спинку стула, грудь ходит ходуном, пытаясь справиться с сердцебиением. Он поднял руку и убрал со лба волосы — она немного дрожала, но уже стала обычного человеческого вида.

— Я не знал, что это для тебя так… тяжело, — едва слышно прошептал Оскар, отводя глаза.

— Ничего, котенок, — Шеферель медленно похлопал его по придерживающей стул руке, — я оправлюсь.

Оба помолчали. Оскар — разглядывая лицо Черны, с которого медленно уходила бледность, Шеферель — снова устало прикрыв глаза и будто задремав.

— Что с ней теперь будет?

— Ой, что с ней теперь будет! — хохотнул Шеферель, поднимая голову и открывая глаза. — Ну в качестве страшной мести тебе могу сказать, что легко нам теперь не будет, а разгребать тебе.

Он улыбнулся и подмигнул оборотню:

— Помоги-ка старику встать, мальчик мой, — Оскар с готовностью протянул руку, и Шеферель с трудом поднялся со стула, опираясь на нее всем весом. Когда он распрямился, его еще немного покачивало.

— Я уж испугался, что ты истинный облик примешь, — улыбнулся Оскар. Улыбка вышла нерешительная, будто извиняющаяся.

— Ну еще не хватало! — фыркнул Шеферель, кое-как запахиваясь в порванный плащ. — Ты же знаешь, что тогда будет.

— Знаю… — Оскар грустно кивнул.

— Вот и я знаю, — Шеферель вздохнул.

Они снова замолчали. Шеферель стянул с бока скомканную рубашку Оскара, привязанную за рукава, и протянул оборотню. Его собственная белая рубашка была в уже покоричневевших кровавых разводах и почти полностью изодрана, но сквозь нее проглядывало гладкое — ни царапины — тело. Он сделал несколько шагов к двери, взялся за ручку:

— Оскар, ответь мне на один вопрос.

Оборотень поднял голову, внимательно глядя на своего начальника.

— Она точно не твоя дочь?

— Точно, — Оскар смотрел ему прямо в глаза, — я проверил. Правда, и не своего отца тоже.

Шеферель на секунду задумался, кивнул и вышел. Через пару минут следом за ним ушел и Оскар.

В это же время в другом крыле Института Дэвид, забравшись руками в волосы и сжав пряди, давал отчаянные и сбивчивые показания молчаливому Черту. Капитан Наземки сидел за гладким столом, то и дело хватаясь за сигареты, Черт стоял напротив него, не шевелясь, сложив руки на груди и иногда задавая отрывистые вопросы.

Через несколько часов он запер за собой дверь, оставив Дэвида наедине с пепельницей, поднялся на четвертый этаж и постучал в кабинет Шефереля. Вошел, коротко поклонившись, и сказал только одно слово:

— Ворон.

Шеферель кивнул, чуть улыбнувшись, и Черт вышел.

Еще через полчаса в баре «Всевидящее око» не осталось ни одной целой вещи, а посетители вжались в стены, с ужасом глядя на застывшую посреди этого хаоса пантеру. От нее валил пар, а хвост яростно бил по бокам. Она переводила взгляд с одного нелюдя на другого и скалилась. Посетители мысленно пытались просить богов о помощи — кто в кого верил или кто с кем был знаком. Все, кроме двоих — суккуба Сатрекс и фавна Сатурна. Они выступили вперед, глядя на пантеру. Та подняла на них тяжелый взгляд желтых глаз и кивнула.