Пятнадцать жизней Гарри Огаста - Клэр Норт

Изучив архивы прессы, я в конце концов обнаружил упоминание о клубе «Хронос» в лондонской «Газетт». В заметке говорилось, что в 1909 году клуб был закрыт «в связи с отсутствием общественного интереса к его деятельности». И это было практически все, что мне удалось отыскать. Итак, 1909 год.

Что ж, это все же давало мне какую-то зацепку. Значит, клуб «Хронос» точно существовал в Лондоне до конца XIX века и даже в начале XX. Это означало, что если у Винсента и имеются союзники, то их не могло быть много. Ребенок-калачакра, родившийся в 1895 году, к 1901 году мог стать достаточно смышленым для того, чтобы найти другого калачакра и уничтожить его до его появления на свет. Если бы подобные случаи стали частыми, к 1909 году другие члены клуба обратили бы на них внимание. К этому времени организация, которая превыше всего ставила защиту своих членов, стала бы своего рода ловушкой, представляющей угрозу для любого, кто обратился бы в нее за помощью.

Тем не менее, даже если Лондонское отделение находилось под угрозой, я не мог поверить в то, что масштабы зачистки, устроенной Винсентом, могли иметь глобальный характер. Никто, даже Винсент, не смог бы выяснить места и даты рождения сразу многих калачакра и уроборанов и устроить среди них массовую резню. Однако вслед за этой мыслью в голову мне пришла другая: Винсенту вовсе не обязательно было знать места и даты рождения членов клуба и убивать их. Достаточно было заставить их все забыть. Таким образом Винсент мог заставить исчезнуть целые поколения калачакра. Найти взрослых членов клуба было не так уж сложно, и я понятия не имел, что мог сделать с ними Винсент в течение моей предыдущей жизни, поскольку я умер слишком рано и просто не мог ничего об этом знать. После моей смерти он, вероятно, прожил лет сорок, а то и больше. Что, если за это время он отловил всех членов клуба и подверг их процедуре Забвения или пытал их, как меня, и таким образом узнал места и даты их появления на свет? Если это было так, мне нужно было найти хотя бы одного выжившего, который мог бы подтвердить мои подозрения.

Поэтому я отправился в Вену.

Глава 61

Здание Венского клуба «Хронос» стоит – точнее, стояло – на окраине австрийской столицы, на самом берегу Дуная. Широкая река несла свои воды плавно и величаво, однако время от времени на гладкой поверхности возникали вихри водоворотов, что говорило о быстроте течения. Вена была небольшим городом, который служил чем-то вроде убежища увядающей аристократии, чудом выжившей на одном из обломков Австро-Венгерской империи. В недалеком будущем этот обломок должен был стать протекторатом гитлеровской Германии. Однако пока в городе на каждом углу играли оркестры, и о том, что ждет Австрию и ее столицу, никто ничего не знал.

Я приехал в Вену по той простой причине, что местное отделение клуба было единственным, в существовании которого я мог быть более или менее уверен. В Лондоне мне не удалось обнаружить даже следов клуба «Хронос». Все мои попытки получить ответ из других городов тоже оказались безуспешными. В австрийской столице я все же надеялся найти какие-то знаки, которых Винсент мог не заметить.

Я представлялся всем студентом, изучающим историю Австрии, и старательно говорил по-немецки с легким венгерским акцентом, который очень веселил хозяев дома, где я остановился на первое время. На жизнь я зарабатывал испытанным способом, к которому прибегали многие калачакра, – предсказывал результаты скачек. Роясь в архивах в поисках свидетельств существования отделения клуба в Вене, я раз за разом задавал себе один и тот же вопрос: почему на меня не подействовала процедура Забвения?

Ответ мог быть тоже только один: я мнемоник – как и Винсент. Но тогда неизбежно возникал еще один вопрос: известно ли Винсенту об этой моей особенности? Исчезновение целых отделений клуба «Хронос» ясно говорило о том, как много он знал и как далеко готов был зайти в своих амбициях. Но что ему было известно обо мне? Он имел приблизительное представление о моем возрасте и о том, где именно в чисто географическом смысле я появился на свет. Однако он не мог быть уверен в подлинности моих имени и фамилии и не мог наверняка знать, что мне удалось сохранить память. Последнее обстоятельство давало мне большое преимущество – до того момента, пока я не обнаружу себя. Однако если бы Винсенту стало известно, что я пытаюсь раскопать сведения, касающиеся клуба «Хронос», он наверняка понял бы, что процедура Забвения не оказала на меня никакого воздействия. Сохраняя же инкогнито, я представлял для Винсента серьезную опасность.

Постоянно помня об этом, я нигде не задерживался больше нескольких дней, постоянно менял одежду, голос, даже язык, на котором говорил, и так часто перекрашивал волосы, что они вскоре стали ломкими и жесткими, словно мочалка. Я так поднаторел в изготовлении поддельных документов, что как-то мне предложили заняться этим ремеслом в интересах банды преступников, действовавших в основном во Франкфурте. Я старался не оставлять никаких следов – даже записок не писал, все держал в голове. Зарабатывал азартными играми, но ровно столько, сколько нужно для довольно скромной жизни – и не более. Не заводил близких друзей. За все время поисков я, кажется, никому не сказал о себе ни слова правды. Я собирался стать карающим мечом для Винсента Ранкиса и делал все для того, чтобы он не узнал о моих намерениях раньше времени.

Поиски заняли у меня три месяца. Руководители клуба «Хронос» явно осторожничали и тоже старались уничтожать все следы. Однако как-то раз я наткнулся на завещание некоего Теодора Химмеля, в котором он просил захоронить в изножье своей могилы какую-то металлическую коробку. Речь шла всего лишь о нескольких строках документа, составленного по воле человека, который умер более тридцати лет назад, но его мне оказалось достаточно. Ночью я пробрался на кладбище и при свете факела принялся раскапывать могилу Теодора Химмеля. Наконец лезвие лопаты звякнуло о металл.

Еще несколько минут – и в моих руках в самом деле оказался металлический ящичек. Крышка его была запаяна, так что мне потребовалось три часа, чтобы вскрыть ее при помощи ножовки.

В ящичке я обнаружил камень с выбитым на нем на трех языках текстом. Вот он:

Я, Теодор Химмель, известный подобным мне как уроборан, оставляю это послание потомкам, подобным мне, которые захотят узнать о моей судьбе. Когда я был ребенком, клуб «Хронос» из моего скучного и скудного детства перенес меня в мир роскоши и комфорта и подарил мне счастье дружеского общения с себе подобными. В зрелом и пожилом возрасте я на протяжении многих жизней многократно оказывал ту же услугу другим представителям нашей касты. Однако в моей последней по времени жизни сделать это мне не удалось.