Психотерапия. Учебное пособие - Коллектив авторов

Вместе с тем, за прошедшие с начала научного изучения гипноза десятилетия произошли существенные изменения. Изменилась гипнабельность и изменились гипнотерапевты. Если во времена Бернгейма, Шарко вся работа основывалась на чрезвычайно высокой внушаемости больных (пациентов, объектов воздействия) и на огромном авторитете некоторых гипнотерапевтов, то в настоящее время внушаемость населения резко упала. Для гипнотерапевта получить в свое распоряжение сомнамбулу – это большая удача. Если прежде считалось, что наибольшей гипнабельностью обладают истерические личности, то сейчас наблюдается совершенно обратное: истерики стали одними из самых «трудных» пациентов.

В контексте подобного патоморфоза претерпевали изменения и взгляды на природу гипноза.

Современное состояние учения о гипнозе

К настоящему времени сложились две основные противоречащие друг другу платформы, в значительной степени продолжающие спор между французскими школами. В рамках этих платформ предложены доминирующие гипотезы о механизмах гипноза. Первая предполагает, что гипноз является особым дискретным психическим состоянием, сопровождающимся специфическим паттерном мозговой активности. При этом объективные корреляты этих состояний могут быть зарегистрированы внешним наблюдателем.

Представители второй платформы трактуют этот феномен в социальном контексте как результат своего рода негласной конвенции или «соглашательства» между гипнотизером и пациентом, то есть гипнотизируемый как бы подыгрывает индуктору, с течением времени все больше и больше вовлекаясь в игру. Как метко охарактеризовал эту концепцию профессор Б. З. Драпкин, «в процессе гипнотерапии не совсем ясно, кто кого дурачит: врач – больного или больной – врача». Вторым ключевым отличием этого подхода является постулат о зависимости гипнотического состояния от установок, верований участников и даваемых ему определений. То есть самостоятельная сущность гипноза в рамках этой позиции отрицается.

Следует заметить, что в значительной степени противоречивость этих концепций объясняется семантическими проблемами, поскольку до настоящего времени не существует удовлетворительного определения как для понятия «гипнотическое состояние», для широко используемого в гипнологии термина «измененные состояния сознания», так и для «нормального сознания». Многочисленные споры между представителями разных направлений возникали и по причине отсутствия конвенциональных критериев регистрации гипнотического состояния. То есть наиболее остро стояла проблема операционализации реакций на гипнотическое внушение. Для решения этой проблемы были разработаны стандартные процедуры гипнотизации для трех основных видов внушения: идеомоторного, когнитивного и «подавления реакции». Впоследствии появились и шкалы для измерения восприимчивости к гипнозу. Наиболее известными из них являются «Стэнфордская шкала гипнабельности» (Weitzenhoffer & Hilgard, 1962) и «Гарвардская групповая шкала гипнабельности» (Shor & Orne, 1962). Эти шкалы основаны на ретроспективном анализе переживаний, осуществляемом самим пациентом, и оценке поведенческих реакций, проводимой исследователем.

Однако использование этих инструментов так и не позволило ответить на главный вопрос: является гипнотическое состояние объективной реальностью или же это феномен, находящийся исключительно в рамках коммуникативных особенностей. Более того, оно высветило новые проблемы, из которых главная – предположение о том, что гипноз не является единой сущностью, а может представлять собой группу различных состояний, объединенных только внешним, поверхностным сходством по ряду признаков. В первую очередь, состояний, сходных с обычным глубоким внутренним представлением, и состояний, качественно от них отличных.

Поэтому потребовались дальнейшие исследования для уточнения феноменологии гипноидных состояний. Это было обусловлено тем, что огромное количество проведенных ранее в рамках социокогнитивных моделей опытов, например по изменению цветовосприятия в гипнозе, не могло ответить на основной вопрос: что именно мы наблюдаем в гипнозе? Например, действительно ли является таковой внушенная галлюцинация или это артефакт, обусловленный поведенческими реакциями на экспериментальную ситуацию?

В последующем внимание исследователей сосредоточилось на непроизвольности, или «автоматизме», действий в гипнозе. Однако и здесь не удалось добиться четких дефиниций. Это было обусловлено тем, что люди обычно не обращают внимания на степень произвольности собственных психических актов и действий, они интроспективно не классифицируют их по степени автоматизированности, а, следовательно, невозможно определить единый «базовый», или «нормальный», уровень произвольности для нулевой точки отсчета. То есть разные испытуемые могут использовать полностью различные критерии оценки степени произвольности или автоматичности действий.

Тогда фокус исследований сместился на поиск личностных и психофизиологических коррелятов гипнабельности. В ходе изучения этих характеристик Э. Хилгардом (1979) было установлено, что более гипнабельными являются лица, связанные с творческими или артистическими профессиями. Еще одной личностной чертой, тесно связанной с гипнабельностью, выявленной Т. Теллегеном (1974), была способность к «абсорбции», то есть «поглощенности» какой-либо специфической ситуацией (Tellegen Т., 1974). Из числа психофизиологических характеристик значимой оказалась способность испытуемого концентрировать внимание в «зашумленной» окружающей обстановке без отвлечения на конкурирующие стимулы (Crawford H. J., 1994). Изучались и ситуативные факторы гипнабельности. Так, S. Barber и L. Glass (1962) показали, что, манипулируя мотивацией, можно добиться существенного повышения гипнабельности у испытуемых.

Однако наибольшее значение придавалось обнаружению нейрофизиологических маркеров гипнотических состояний. Уже первые электроэнцефалографические исследования показали, что при гипнозе и при сне электрическая активность мозга существенно различается. Попытки же отдифференцировать гипнотическое состояние от обычного бодрствования были менее успешны. Так, первоначальные выводы о доминировании правополушарной активности в гипнозе далее были опровергнуты результатами, указывающими на двухстороннее возрастание полушарного кровотока.

Особенностью экспериментального изучения гипноза является выделение контрастных групп, высоко– и низкогипнабельных, на основе стандартного унифицированного шкалирования глубины гипноза с дальнейшим сравнением различных характеристик в выделенных группах. Были определены некоторые анатомо-морфологические различия у этих лиц на уровнях первичной соматосенсорной коры, таламуса, инсулы, фронтальных областей и сингулярной коры, дополнительной моторной коры, однако все эти данные нуждаются в верификации.

Биологическое действие гипноза и гипнотерапии ограничивается изучением влияния на биологические показатели внушаемых в гипнозе эмоций, состояний, переживаний с опорой на представления о психомодуляции иммунных и эндокринных процессов под влиянием внушений (Тукаев Р. Д., 2006).

В настоящее время одной из самых распространенных является неодиссоциативная теория гипноза Э. Хилгарда (Hilgard E., 1973; 1977; 1994). В модифицированном виде она представлена K. S. Bowers (1992) как теория диссоциированного контроля. Обе они основываются на допущении, что поведение организовано как иерархический ряд подсистем контроля, которые обеспечивают выполнение привычных последовательностей действий. В теории Хилгарда понятие диссоциации заключается в том, что часть аттентивных процессов и функций планирования могут протекать без феноменального их осознания, например, человек может одновременно ощущать ригидность в локтевом суставе и чувствовать, что он фактически пробует согнуть его. Подобное отчуждение возможно, если исполнительная система разделена на две части. При этом параллельные процессы в сознании разделены между собой амнестическим барьером.

В теории Bowers допускается более двух параллельных процессов, а гипнотическое внушение действует за счет ослабления лобного контроля поведенческих схем, что способствует направленной активации внушенного поведения.

Эти представления о наличии нескольких потоков сознания неоднократно критиковались, поскольку считается, что гипноз не должен интерпретироваться в терминах «скрытого наблюдателя», существенно усложняющего понимание регистрируемых поведенческих актов.

Социокогнитивная теория гипноза I. Kirsch, S. J. Linn построена на интеграции социальной и когнитивной теорий автоматичности обыденного целенаправленного поведения. Внушенные непроизвольные поведенческие акты целенаправленны и автоматически запускаются ситуационно опосредованными внушениями и связанными с ними ощущениями. Возможности одновременного включения поведения и восприятия обусловлены созданием когнитивного настроя на соответствующий внушению ответ. Ответные ожидания – функциональный эквивалент выполняемых намерений – принимают форму «реализуемый ответ „икс” в случае ситуации „игрек”. Классификация ожидания или намерения, опыт произвольных и непроизвольных ответов зависят от интерпретаций, определяемых рамками внушений и изначальными верованиями.