Преступный режим. «Либеральная тирания» Ельцина - Руслан Хасбулатов

Верю: Господь даст силу народу своему. Господь благословит народ свой миром (Пс. 28, стих 11).

Патриарх Московский и всея Руси Алексий II 29 сентября 1993 года

Все слова Патриарха Алексия II полностью соответство­вали мыслям депутатов, поэтому Воззвание было принято Съездом с ликованием. Депутаты говорили, что можно дого­вориться. Патриарх предложил посредничество и место для встречи — Свято-Данилов монастырь. Я согласился...

Откровенно говоря, нам казалось, что высокие церков­ные иерархи призовут к разуму Ельцина, покажут ему всю абсурдность его действий, решительно заставят отменить указ № 1400... Ничего этого не произошло — Кремль ис­пользовал церковь как средство пропаганды и инструмент прикрытия своих кровавых замыслов. И больше — ничего.

Концентрация мятежных сил

К концу первой недели осады мятежниками обста­новка определенно сдвинулась в пользу сил парламентской демократии. Расчет на то, что ельцинистам удастся путем подкупа, раздачи должностей или шантажом уговорить и принудить большинство народных депутатов покинуть Парламентский дворец, оставив меня в одиночестве — провалился, их большинство проявило непреклонную ре­шимость отстоять Закон, свою честь и достоинство. Лидеры мятежников нервничали, их охватил испуг, переходящий в страх. Сугубо гражданские люди, такие как сам Ельцин, Черномырдин, Гайдар, Бурбулис, Филатов, Полторанин, Шахрай и другие — стали требовать от генералов МВД, армии и спецслужб «решительных действий». 28 сентября Парламентский дворец полностью обнесли колючей про­волокой, ужесточили режим прохода в здание, автомобили с парламентской серией отбирали. Подтягивалась броне­техника. В один из этих дней появилась специальная ма­шина — агитационный желтый БТР, его передатчик начал орать на всю центральную площадь вульгарную песенку: «путана, путана, путана...», затем грубый голос: «Сдавай­тесь! Вы получите хлеб и воду!» — Примерно так, как по­казывали гитлеровцев в кинофильмах, осаждающих парти­зан. Народ немедленно прозвал презрительно эту машину «желтым Геббельсом». Видимо, затейники этого дурацкого спектакля полагали, что он окажет какое-то психологиче­ское воздействие на демонстрантов и защитников Белого дома. Реакция же была обратной — насмешки и оправдан­ные аналогии мятежников с фашистами, заимствующие ме­тоды последних в своей предательской борьбе с Верховным Законодателем.

К 3 октября в Москве ельцинистами было введено более 70 тыс. войск армии и МВД. Кстати, общая численность мо­сковской милиции — 100 тыс. человек. Помимо этого в Мо­скву были стянуты части ГУО, взявшие под плотную охрану Кремль, а также подразделения дивизии им. Дзержинского, включая спецназ и около 50 бронетранспортеров.

Решение о начале операции «Кольцо» было принято в штабе президента 29 сентября (участвовали Ельцин, Чер­номырдин, Шумейко, Филатов, Ерин, Грачев, Куликов, Гай­дар, Батурин, Панкратов, Лужков). Это произошло сразу после предупреждения со стороны У. Кристофера и после консультаций с послом США Пикерингом — они торопили, сообщили, что вынуждены будут вмешаться, если события затянутся. Они были обеспокоены тем, что общественное мнение в России постепенно восстанавливалось против Ельцина.

В основном уже стала ясна негативная позиция субъек­тов Федерации по отношению к действиям Кремля и про­должению осады Белого дома. Наметилась угроза раскола в Вооруженных силах. Тяжелое впечатление на Ельцина, Черномырдина и К0 произвел срыв заседания коллегии Министерства обороны. Это случилось 28 сентября. Грачев был в истерике, а 29 сентября он «исчез». И даже отчаянные попытки самых пронырливых журналистов найти его ока­зались безрезультатными. И вдруг «исчезнувший» Грачев «отозвал» свое интервью «Московским новостям» от 29 сен­тября, в котором обещал, что армия сохранит нейтралитет в политическом противостоянии. Другим подтверждением того, что решение о применении силы было принято 29 сен­тября, можно считать пресс-конференцию Сергея Шах­рая. В этот день вице-премьер твердо заявил, что не будет ни штурма Белого дома, ни чрезвычайного положения. Но опытные депутаты хорошо знали натуру этого злобного че­ловека, и если он говорил, что «захвата» не будет, следова­тельно, надо было ждать худшего — нападения ельцинских мятежников.

В новую стадию вошла операция по дезинформации и дезориентации общественного мнения.

СМИ распространяли на весь мир клеветнические ут­верждения о каких-то «тысячах боевиков», находящихся под «командованием Хасбулатова». Вспомнил знаменитое интервью Полторанина итальянской газете, в которой он хвастливо утверждал, что он «предотвратил мятеж» этих самых боевиков — гвардейцев председателя парламента. Где же эти «мои боевики»? — как бы они понадобились нам сегодня, если бы они существовали, а не были мифом в су­масбродной полторанинской голове? Ну, куда Геббельсу до Полторанина! И даже редактор «Известий» Голембиовский позже похвалялся — дескать, наша газета первой (!) подня­ла вопрос об «охране» в Белом доме. Каков циник — первым «запустить» клевету и похваляться своим «провокационным подвигом»! И эти люди претендуют на то, чтобы говорить от имени самой демократии. ...Пришел певец Иосиф Кобзон. Говорит шутливо:

— Руслан Имранович, я ожидал здесь в Белом доме уви­деть толпы полупьяных депутатов и какой-то сброд — так о вас пишет по существу вся столичная печать — а у вас здесь, как и до 21 сентября — полный порядок, строгости только больше.

Я: рад видеть вас, Иосиф Давыдович, недавно здесь был художник Александр Шилов, еще несколько деятелей культуры, писатели. Но в целом представители культуры какие-то «странные» — или скатились к позициям 30-х го­дов, поддерживая кремлевских палачей, или испуганно за­бились в свои щели и выжидают — «кто кого пересилит»? А сколько всегда было шума по поводу роли творческой интеллигенции? Вот сегодня для нее реальный шекспиров­ский вопрос — мир или война, другими словами, поддер­жать расправу с нами или потребовать снятия блокады и пе­рейти к переговорам. Где позиция этой прославленной ин­теллигенции? Почему она не потребует — «остановите это безумие!». Более того, некоторые «представители» ее даже подталкивают кремлевских дураков к насильственной рас­праве — абсолютно повторяя поведение в период процессов над Бухариным и другими, когда публично требовали самой жестокой казни над «шпионами»! Вы сами, Иосиф Давыдо­вич, видите ту бездну падения ваших собратьев?

Кобзон: Руслан Имранович! Я пришел по велению сердца, Лужков выхлопотал мне «пропуск». Я не отношусь к той категории, о которой вы, вообще-то справедливо, говорите — я со многими своими коллегами переговорил относительно наших возможностей повлиять на ситуацию. Что поделаешь — слабые люди, а здесь — прямые угрозы, даже мне Барсуков угрожает. Я бы хотел, чтобы все завер­шилось мирно... Я передам Лужкову, что вы готовы в любое время встретиться и переговорить... Ушел. Он переживал искренне.

Одна информация вызвала и беспокойство и удивление одновременно. Сотрудники ГУО (охранное подразделение) установили свой «контроль» над Генеральным штабом, ко­мандованием родов и видов войск, генералами Московско­го военного округа. Как в сталинско-бериевские времена. У меня возникла злорадная мысль — так вам и надо, господа генералы, и вообще — вы не генералы, а половые тряпки, если позволяете каким-то бандитствующим охранникам ко­мандовать над собой. Были бы настоящими генералами — приказали бы арестовать этих «охранников» во главе с их главарями, Коржаковым да Барсуковым.

Паника в Кремле

О полной растерянности в штабе заговорщиков путча свидетельствовало их руководство операциями. Было оче­видно, что ОМОН не в состоянии справиться со сторонни­ками Белого дома, состоящими наполовину из стариков и женщин. К вечеру 29 сентября конституционалисты начали возводить баррикады практически во всем центре Моск­вы... в ход пошли даже перевернутые троллейбусы... ситуа­ция выходила из-под контроля Кремля. Это обстоятельство имело и другую сторону — чем больше приходило к нам людей на помощь — тем менее управляемой становилась обстановка на «улице». И одновременно — это порождало панику в Кремле. А паника, страх — это опасное состояние для власти, ее носителей. Страх затмевает разум, заставляет использовать самые безумные средства.

Поэтому надо было особенно четко контролировать дей­ствия наших защитников, чтобы они не «пугали» мятежни­ков. Когда кто-то при мне сказал что-то типа того: «Хорошо бы захватить «Останкино», — я очень жестко высказался следующим образом: «Я не буду возражать, если Руцкой как и.о. президента, захватит Кремль. Я не буду возражать, если и.о. министра обороны генерал Агапов захватит Мини­стерство обороны, а Баранников возьмет Лубянку, министр внутренних дел Дунаев — здание МВД — ваши рабочие места, господа президент и генералы, в тех зданиях, а не здесь — в Парламентском дворце. Вы нам мешаете рабо­тать. Перебирайтесь, и поскорее на свои рабочие места! Но я предупреждаю: никаких «захватов» гражданских объектов, только — оборона Парламентского дворца через массовый подъем людей, демонстрации, митинги. Іде обещанные вами воинские подразделения? Вот над чем вам надо работать! Вам ясно? — Генералы молчали, опустив головы.